вцепилась пальцами в скамью.
Талулла выглядела не в пример тревожнее.
— Что нужно тебе, Оловянный? — спросила, не стараясь казаться дружелюбной.
— Одна из вас, девочки, — отозвался пришлец.
Голос его был глубок и бесцветен. У Серебрянки похолодела спина.
Талулла бешено выпрямилась.
— Дичь! — Крикнула, сверкнув зубами. — Ты не получишь ни одну из нас!
— К чему громкие слова. Она сама уйдет со мной. — Не меняя тона, сказал Первый. — Так ведь?
Теперь Серебрянка не сомневалась — он смотрит на нее и он говорит о ней. О, Лут, прошептала корабелла, будто в забытьи. О, Лут. Что ему известно?
Талулла резко обернулась, а Серебрянка поднялась. Ноги позорно подрагивали в коленках, но она пошла вперед, на магнит синих, сильных глаз.
Подруги хватали ее за руки. Она, не глядя, стряхнула их.
Оловянный оглядел ее с ног до головы.
— Маленькая, — сказал с непонятной интонацией.
Серебрянка лишь выше задрала голову.
— Сядь! — резко бросила Талулла, но Серебрянка смотрела на Первого, во все глаза.
Он верно истолковал ее интерес.
Поднял карандаш.
— Тебя волнует это, верно? Мы ищем одного и того же. И мы оба знаем, где можем его найти. Иди со мной. Поблагодари сестер за радушие. Встречаемся у моего геликтита.
Серебрянка громко сглотнула.
— Как я могу те… вам верить?
— Никак.
Он бросил ей карандаш и она его поймала. Задохнулась, узнавая. Мальчик Первых утопил ее в крови. Добрый мальчик, он вывел ее из Башни.
Серебрянка не верила Оловянному в красных перчатках.
Но она верила, что найдет Лина.
***
— Хорошо, что ты не такая громоздкая, как твои соплеменницы, — Первый указал на странного вида кресло.
Она почти легла в него, плотно прижалась спиной и затылком.
Геликтит висел с наружной стороны сферы, плотно сливаясь с его оболочкой цветом шкуры. Оловянный занял свое кресло, чуть подался вперед, раскрывая глаза шире — тонкие отростки геликтита коснулись его глаз, что-то надевая или сообщая.
Серебрянка невольно сморгнула.
Видимо, так геликтит передавал информацию своему пилоту, а тот посредством синнергизма мог наблюдать и контролировать движение геликтита.
— Я Серебрянка, — представилась корабелла.
Геликтит отцепился от сферы и ухнул вниз. Или взмыл вверх? Корабелла зажмурилась, стараясь привыкнуть к мысли, что теперь от нее ничего не зависит.
— Зови меня Мастером, — произнес Первый, когда Серебрянка уже не чаяла дождаться ответа. — Теперь молчи. Путь далекий, а ресурс геликтита не бесконечный. Я приложил слишком много усилий, чтобы сбрасывать тебя на полдороге как балласт.
Серебрянка прикусила язык.
Глава 22
Госпожа Танакиль шла впереди, одной рукой придерживая подол тяжелого платья, а другой зажимая светец — паутинный шар, тлеющий алым.
Тени скользили рядом, Волоха и Дятел не отставали.
Замок-замок будто оцепенел в спячке; от костей его тянуло теплом, но по ногам ласковой кошкой вился холод.
— Если бы вы прибыли раньше, капитан, — промолвила Танакиль с давно привычной горечью.
Они спускались ниже — ниже уровня купален, к самому истоку. К черной двери.
Там за железом, перечеркнутым засовом, и жил Князь Хома.
Дятел протяжно свистнул и из уважения к хозяйке выругался огненным шепотом.
Волоха же промолчал. В темноте он разбирался отлично, а тут ее вдобавок прорежали паучьи кладки, в изобилии развешанные под низким сводчатым потолком. Пахло влажным камнем и сухим тленом.
— Как это случилось? — спросил русый.
Хозяйка заговорила не сразу. Вздохнула, словно оживляя слова в горле.
— Это случилось тогда, когда Хом застыл. И я не знаю, следствие сие или предтеча.
Знайте же, Хом наш некогда был известным среди той породы людей, что предпочитает потешную охоту всем прочим радостям.
Жили в наших лесах некие лайтнии — существа светоносной силы. Девы-лайтнии были прекрасны и быстры, как ветер, а золотые волосы их пахли грозой. Со всех Хомов съезжались охотники, чтобы затеять длинную игру и взять свою добычу.
Начиналась ловитва на рассвете и длилась, длилась, пока не загоняли до смерти, до изнеможения желаемую добычу. Тогда победитель снимал с нее шкуру, а шкура лайтний могла лечить любые болезни и стоила как корабелла в тяжелой броне.
Однажды на охоту прибыл именитый вельможа. Один глаз у него был хрустальным, а второй — черным, как кошка ночью. Он не назвал своего имени и не сказал, откуда пришел. При нем были конь и пес. Его пес ходил на двух ногах и был молчалив, будто соль. Вельможу приняли в кавалькаду, так как он заплатил щедрее прочих. Князь хвалился победой, празднуя заранее.
В тот день жребий пал на деву-лайтнию.
Победителем вышел чужак-вельможа. Он споймал ее быстро и не убил, но пленил. Правила того не запрещали. Князь был в ярости и не признал победы. Он приказал своим слугам задержать гостя, отобрать добычу, а самого бросить в темницу.
Остальные гости не вступились за честного победителя, но с любопытством ждали, чем закончится спор. Они надеялись — кровью.
Тогда вельможа сказал: «Я вижу, Князь, ты не рад, что потеха кончилась так скоро. Пусть будет по твоему. Скачи же. Так долго, как стоит эта ночь».
Сказав сие, он прыгнул на коня, схватил деву-лайтнию и исчез, а пес исчез вместе с ним.
Князь же не сошел с коня. Вместе они продолжали погоню.
Волоха кивнул. Сощурился.
Дятел крякнул, почесал грудь.
— Однако, не со своим братом связался Княже, — подытожил задумчиво.
Князь не ответил на такую дерзость. Все тело его было напряжено, вытянуто, приникнуто к лошадиной холке. Рука с плетью медленно вздымалась и опускалась, касаясь крупа. Конь трудно, как в смоле, перебирал ногами, не двигаясь с места. Они летели вперед, слившиеся друг с другом в единый организм последним словом чужака.
— Коняшку жалко, — подумав, добавил цыган. — А сбить никак? Сковырнуть, как замок ржавый, а?
— Мы все испробовали, — Танакиль развернулась к выходу. — Пока стоит ночь, он продолжает охоту. И жив тем.
Словно отвечая ее словам, глаза Князя повернулись в сторону гостей.
***
К слову, Элон не думала, что русый капитан явится на спектакль.
Не могла представить его здесь, в бархатном полумраке черешневых кресел, среди полированного дерева и сцены, пахнущей потом и блестками.
Но он пришел.
Раньше ей не встречались мужчины с зелеными глазами. Должно быть, ивановское изобретение.
Не дарил цветов, и даже не присоединился к овациям. Но его взгляд компенсировал все дикарство.
— Прогуляемся?
— А куда ты хочешь?
— А куда можно?
— А давай в парк?
— Парк? — Волоха задумался, удивленно вскинул бровями. — Давай. Я сто лет не был в парке…
Элон сжульничала. Парк был не просто типовым набором древ и беседок, он включал в себя
