— Вы им описали этого человека и его машину?
Лиза кивнула.
— Как он выглядел?
Лиза задумалась.
— Симпатичный, — я уже говорила, — стройный такой, с хорошей фигурой и, кажется, у него были каштановые волосы.
— Как это — кажется? — спросила Кэрол.
— Ну, знаете, было уже поздно, поэтому я не уверена, какого цвета у него были волосы.
— Лиза, насколько я поняла, вы и номер машины могли не разобрать в темноте? Ведь машина стояла…
— Нет. Номер я видела прекрасно, потому что выезжала со стоянки сразу же вслед за ними.
— Ну хорошо. Хорошо. Но как же вы умудрились вспомнить его через месяц?
— А я и не называла весь номер, только несколько цифр.
Не успела Кэрол задать свой следующий вопрос, как из кухни донесся шум: кто-то хлопал дверками шкафчиков, звякнула посуда, послышалась беготня.
— Это мои близняшки, — радостно сказала Лиза. — Из школы пришли. Извините.
Она встала из-за стола и вышла из комнаты. Шум на кухне затих, и через минуту Лиза вернулась в гостиную.
— У них в школе сейчас перерыв. — Она села на софу рядом с Кэрол. — Мне бы хотелось, чтобы вы поговорили с ними… может, не сейчас, когда такое дело, а как-нибудь после.
Кэрол понимающе кивнула.
— Вы сказали, что не помните всех цифр номера?
— Так.
— Но полиции вы заявили, что помните, какой это был номер?
— Правильно. Сначала шли три буквы, а потом три цифры.
Когда Кэрол ехала в Коннектикут, она вспоминала все виденные когда-то номера автомашин: попадалось много нью-йоркских и коннектикутских, были и из Нью-Джерси, поменьше — из Пенсильвании и других штатов. Чем больше она думала об этом, тем больше крепла в ней уверенность, что в номере с такой последовательностью букв и цифр нет ничего особенного. Такие номера есть во всех штатах. Таким образом, все дело сводилось к одной детали, свидетельствующей против Томми.
— Вы уверены, что точно помните две цифры? — спросила Кэрол.
— Ну конечно же, две восьмерки.
Кэрол, совершенно сбитая с толку, лишь покачала головой:
— Этого не может быть, Лиза! Откуда такая уверенность? Ведь было темно! Даже если вы ехали некоторое время сзади и могли видеть номер, прошел целый месяц, прежде, чем у вас возникла необходимость вспомнить этот номер.
— Близнецы! — воскликнула Лиза Бернбаум. — Я запомнила цифры из-за моих близнецов.
Кэрол тупо уставилась на нее.
— Вот сейчас им уже по девять — на прошлой неделе был их день рождения. Но когда все это случилось, им было по восемь. Поэтому, увидев номер… я сразу же запомнила эти две восьмерки рядом, два близнеца, которым по восемь.
Говоря о своих детях, она тепло улыбнулась.
Кэрол глубоко вздохнула. Отчаяние охватило ее. Она понимала, что эта подробность и стала решающей для полицейских, и если уж на то пошло, то будет решающей на суде: из-за простого совпадения возраста детей с цифрами номера машины их мать запомнила этот номер. Кэрол поставила свой кофе на столик и встала:
— Лиза, я очень вам благодарна за то, что вы отнеслись ко мне с пониманием и сочувствием. Спасибо.
Бернбаум поднялась, чтобы проводить Кэрол. Они пошли к выходу. Кэрол никак не могла выбросить из головы образ двух близнецов-восьмерок, которые в ее мозгу сплетались двумя пересекающимися, с крышечкой сверху и снизу, как у цифры восемь, тропинками к правде, или… были похожи на наручники. Вдруг оборотная сторона этого совпадения открылась для Кэрол, она резко обернулась.
— Лиза, вы сказали, что запомнили номер только потому, что вашим близнецам было по восемь.
— Да…
— А, может, именно из-за близнецов ваше сознание сработало как раз в обратном порядке? Может же получиться так, что две похожие, но вовсе не одинаковые цифры или буквы напомнили вам о ваших двойняшках-восьмилетках.
— Простите, Кэрол, я что-то никак не возьму в толк.
— Хорошо, скажем, в номерном знаке была цифра «8» и буква «В». Они очень похожи, так? Если не концентрировать внимание, то даже «3» или букву «О» можно принять за «8». Теперь понимаете? Может, вы видели только одну восьмерку, а потом подсознательно удвоили… ведь у вас же двое детей-восьмилеток.
Лиза Бернбаум с открытым от удивления ртом, не отрываясь, смотрела на Кэрол. Обдумывая сказанное, она сердито сдвигала брови.
— Вы знаете, я думаю, что и такое могло случиться, — ответила она после паузы. — Вот уже целый год меня постоянно преследуют эти две цифры, поэтому, может быть, все так и было.
— И вы расскажете об этом в полиции, если вас спросят? Скажете, что вы уже не так уверены?
