что я приду с чем-то важным, а не булочки пожевать при тусклом свете свечей. Неловкость тут же сковала меня, и я отвернулась, в надежде, что краска, залившая лицо, так же быстро схлынет.
— Я подумала, ты голоден…
Хлопнула себя по лбу и провела ладонью по лицу. У нас тут и без того проблем хватает — не до того сейчас, чтобы беззаботно чаи гонять.
— Жутко, — мужчина приземлился на расстеленное одеяло и потянулся к корзине, стоявшей чуть поодаль. Прежде, чем жадно откусить кусок от булочки в форме бутона розы — присыпанной чем-то, напоминавшем розовую сахарную пудру — Лай, откинув со лба волосы, благодарно мне улыбнулся, сверкнув ровным рядом белоснежных зубов.
Присела рядом и разлила из серебряного кувшина, похожего на глиняную крынку, темный напиток в чашки, разрисованные синими цветами с позолоченной обводкой.
Я не спешила накидываться на содержимое корзинки, игнорируя сосущее чувство голода — на ужине с Эдером не смогла пересилить тревогу и съесть мало-мальски приличный кусок запеченного мяса. Вместо этого пила горячий чай маленькими глотками, наблюдая за Лайонелом.
Его растрепанный вид — спутанные волосы, закатанные до середины лодыжек штаны, небрежно застегнутая рубашка — это было так непривычно… и мило. Невольно улыбнулась.
— Таким я тебе нравлюсь больше? — спросил мужчина, не поднимая глаз и по-детски ковыряя румяный сдобный бок.
— А? — округлила глаза, склонив голову на бок. В первую секунду искренне не поняла, о чем он.
Для меня между Лайонелом-львом (или «ливой», на местном диалекте) и Лайонелом-человеком не было существенной разницы. И дело было не только в том, что лицо его не было покрыто толстым слоем шерсти, не было лап, когтей и широкой звериной пасти. Да, его лицо сейчас выглядело мягче, нос аккуратнее, губы полнее, не было клыков, а за резкие черты, отличающие Лайя-льва, не цеплялся взгляд. Но и до этого меня притягивал его медово-карий взгляд — сейчас глаза были лишь на тон темнее — а не тяжелые надбровные валики, тонкая верхняя губа и широкая переносица. Смотря на него, понимаешь, что внешность — как фасад дома, и, если обстановка внутри ужасная — крысы, вонь, гниющая мебель — больше не захочется заходить внутрь. Если человек, каким бы ангельски привлекательным он ни был — подпорчен изнутри, он отталкивает от себя, вызывает омерзение. Лайонел был добрым, понимающим, честным, благородным… С ним мне было спокойно и легко (конечно, пока он не подходил слишком близко, тогда на меня нападала странная аритмия и бросало в жар).
Я никогда такого не чувствовала…
— Можешь не отвечать, — тихо проронил Лай, сдвинувшись на самый край пледа.
Вздрогнула, выныривая из размышлений.
— Нет! — энергично замотала руками, будто пытаясь разогнать загустевший от напряжения и недопонимания воздух. Лай повернул ко мне лицо, с подозрением прищурив глаза. — Для меня нет особой разницы. Ты в любом обличии… для меня — самый лучший!
Прозвеневшие в тишине слова прогремели словно гром. Воздух как будто изменил состав, и стало трудно дышать.
Откусила внушительный кусок булки, чтобы не пояснять сорвавшуюся с языка фразу.
— Ладно… — протянул Лай, вдруг заинтересовавшись скучным серым потолком, с паутиной по углам.
Наступившее молчание давило на грудную клетку, я ерзала на своем участке одеяла, раздираемая противоречиями: хотелось придвинуться к мужчине чуть ближе, и в то же время — сорваться в другой конец и забиться в угол.
Облегченно выдохнула, когда голос Лайонела разорвал тишину.
— Следующим испытанием будет танец на День Огня. Я велю служанкам и танцовщицам из Аисиды помочь тебе… — он говорил, уставившись в чашку и болтая по ее стенкам остатки чая.
— Спасибо.
Улыбнулась — наши глаза встретились, и я ощутила, что неловкий момент растворился в тепле его глаз…
Я буду скучать по этим глазам, когда я…
Внутри, что-то вздрогнуло, не давая даже про себя произнести «вернусь домой». Неужели, я не хочу…?
Резко мотнула головой из стороны в сторону, прогоняя такие мысли.
— Расскажи что-нибудь, — попросила у Лайя, пополняя кружки: мысли в голове, кричавшие то, что меня пугало, были слишком громкие.
— Что?
— Может… — задумалась. За время, что я провела в Хайме, я слышала от Лайонела много историй: об Аирзах, их легендах и сказках. Его рассказы были живее, красочнее, чем в тех пыльных книгах. И тут я вспомнила: — Помнишь, ты упоминал ту легенду, с помощью которой твой отец убедил всех, что твой получеловеческий облик — благословение Фуглис Люихаз?
— Хорошо, — Лайонел тепло улыбнулся, подсаживаясь ближе.
38
В далекие времена шла кровопролитная война, с существами, что заставили враждующие народы объединиться. Азгоны. Они были подобны самому пламени, пожирающему все на своем пути. Под их ногами выжженная земля гнила, а по жилам кристально-чистых рек и ручьев начинал бежать яд.
Зиусудра — был самым прославленным, могучим и верным полководцем маннского верховного правителя. Желая защитить свой дом и народ, он обратился к Создателю и попросил его о силе, способной поразить сотню его врагов. Создатель услышал и даровал ему силу ливы — самого опасного хищника. Теперь он мог обращаться в него по собственному желанию.
Когда все битвы завершились, а от Азгонов остался лишь кусок бесплодной земли — воцарился мир. Но Зиусудре — ни человеку, ни зверю — не было место в том мире, что он сохранил. Он вернулся к могучему древу, окутанному огнем, где Создатель ответил ему. В надежде, что он и на сей раз не останется глух к ее просьбе. И там он встретил полубогиню невероятной красоты, она была прекрасна в его понимании, даже несмотря на ее звериные черты. Они полюбили друг друга, вопреки различиям, что должны были оттолкнуть их. Создатель, видя их любовь, и непоколебимую преданность друг другу — одарил их потомством, что сочетало в себе кровь двух рас. И их потомки основали Хайм…
Легенда, рассказанная ночью в полнолуние, не хотела отпускать меня, пробираясь в голову вместе с бархатистым голосом — вкрадчивые и неспешные нотки повествования придавали ему загадочности.
Было ли хоть что-то из той легенды правдой? И что за Создатель, к которому обратился Великий Воин? Имеет ли он параллель с Огнептицей? Горящее дерево, сила ливы, таинственная полубогиня… Казалось, что здесь надо смотреть между строк, чтобы понять основной посыл…
«Соберись!» — ворчливый голос раздался в голове. Птах, он же — Ишум, приземлился мне на плечо. — «Или ты хочешь опозориться?»
Вяло помотала головой из стороны в сторону. Нервозного возбуждения я не чувствовала — лишь усталость и легкий протест моего тела. Руки и ноги налились свинцом, когда я
