— … за этот месяц мы столько уже вместе пережили. И моменты, когда сердце улетает непонятно куда от дикого счастья, и трудности, которые омрачают наш конфетно-букетный период… В общем, пока сладкого мало, но уверена, мы справимся. Папа поддержал наши отношения и обещал помочь мне с проблемами на работе. Мне теперь стало спокойней, я готова бороться за нашу любовь. Сегодня ещё был последний звонок у Никитки. Он такой красавец вымахал, мамочка, ты даже себе не представляешь, какой завидный жених у нас вырос. Скоро у него выпускной, ЕГЭ… планирует в Москве поступать. Я этому очень рада, мне не хватает родного тепла в большом городе. Раньше только Анька ведь там со мной была… у неё, кстати, тоже всё хорошо, сорванцы растут, муж её любит. А теперь со мной в Москве будет и Тимур, и Никитка, и подруга, конечно же. Надеюсь, и папочка к нам подтянется. Только ты не переживай, о тебе мы не забудем. Ты всегда в наших сердцах и мыслях, дорогая мамочка. Как ты там? Так хочется узнать, всё ли у тебя хорошо? Можем ли мы чем-нибудь помочь?..
Я долго сидела вот так. Сначала на корточках, потом, когда ноги затекли, пересела на лавочку рядышком с берёзкой и всё говорила и говорила, рассказывала новости за прошедшие пять месяцев, все свои переживания поведала маме, всю любовь и заботу постаралась передать сквозь прохладную майскую землю. Наконец, наведя порядок внутри оградки, я попрощалась с родной кровинкой и отправилась к машине. Начинало постепенно темнеть, пора было возвращаться домой. Находиться вечером одной на кладбище жутковато, ещё и ветер сильный завывал.
Наконец сев в машину, я сразу же включила печку — не лето ещё на дворе, холодает по вечерам знатно, поэтому за последние полчаса я продрогла до костей. Однако позаботиться о маминой могиле для меня было важней. Солнце удалялось стремительно быстро, надо поторопиться. Пристегнув ремень безопасности, я уже было собралась выезжать, но тут зазвенел телефон. Тимур. Говорить мне сейчас совсем не хотелось, я чувствовала усталость и опустошение после разговора с родителями. Однако если вывоз не приму, Тимур может подумать, что я сильно обиделась на слова его мамы. Хоть я действительно очень сильно была оскорблена, но окончательно приняла решение за любовь свою бороться. Как папа сказал. А значит, вызов следовало бы принять.
После коротких раздумий я коснулась пальцем экрана, чтобы ответить на звонок. В этот момент машину резко ударило и протащило на пару метров вперёд. Телефон выпал из рук на пол, но наклоняться за ним я уже не спешила. Не до того было сейчас. Из-за неожиданного удара о руль грудная клетка начала сильно болеть, а от раскрывшейся подушки безопасности, кажется, слегка пострадала голова. Второе ДТП за неделю, да ещё на папиной машине. Что за фигня со мной вообще происходит?!
Я с трудом потянулась к потолку, чтобы включить свет в салоне. Кажется, ещё и плечо задела, очень болезненно тянет. Постанывая, но упорно пытаясь прийти в себя, я попробовала сфокусировать взгляд на боковом зеркале и разглядеть в нём виновника аварии.
Собственно виновник не торопясь вышел из своего внедорожника. В темноте было сложно разглядеть его лицо, особенно под кепкой, виден был лишь силуэт высокого худощавого мужчины, который стремительно подбирался ко мне. В сердце тут же защемила неприятная тревожность: я знаю его. Впопыхах потянулась завести машину, и тут последовал второй неожиданный удар. Чудом успев закрыть глаза, я в секунду оказалась забрызгана мелкими осколками бокового стекла. Паника, глаза открыть страшно, тело, что совсем недавно болело от ушибов, теперь горит из-за порезов.
Мужская рука вероломно схватила меня за шею и повернула к себе. В тот же миг я почувствовала у своего лба холодный металл, который аккуратно перемещался к виску, будто поглаживая, а затем снова возвращался в центр головы. Мужчина молчал, лишь крепче сжимал мою шею и продолжал водить дулом пистолета по лицу.
Из последних сил я всё же рискнула открыть глаза, чтобы убедиться в личности преступника.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Открыла. Увидела. И до последнего не хотела верить.
