к своим слободам, занимаясь разнообразными промыслами. Гонсевский исподволь расформировал стрелецкий гарнизон, насчитывавший в начале века до 10 000 человек. К 1612 году стрелецкое войско в столице сократилось в десять раз.
Раскол дворянского ополчения и Государева двора, а также падение численности стрелецкого войска дали решительный перевес вооруженным отрядам казаков и «черни». В этих отрядах служило, по разным сведениям, от 4500–6000 до 11 000 человек. Причиной расхождения было то, что точное исчисление казаков и в особенности неупорядоченных отрядов, состоявших из «меньших людей» посада и мужиков, было попросту невозможно. Шведские агенты доносили из Москвы, что численность земской рати не превышает 20 000 воинов. Посол Дубровский называл цифру в 17 000—18 000, что было, по-видимому, ближе к истине. Основную массу земской рати составляли казаки и вооруженный народ.
Казачество не было однородной массой. С XVI века государство предпринимало усилия к тому, чтобы привлечь на государеву службу вольных казаков. Его старания дали результаты. Многие казачьи атаманы получили небольшие поместья и перешли со своими сотнями в разряд служилых казаков. Эту категорию власти именовали лучшими казаками в первую очередь. Вольные казаки исполняли в таборах те же обязанности, что и служилые. Но различия между ними все же сохранялись.
Очевидцы живо описали то, что видели на улицах освобожденного города: «…хожаху казаки в Москве толпами, где ни двигнутся гулять в базарь — человек 20 или 30, а все вооруженны, самовластны, а менши человек 15 или десяти никако де ни двигнутся». Дело было, конечно же, не в самовластии казаков. В течение длительного времени не одни казаки, но и население подавляющей части Москвы — Белого и Земляного города, а также предместий вынуждены были жить на поле боя. Наемники делали постоянные вылазки из Кремля. С запада к ним на помощь шли через городские кварталы подкрепления, пробивались гонцы и фуражиры в сопровождении солдат. Жители, отважившиеся передвигаться по городу в одиночку, рисковали жизнью.
Казаки, даже если их численность доходила до 6000 человек, не могли бы полтора года держать в осаде Кремль и оборонять внешние стены Земляного города без поддержки вооруженного населения столицы — всей «черни». В этом ключ к объяснению событий, происшедших в период междуцарствия.
На пороге зимы в Москве не было запасов продовольствия. Земским властям пришлось позаботиться о снабжении войска. Казакам был назначен месячный корм, включавший четыре пуда муки и сухарей, мясо, овес, соль и другие продукты. Таким был оклад. Но царские житницы пустовали.
Фактически Совет земли сохранил порядок, сложившийся в Первом ополчении при Заруцком. Власти поручили атаманам самолично руководить сбором кормов. Известный сподвижник Заруцкого Степан Ташлыков и его отряд в 1140 сабель получили на прокормление Балахну. Другие атаманы собирали продовольствие в Вологде и других северных уездах. Пожарский предложил вологодским дьякам выдать казачьим атаманам «роспись сошному письму», чтобы те сами могли разверстать между крестьянами сборы.
Если казаки от голода с земской службы разойдутся, писал Пожарский в города, земскому великому делу учинится великая поруха: некому будет оборонять Москву.
Власти предприняли попытку упорядочить казачью службу. Было решено составить списки «старых» казаков с тем, чтобы отделить казацкое войско от «беспорядочных отрядов». Казаки, попавшие в реестр, получили право на сбор кормов в назначенных уездах.
Многие казаки начинали карьеру в Тушино и были осведомлены о миллионах, заслуженных иностранными наемниками. Сначала Лжедмитрий II, а затем глава ополчения князь Дмитрий Трубецкой, желая удержать казаков в своем стане, обещали обогатить их после завоевания Москвы и овладения царской сокровищницей. Однако казна была опустошена поляками, и Кузьме Минину пришлось проявить немалую изобретательность, чтобы расплатиться с казачьим войском.
Попытка выделить «лучших» казаков натолкнулась на сопротивление. Позднее казаки четко выразили свое отношение к «разборам» такого рода: «А разбору им, что их разобрать и дать жалованье лутчим, не хотят для того, чтобы им не разрознитца, а говорят де все (казаки), что смерть или живот — всем бы вместе, а не врозь».
По сообщению посла Дубровского, «старым» казакам было выдано жалованье — на человека по восемь рублей деньгами, оружием и вещами. По крайней мере часть вооруженной чем попало «черни» добилась зачисления в чин казаков. Ее вооружение имело многообразные последствия.
Сумма выданного «найма» никак не соответствовала ожиданиям ветеранов, рассчитывавших получить если не миллионы, то сотни рублей за долгую службу и «московское взятие». Полученные деньги были быстро истрачены. Спаситель Лжедмитрия I атаман Карела спился в московских кабаках. Освободители Москвы также усердно посещали питейные заведения. Авраамий Палицын писал: «Казацкого же чина воинство многочисленно тогда бысть и в прелесть велику горше прежняго впадоша, вдавшеся блуду, питию и зерни, и пропивше и проигравше вся своя имения…»
Надвинулась зима, и казаки имели причины торопить собор с выбором царя, от которого ждали полного расчета.
Несколько тысяч ратников не попали в списки «лучших» казаков и не получили «найма». Им власти «позволили построиться в Москве и других городах, не платя два года налогов и долгов». Позднее был издан царский указ, дозволявший боярским холопам, посадским людям, стрельцам, «которые были в казакех», по своей воле возвращаться в прежние чины.
Еще глава первого триумвирата Ляпунов обещал свободу вчерашним холопам, служившим в казаках в рядах земского ополчения. Это обещание было выполнено.
КАНДИДАТЫ НА ТРОН
С освобождением Москвы земские люди получили возможность приступить к избранию главы государства. В ноябре 1612 года Философов сообщил полякам, что казаки в Москве стоят за избрание на трон кого-нибудь из русских бояр, «примеривают Филаретова сына и воровского калужского», тогда как у бояр, которые на Москве служили королю (у Семибоярщины), а также «у лучших людей хотение есть, чтоб просить на господарство» королевича Владислава, но «имянно о том говорити не смеют, боясь казаков, а говорят, чтобы обрать на господарство чужеземца».
Избрание на трон Владислава принесло Москве неслыханные беды и страдания. Поляки сожгли столицу, и народ не желал более слышать о королевиче.
Бегство Сигизмунда III из России довершило поражение польской партии в думе. Окольничий князь Данила Мезец-кий и дьяк Иван Грамотин были известны как вернейшие слуги короля. Будучи посланы в Москву, чтобы уговорить бояр принять законно избранного царя, они бежали из королевских обозов во время отступления.
Кандидатура Владислава более не обсуждалась на избирательном соборе.
Мстиславский с товарищами ориентировались на Речь Посполитую, земское ополчение — на Швецию. Различие заключалось в том, что в Москве не было влиятельной шведской партии. Не имея достаточных сил, Прокофий Ляпунов завязал переговоры со шведами, домогаясь прежде всего присылки шведских отрядов под Москву. Пожарский преследовал
