Между тем время шло, обещанный Воробышкиным шторм неумолимо приближался, а капитан нисколько не торопился уводить судно в безопасное место. Более того, гидрологи затеяли постановку нового буя с вертушками и провозились до вечера.
— Мое дело — предупредить, — повторял Воробышкин, посматривая то на часы, то на пока еще безоблачное небо. — Лично я слагаю с себя всякую ответственность за судьбу корабля!
И хотя этой ответственности на Воробышкина никто не возлагал, возникало тревожное ощущение, что отныне корабль становится беззащитным. Нас утешало лишь то, что «Королев» уже побывал в переделках и как-нибудь сумеет выбраться из этого ужасного шторма.
А пока что, не теряя даром времени, мы готовились к предстоящей высадке на берег, по которому успели изрядно соскучиться: стирали, гладили, стриглись — одним словом, чистили перышки.
За время своих странствий я стал вполне квалифицированной прачкой, но так и не постиг великого искусства обращения с утюгом.
Вот и сегодня он отколол довольно гнусную штуку, оставив подпалины на моей любимой хлопчатобумажной рубашке, причем на самом видном месте. Любил я эту рубашку главным образом потому, что она была у меня последняя — две другие я прожег утюгом и выбросил в иллюминатор перед Кубой. Перспектива гулять по Дакару с его адской жарой в нейлоновой тенниске не очень вдохновляла меня, и я бросил призыв о помощи, на который откликнулась старший инженер Роза Александровна Бритвина. Оказалось, что рубашку можно легко спасти, если воздействовать на подпалины соком репчатого лука. Я воздействовал. Подпалины действительно исчезли, но вместо них появились расплывчатые желтые пятна. Я вновь выстирал рубашку — пятна остались, опять залил их соком лука — никакого впечатления.
Когда я, охрипнув от проклятий, открывал иллюминатор, ко мне заглянул Юрий Прокопьевич. Изучив ситуацию, он сказал, что дело поправимо: у него есть чудодейственная щавелевая кислота, которая запросто снимает любые пятна. Вот спасибо! Взяв кислоту, я вприпрыжку отправился к себе выводить пятна… И что бы вы подумали?
Пятна исчезли, как по волшебству, но зато на их месте образовались многочисленные дырки, и рубашка стала похожа на авоську. Теперь все было просто. Я с огромным облегчением открыл иллюминатор и выбросил рубашку в море, где ее тут же подхватила гулявшая поблизости акула. Носит она ее или съела, мне установить не удалось.
А наутро мы благополучно, не потеряв ни метра троса, подняли глубоководный якорь и полным ходом двинулись в Дакар.
Да, чуть не забыл: к двадцати четырем часам ветер, которого мы и так не ощущали, стих совершенно — этот факт зафиксировала в своем журнале метеоролог Нелли Капустин, — и на море установился такой абсолютный штиль, какого мы не видывали за весь рейс. Более того, данные, полученные от спутников Земли, свидетельствовали о том, что не только в нашем районе, но и за тысячу километров от него не наблюдается никаких штормов. Ввиду того, что даже сам Воробышкин не смог объяснить, чем вызвано такое необычное поведение природы, этот штиль вошел в летопись нашего плавания как антинаучный.
В Дакаре
Дакар огромен и прекрасен. Допускаю, что этим не исчерпываются достоинства столицы Сенегала, но таково первое впечатление.
Мы пришли сюда для того, чтобы и себя показать и других посмотреть: в Дакаре находится Центр оперативного управления Атлантического тропического эксперимента, и нас ждут конференции, заседания, инспекции и встречи. Весь цвет мировой метеорологической науки из семидесяти стран собрался в этом знойном городе. Никогда еще ни в одном порту мира не находилось одновременно столько научно-исследовательских кораблей! Тридцать девять судов из десяти стран (тринадцать — советских!), двенадцать самолетов, станции наземного наблюдения, многие тысячи специалистов — такого штурма океана и атмосферы наука еще никогда не предпринимала. Действительно, грандиозный эксперимент!
Завтра мы — Василий Рещук, Валентин Лихачев и я — полетим над морем на «ИЛ-18». Послезавтра Сергеевы повезут нас на машине в глубь страны. Через три дня, вы не поверите, нам обещана прогулка на страусах! И каждый день мы будем смотреть Дакар.
Такова наша исключительно насыщенная программа. Самому себе позавидуешь!
В дакарской штаб-квартире работает несколько советских специалистов, и двое из них, Юрий Викторович Тарбеев и Юрий Иосанфович Беляев, встречали нас на причале. Тарбеева я знал главным образом по рассказам полярников: он был начальником одной антарктической морской экспедиции, руководил полярными операциями в Главном управлении Гидрометеослужбы, а ныне находился на посту заместителя генерального директора АТЭП по оперативным вопросам. Беляев, мой старый московский знакомый, стал помощником Тарбеева по судовым операциям. От них мы и узнали все свежие новости, главная из которых та, что нам разрешен полет. А через несколько часов в Дакар приходит «Профессор Зубов», на борту которого находятся национальный координатор СССР Михаил Арамаисович Петросянц и его заместитель Николай Иванович Тябин, с которым я познакомился семь лет назад на дрейфующей станции «Северный полюс-15». Кроме того, на «Зубове» я встречу многих моих антарктических товарищей — Колю Фищева, Сашу Дергунова и других. А вскоре прилетает в Дакар и Алексей Федорович Трешников, директор Института Арктики и Антарктики, мой главный полярный крестный. Сплошные сюрпризы! Жаль, что не увижу Евгения Ивановича Толстикова, благословившего меня в это путешествие: в его руках сходятся все нити советской части Тропического эксперимента, и дела задержали его в Москве.
Однако время дорого — быстрее на берег!
Театр начинается с вешалки, приморский город — с порта. Порт здесь один из крупнейших в Африке, он оборудован многочисленными причалами и щетинится кранами, при помощи которых разгружаются и заполняются трюмы десятков судов. В двух шагах от «Королева» чернокожие докеры сбрасывают с машин тяжелые мешки. Это арахис. Его здесь целые горы, терриконы. В свое время французы решили, что выращивать арахис в Сенегале выгоднее, чем в других колониях, и превратили страну в большую арахисовую плантацию. И до сих пор главная проблема, больше всего волнующая правительство страны, — это сбыт «земляного ореха» на капризном мировом рынке.
Продается арахис — страна облегченно вздыхает; остается не востребованным на складах — народ туже затягивает пояса. Дорого обходится Сенегалу навязанное колонизаторами однобокое развитие экономики…
— Хай, фелловс!
Нас приветливо окликнули с борта соседа, канадского научно-исследовательского корабля «Куадра», с которым «Королев» работает на одном полигоне. В море мы общаемся по радио, а на берегу между экипажами идет интенсивный обмен визитами, научной продукцией и… значками: многие канадцы уже ходят с силуэтом Гагарина на груди, а мы — с кленовым листом — национальной эмблемой Канады.
