Я медленно качала головой влево и вправо. Идеальное объяснение, но есть одно «но».
-Я вам не верю, – кривлю губы в презрительной усмешки.
-Ээээх, зря, девочка моя, если бы не я, у моего сына все бы получилось, и через месяц вы бы по любому расстались. Вам нужно благодарить меня, что клуб вашей подруги сохранился, пока. – Ей приносят чай, и я умолкаю на несколько минут. Не могу никак переварить услышанное.
-Я вам не верю! Откуда вы это узнали? – Срывается с языка, как только прислуга закрывает за собой дверь.
Ребекка медленно потягивает чай из фарфоровой чашки с изображением павлина, потом аккуратно ставит чашку на блюдце и смотрит на меня.
-Когда я искала способы рассорить вас, то очень поздно задала себе вопрос, зачем Джастину вообще потребовалось организовывать какие-то представления с танцовщицами из самого скандального ночного клуба. – Она соединила пальцы на руках и подставила их под свой подбородок, опираясь на локтях. Ее синие глаза прожигали дыру во мне. – Вы вывели меня из себя, и я начала действовать самыми сложными способами. Но потом я задумалась и начала искать ключ ко всей этой истории. Люблю расплетать интриги, пусть даже и маленькие. Так вот, спросить у помощника моего сына, зачем Джастину это все, не составило большого труда, кроме того, доказательство в виде подписанного документа рукой Джастина у меня тоже есть.
Она достает из тумбочки один единственный документ и передает его мне. Так и есть, документ на продажу «Империи» с подписью Тейлора, который ждет только подпись Мер. Вот сейчас слезы накапливаются в глазах с бешеной силой.
-Хорошо, я верю вам, – обессилено говорю я и поднимаюсь из-за стола. Хочу рыдать, но я должна еще убедиться, что это не очередная ложь. – Спасибо, что пролили мне свет в глаза. До свиданья.
-Прощайте, милочка, – радостно прощается она. Все-таки она та еще сука.
Не помню, как довели меня до машины, я сажусь, нажимаю на педаль газа и снова еду в офис к Джастину. У него как раз обеденный перерыв, сейчас самое время, чтобы поговорить. Останавливаюсь на том же месте около декоративного дерева и чисто интуитивно иду в ресторан, находившийся около здания. Больше поблизости ни ресторанов, ни кафешек тут нет, спасибо интернету и моей предусмотрительности.
Вхожу и обвожу глазами ресторан, ища глазами Тейлора. Сердце пропускает удар, когда я нахожу его в компании с Мишель. Они мило улыбаются друг другу, потом он что-то говорит ей на ушко, вытаскивает из кармана коробочку и дарит ей. Это кольцо. Она счастливо улыбается и лезет к нему обниматься, он облегченно выдыхает в ответ, затем сжимает ее в объятиях. Такое родное кольцо рук.
-Мисс, вам помочь? – Официант доброжелательно улыбается. Я шарахаюсь обратно к выходу и сажусь в машину. Педаль газа. Дом.
Невидящими глазами бреду в спальню и падаю лицом в подушку. Только тут я позволяю себе сознательно зареветь. Первый раз за три года, тот раз после сна не считается.
Всему приходит конец. Сейчас конец пришел мне. Все, что он говорил, обещал, шептал на ухо во время наших ночей любви - ложь. Все его поцелуи, объятия - ложь. Все мои планы о будущем, надежды, старания неосуществимы, потому что моя жизнь - ложь. Первый раз я открылась мужчине, после попытки изнасилования, и меня снова использовали и втоптали в грязь. Потому что я никто. Наивная девушка, которая каждый раз верит и получает за это. А хуже всего то, что я, действительно, полюбила его. Но моя любовь никому не нужна.
Подушка мокрая, но слезы не кончаются, и боль никуда не уходит. Приходит Алексис, пытается меня растормошить, но я ничего не слышу и не вижу, потому что в глазах стоит Джастин, обещающий быть со мной рядом, а в ушах слышатся его слова о том, что он никуда не уйдет. Горло жжет от рыданий, а дыра в груди болезненно сжимается и пульсирует.
Истерика не прекращается, даже когда Алекс обливает меня холодной водой. Я прошу ее уехать со мной куда подальше, прошу уехать в другую стану, где меня никто не найдет. Она говорит, что если я хочу, то мы уедем. В конце концов, я добиваюсь, чтобы она на завтра взяла билеты во Францию. Пока тело содрогается в приступах истерики, подруга звонит Мередит, объясняет ей ситуацию и просит прощения. Все это должна делать я, а не она, поэтому я снова захожусь в приступах рыданий, осознавая свою беспомощность.
Теряю способность что-либо чувствовать, это самое страшное, что может произойти с человеком. Ничего не помню: как успокоилась, как собрала вещи, как заснула, как мы доехали до аэропорта, как сели на самолет, как прилетели во Францию.
Всему наступает конец. Так начался мой.
========== 10.Пустота. ==========
Текст не вычищен, поскольку я не успела написать вовремя продолжение из-за экзамена. Так что надеюсь, вы любезно закроете глаза на ошибки)
И еще очень волнуюсь, что не смогла передать все эмоции и чувства, поэтому очень прошу оставить комментарии. Жесткая критика приветствуется)
Первый месяц. Алексис сияет от радости от того, что ей в наследство достался двухэтажный особняк с бассейном и сауной. Хотя сауну она собирается переделать в танцевальную комнату, установив на всех стенах стекла и перекрасив ее в более симпатичный цвет нежели грязно-коричневый. Она мне выделила целый две комнаты для малыша и для меня.
Я ей рассказала о беременности, она ничуть не удивилась этому и с готовностью принялась мне помогать. Ну как помогать, морально готовить к материнству. Про него я не рассказала, слишком больно даже называть его по имени. Конечно, она обо всем уже догадалась и даже настаивала на том, чтобы рассказать ему о малыше, но это закончилось только очередной моей истерикой.
Вообще я мало истерю, за исключением тех моментов, когда она пытается вытащить меня из моего состояния. Мне в нем комфортно, я ничего не ощущаю, вообще ничего. Я обездвижена от сковывающей боли. По ночам лежу и гляжу в потолок, он красивый - синий, как его глаза, капают воспоминая, вот тогда подкатывает эта истерия, эта исчерпывающая душу боль. Хочется кричать, крушить и ломать все, что видишь, но ты не можешь, ты только плачешь, и дыра, которую просверлила Ребекка в своем кабинете становится только больше. Позже, когда слезы кончаются, думаю, что похожа на куклу. Без чувств, без эмоций, без сил. Просто лежу и все, шевеля кончиками пальцев по белоснежной простыне. И я молюсь, чтобы это состояние продлилось как можно дольше.
Боюсь ночей и кошмаров, которые мне снятся постоянно. Они мои воспоминания, мое прошлое, которое я не пожелаю даже врагу, которое я хочу навсегда забыть. Думала, когда бабушка умерла хуже уже быть не может. Может, если ты снова раскрываешься. А потом влюбляешься. А потом он предает тебя, зная всю правду о тебе. И вот оно снова – боль.
Второй месяц. Понимаю, что надо устроиться на работу, но сил нет вообще никаких. Я перестала разговаривать. Когда начинаю говорить, что-то жжет горло, и слезы наворачиваются на глазах, а я уже устала плакать. Даже с Алексис обхожусь одними кивками. Она пытается показать меня доктору, но я отказываюсь или начинаю рыдать навзрыд.