— Конечно, скажу. Ведь это правда.
Повинуясь внезапному порыву, Кэрол сжала Лизу в объятиях.
— Это все, что я хотела, Лиза. Я должна сделать это для Томми.
Глава 22
Кэрол поздно вернулась в город. После того как она оставила близнецам свои автографы, Лиза стала умолять ее остаться поужинать и познакомиться с ее мужем, служащим ювелирной фирмы. Кэрол не стала долго думать и согласилась. Ей вдруг захотелось почувствовать, на что это может быть похоже, когда в один прекрасный день придет конец ее одинокой жизни — когда у нее будет муж, дети и дом, в котором нужно менять оконные рамы.
Несмотря на искренние заверения обеих «не пропадать», Кэрол уже знала, что едва ли придет сюда опять. Но она вернулась домой не просто с надеждой, что теперь с Томми снимут подозрения: в ней росло убеждение, что ее собственная жизнь опять придет в норму.
Открыв дверь квартиры, она увидела, что в прихожей горит свет. Может, она случайно его зажгла, уходя утром? Она осторожно вошла и прислушалась. На стене прихожей был виден мягкий отблеск лампы, горящей в спальне.
— Есть здесь кто-нибудь..?
Несколько секунд было тихо. Потом Кэрол услышала шум за закрытой дверью ванной. Она попятилась, и в этот момент дверь ванной распахнулась и развевающееся белое нечто бросилось к ней. Ей нужен был какой-то момент, чтобы понять, что это Джилл, жена Томми, в белом халате.
— Джилл, ты давно тут?
— Всего час. Я… не знала, когда ты вернешься.
Мокрые после душа волосы Джилл торчали во все стороны.
— Может быть, мне не стойло приходить, — сказала она жалобно, — но мне надо было куда-то деться сегодня.
Она словно просила разрешения, хотя Кэрол уже давно дала Томми ключ от квартиры, чтобы он или Джилл могли приходить, если окажутся в городе и не застанут ее.
Кэрол почувствовала что-то неладное, но ее страшные подозрения еще не успели вылиться во встречный вопрос, и Джилл продолжала:
— Я ушла от него. Завтра поеду в Вермонт, поживу у своих.
— Конечно, ты можешь переночевать, — вздохнула Кэрол.
Она шагнула к Джилл, протянула к ней руки, надеясь, что ее сочувствие достаточно их сблизит и она сможет потом с ней потолковать и что-то изменится. Но Джилл отстранилась.
Все-таки надеясь поговорить, Кэрол пошла в гостиную и зажгла свет. Ожидая, что Джилл поймет намек, она слонялась по комнате, обрывая лепестки увядших белых тюльпанов, которые стояли в вазе на столике в углу. Джилл вошла в комнату.
— Ты меня за это ненавидишь, я полагаю.
— Нет. Нам всем нелегко. Даже я не раз… Ну, были минуты слабости, когда я успевала подумать: есть ли вообще в жизни что-то, в чем можно не сомневаться. Но это были только мгновения. По-моему, будет очень грустно, если мы станем превращать минутные слабости в трагедию.
Наступило молчание. Джилл подошла к Кэрол, которая стояла, уставившись в стену.
— Ты знаешь, что я думаю, Кэрол? — Джилл подошла еще ближе. И когда заговорила опять, почти касаясь плеча Кэрол, ее слова прозвучали резко и безжалостно, как режущий глаза блеск ножа, занесенного для удара:
— По-моему, Томми сделал то, что говорят.
Кэрол резко повернулась.
— Боже, как ты можешь?..
— Потому что тогда все проясняется, — спокойно ответила Джилл и стала расхаживать, не взад и вперед, а вычерчивая какие-то замысловатые фигуры по комнате, заходя во все уголки, как бы заполняя собой все пространство пола, свободное от мебели.
— Как ребенок… Детей он не хотел, ты знаешь об этом? Много лет я все ждала и ждала, что у нас будет ребенок, но он все говорил, что надо подождать.
— Он с головой ушел в работу, — быстро нашлась Кэрол. — Вы оба еще достаточно молоды, так что можно было подождать год-другой. Может, он и о тебе думал, не хотел усложнять тебе жизнь. Ведь у тебя какие-то нелады с…
— Да, были. Но мы посоветовались с врачом, он помог… сказал, что надо делать, Ну, ты знаешь. Но прошло много времени, ничего этого Томми не делал. И когда я уже была готова, он просто не подходил ко мне.
— И именно по этой причине ты его подозреваешь? Согласись, что трудно заниматься любовью по расписанию.
— Конечно. Я понимаю. Но однажды Томми вдруг изменился: он пришел ко мне в тот день, который нам порекомендовал доктор. Кэрол, ты знаешь, когда это случилось? Знаешь, когда он захотел ребенка? Два или три месяца назад. Вот так-то. Он, наверное, уже тогда понял, что его подозревают.
