силы, что остались, давая мне сделать последний решительный шаг.
Раз и еще раз! …
И потом, похоже, что еще… Кажется, чья-то рука легла на плечо, останавливая.
– Хватит, Лера! Хватит!
Вроде она шептала, но нет, оказывается, орала прямо в ухо. В глазах страх.
– Хватит, пойдем от сюда… быстрее.
– Иди. Я сейчас. Сверни налево от двери.
– Хорошо, сверну, но только вместе с тобой…
– Я сказала, иди!
– Нет.
– Иди!
И оттолкнула ее.
Конечно, она не понимала, я не могла объяснить, но послушно повернулась и, придерживаясь за стенку, вышла.
Так, комната была достаточно большой. Что же я хотела сделать? Стеллаж с какими-то банками и канистрами. На них написано такими большими буквами красными: «ОГНЕОПАСНО». То, что нужно! Открыть некоторые было тяжело, пришлось пожертвовать остатками ногтей. Но я открыла и разлила часть из них по комнате.
Потом нагнулась над худосочным, скрюченным телом. Сейчас он не выглядел, как опасный зверь, скорее, как обиженный ребенок. Пошарила в карманах – вот она, дешевая зажигалка с колесиком.
Прихватив самую большую канистру, поволоклась к двери, за мной вилась мокрая змейка.
Нельзя допустить, чтобы кто-то узнал про Андрея. Что вообще был второй. Не могу, не хочу. Не смогу об этом говорить. Я даже с самой собой не смогу об этом говорить. Нет, не могу. «Но второе обгоревшее тело все равно обнаружат, и это вызовет вопросы». Этот голосок вылез неожиданно, видимо, здравый смысл решил показать, что еще тут и работает… «Ну и что? Бомж или еще одна жертва. Или случайный свидетель, не знаю. Это их дело будет. Главное. Что не опознают». «Случайная жертва?! У него одни женщины в списке. Это раз. И случайность исключена… Ерунда!». «Заткнись! Не лезь! Нет времени и сил» – благополучно пожелала я ему. Нашел подходящий момент.
Непослушными, онемевшими пальцами чиркнула колесико зажигалки. Не получилось… Черт! У меня все руки в крови, скользко. Вытерла об остатки одежды… Боже, сейчас стошнит.… Нет, нельзя…
Еще усилие – колесико повернулось и вспыхнуло пламя. Сбоку послышалось шевеление и, от неожиданности, выронила хлипкую пластмассу из рук. Но этого было достаточно – жидкость и вправду огнеопасна – маленькие язычки быстро побежали ручейком вглубь комнаты.
Из боковой двери была видна рука, и валил тяжелый, удушливый дым. Нет, мне это только кажется. Кажется, что слышу его голос:
– Лера…
Ноги приросли к полу. Сознание кричало и билось в истерике, что надо уходить. Но, было большое желание подбежать и затолкать эту высунувшуюся руку обратно и подпереть дверь чем-нибудь тяжелым. Надо…
Я ничего не замечала. Даже того, что к моим ногам и огромной канистре, стоящей рядом с ними, подбирается жиденькое пламя. Из паралича меня вывел оклик сзади. Марина осторожно выглядывала из-за угла:
– Лера! Уходи от туда!
Оторвав взгляд от пальцев, которые вроде шелохнулись, с трудом переставляя ноги, потащилась к ней. Только зашла за бетонный угол, послышался один хлопок, за ним второй… «Кто-то рядом взрывает петарды?! На улице? Какие петарды, идиотка! Это огнеопасные канистры, которые ты подожгла… как хорошо».
Кажется, это я произнесла вслух.
– Хорошо?! Ты, что сдурела! Не сиди здесь, Лера! Уходим!
Марина толкала меня, тормошила, тащила…
А в голове, как заезженная пластинка звучало:
«Уходим, уходим
Наступят времена почище.
Бьется родная в экстазе пылая
Владивосток 2000…».13
Хотелось одного – лечь. Да, нужно прилечь… Сердце как-то странно с трудом выгоняло кровь обратно в сосуды. Медленно, с каждым сжатием все медленнее. Поплыли радужные картинки. Неимоверная слабость во всем теле, холод в ногах и руках. Кости превратились в желе и не могли держать всю остальную массу…
Еще один хлопок послышался издалека и свет выключился…
– Лера, вставай!
Дальше были только отрывки… Черно-серое кино.
Испуганное, затравленное Маринино лицо надо мной…
Потом лицо какого-то мужчины, вот он повернулся и что-то начал говорить быстро за плечо, видимо, там кто-то еще стоит. Не видно…
Резкий запах, видимо, я уже в карете скорой помощи. Прямо, как Золушка. Чувствую, как правую руку сдавливает рукавом от тонометра, чуть выше локтя.
– Шок, истощение… Давление низкое…
Дальше опять серая масса.
Ничего, скоро все кончится…
И, похоже, что почти закончилось для меня…
Громкие крики вокруг, серьезные сосредоточенные глаза над марлевыми повязками. Лампы светят в лицо и за одним ослепляют. Я внимательно слежу за каждой, когда проезжаю мимо… Они прикольные, раньше не замечала. Откуда-то несутся киношные фразы про пульс, давление и тому подобное…
«Но мы лежим на склоне холма
И мне кажется, что это все ерунда.
Люди на холме кричат и сходят с ума,
Разбиваются падая с вершины холма…».14
Разве они не знают, что все закончилось? …
Прошло около восьми месяцев.
Начало лета выдалось в этом году не очень приятным, а так скажем гадостным.
Погодка в основном хоть и теплая, но почти все время мелкий дождик и пасмурное небо. Минорное настроение природы соответствовало моему.
Я не могу точно описать свое состояние. Врач, нанятый тетей, определял, это как депрессию. Что я так и не смогла пережить до конца то, что со мной произошло. И далее бла-бла-бла. Это мое краткое описание всей галиматьи, что он нес.
Елена Викторовна с важным, понимающим видом кивала на каждую его, складно вылепленную из кучи медицинских терминов, фразу – вроде как что-то понимала. Я ничего не понимала и, в конце концов, просто отказалась с ним общаться, надоел со своим чванством. Попыталась объяснить по какой причине не хочу больше с этим индюком разговаривать на «личные темы» – это великий психолог так обозначил. На что меня потрепали по плечу и осторожненько ответили, что найдут другого.
Теперь два раза в неделю я встречалась с тихой, задумчивой женщиной. Она не лезла ко мне с лишними вопросами, а я отрабатывала программу минимум – мы были довольны друг другом.
В парке никого почти не было. Только редкие любители бега по утрам и собаководы. Тут уж хочешь, не хочешь и в снег, и в дождь, и в метель, мороз, а встанешь и пойдешь выгуливать своего питомца.
Самое лучшее время для прогулки. Вечером много праздно шатающегося народу. Даже в самые поздние часы то тут, то там слышны взрывы смеха, либо просто тихие голоса, видны красные огоньки от сигарет. Тянет дымом и ощущение, что отовсюду за тобой наблюдают. Хотя понимаю, что это бред. Никому до меня здесь нет дела, все заняты собой.
Компании молодежи важно распивают пиво из пластиковых бутылок, вальяжно посиживая на спинке