— С-с-с… — единственный звук, который смог выдать мой организм в момент дикого страха и отчаяния.
Вмиг меня охватила непонятная усталость, а за ней наступила темнота…
Глава 43
Кап-кап, кап-кап, кап-кап…
Этот раздражающий звук упорно пытался пробраться в моё дремлющее сознание, пробуждая хаотичные воспоминания. Резко открываю глаза, будто заново переживая весь ужас, случившийся со мной… неопределённое время назад. Глубокий вдох. Грудь отдаёт жуткой болью. Дышать тяжело, вдобавок пощипывают перемотанные руки.
— Молодец, что укрылась руками в момент удара по стеклу, — знакомый и такой спокойный голос в углу комнаты.
Я попыталась сфокусировать свой расплывчатый взгляд и внимательней рассмотреть преступника, хотя в его личности уже была полностью уверена. Там сидел Слава. Оглядев его болезненный, но довольный происходящим вид, я нервно начала разглядывать это мрачное помещение. Обшарпанные стены. Непонятная лампа с почему-то синим светом на потолке. Железная полуржавая дверь. Белый унитаз с раковиной в правом дальнем углу. В комнате не было даже маленького окошка, чтобы можно было понять временной промежуток моего нахождения здесь. Белоснежный, явно новый матрас с шерстяным одеялом, на котором я лежу сейчас. И единственный стул с восседающим на нём и ухмыляющимся ублюдком. Да, после произошедшего я могла назвать Славу только так. Никак иначе.
В помещении было прохладно, поэтому, укутавшись в одеяло, я присела и облокотилась о холодную стену в ожидании рассказа этого умалишённого. И рассказ последовал:
— Катя, Катя, а ведь у нас с тобой всё могло бы сложиться совсем по-другому… я ведь практически был готов ради тебя отступить от своего плана мести, но… сейчас понимаю, что всё выходит просто идеально.
— Я не понимаю тебя… — прохрипела слабым от жажды голосом.
Слава встал со стула, вытащил из чёрного рюкзака синюю бутылку и притворно медленно направился ко мне.
— Не подходи, — попыталась я крикнуть, но получился лишь жалкий писк.
Мерзавец присел, открыл бутылку и по-доброму, с улыбкой протянул её мне. Ненавижу. Как же я его сейчас ненавижу за чувство страха, что засело во мне по его вине. Смотря ублюдку прямо в глаза, я попыталась отшвырнуть бутылку в знак протеста. Вода пролилась на матрас, а бутылка так и не выскользнула из его рук. Хилый на вид Слава оказался силён… силён и жесток, поэтому, схватив меня за больную руку, притянул к себе.
— А-а-а, — от боли я выдала отчаянный крик протеста.
Этот гад схватил меня грубо за шею, запрокинул голову, оттягивая волосы так, что пришлось жалобно открыть рот, а затем просто начал лить жидкость на лицо. Что-то попадало в глаза, которые пришлось закрыть, что-то в нос, которым теперь невозможно было дышать; мне оставалось лишь жадно глотать воду ртом.
Опустошив бутылку окончательно, Слава стал нежно поглаживать место, которое сам же только что сжимал до невозможной боли, затем ласково произнёс:
— Умничка, скоро кашку тебе принесу.
Слишком близко мы находились сейчас друг к другу. Коленями я касалась его ног, а он продолжал поглаживать мой затылок. Я чувствовала животный взгляд на себе, но глаз открывать не стала. Противно было смотреть на него. Ещё хуже осознавать его интерес к себе, которого я сейчас так сильно опасалась. Сумасшедшего лучше не доводить.
Наконец Слава отстранился, прихватил бутылку и вернулся на свой стул.
— Мы с тобой обязательно продолжим нашу интереснейшую игру, но позже… когда разочаруешься в Тимуре и поймёшь, в конце концов, что самый лучший и самый достойный в твоей жизни мужчина — я! — Слава был в предвкушении чего-то непонятного. Мне же стало ясно лишь одно — ад только начинается.
— Чего ты хочешь? Чего добиваешься? — нервно спросила бывшего парня.
— Справедливости, — вот так просто и сразу ответил он мне.
— Поясни, — попыталась я хоть как-то докопаться до истины.
