Такие вот цветы были на могиле Лероя, от которого, в сущности, она не слышала ни одного обращенного к ней человеческого слова. Зачем с первой же минуты их знакомства он громоздил между ними непроницаемую стену беззлобных, но и бескомпромиссных насмешек? Да затем, что угадал он в ней ведьму морскую со всей причитающейся ей русалочьей чуткостью и испугался, что распознает она его тайну, которую берег он пуще жизни.
Не ошибся Лерой, она эту тайну разгадала. Да поздно.
И вообще, что было толку от ее ведьминского чутья? Кого она спасла, кому помогла?
Варвара привычно повела кончиками пальцев по чуть шероховатой поверхности камня, отполированного много тысяч лет назад. Как ни печально, но руки, касавшиеся его в дремучей древности, принадлежали тоже не венцам творения. Хомо аквитус инопланетный — она не представляла себе, как он выглядел, но зато отчетливым нюхом души распознавала неуемный дух владычества и барскую снисходительность ко всему остальному живому во Вселенной, и опасное всемогущество, которое в сочетании с иллюзорно-прекрасным лозунгом «Все для человека!» позволило ему превратить громадное побережье чужой планеты в резервацию для наследственно-ручных зверюшек. И позабыть о такой мелочи — на чудовищную машину, управляющую этим загоном, поставить выключатель. А потом аппетит к посещениям далеких планет прошел, а несчастное зверье десятки тысяч лет изнывает от неутоленной любви к неведомому хозяину…
Море, за неимением луны никогда не знавшее ни приливов, ни отливов, сонно всхрапнуло где-то под ногами. И в темноте за парком возник упругий, стрекочущий звук прогреваемого мотора. Несомненно, в Пресептории существовало правило, категорически запрещающее одиночные выезды в ночное время; тем не менее до Варвары донеслось, как лихо взял с места скоростной вездеход, как он взревел на повороте и пошел на подъем. Строчечная стежка непрерывных выхлопов удалялась, словно ее стремительно уносила в клюве ночная птица. Пусть где-то здесь, под Майским дубом, строились грандиозные планы тотального перелопачивания тверди и хляби целой планеты — все это могло увлечь, восхитить, ошеломить… И только.
Далекий перфорированный звук вознесся на перевал и заглох в многократных отражениях ониксового каньона. И свирепые свары там, на Майском лугу, понемногу стихали, истекая последними эмоциями. «Проклятущая весна, — севшим голосом проговорил Сусанин, сдирая через голову заскорузлый фартук. — И ведь все беды начались имение с приезда этой… этой…» — «Я тебя утешу, — заверил его командир Голубого отряда. — Чем началось, тем и кончится: вы с ЭТОЙ расстанетесь, и беды прекратятся. То есть ты поедешь в глубь материка, на безопасную площадку, а она останется с нами, на побережье. Если, конечно, передумает и согласится». — «Ишь обрадовались, — скривился Сусанин, — нашли себе даром ведьму морскую со сверхчувственным восприятием. Вы еще с ней хлебнете…» — «Нет, дело не в том. Сверхчувственное восприятие — это ведь у каждой кошки. Впрочем, и у каждой мышки. Да и у нас тут в отряде хватает собственных… индивидуумов. Дело в том, что у этой юной особы своя собственная концепция. И вообще, если бы не она., нас сюда вызвали бы лет через пять—шесть. Не так ли»
И пока Жан-Филипп склонял голову в величественном, но вынужденном кивке, экран медленно угас и все торопливо побрели по своим коттеджам — похоже, что приходилось складываться, и попроворнее; и только одна варвара, сидевшая на берегу под глыбой уже остывшего камня, никуда не двинулась. Ноги не шли домой, потому что завтра надо было уходить от моря, без которого она жить не могла. К тому же еще прибавлялись эти энергичные юмористы из Стратегической разведки, выставившие ее на посмешище перед всей Пресепторией, — ведь нельзя же подумать, что они всерьез приглашали ее к себе в отряд.
Впору было зареветь, но Варвара сдержалась.
Так она и сидела у могильного камня совсем чужого ей человека, который запирался от нее на семь замков заклятых, на семь запоров заговоренных и все же оказался ближе, чем все остальные. Потому что он умел главное, чего Варвара пока еще не знала, — любить по-настоящему. А у нее все было еще впереди и совсем-совсем близко; от самой сумасшедшей, самой переполненной, самой невероятной поры жизни ее отделяла всего одна ночь. А пока она сидела, поджав озябшие ноги, и как это бывает только в девятнадцать лет, ей казалось, что для нее все на свете решительно кончено…
Григорий КОШЕЧКИН
НОЧНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ
Повесть Рисунок Ю. МАКАРОВА
Занимался рассвет. Сквозь листву деревьев, окружавших здание управления внутренних дел, кое-где начинали проглядывать пятна сереющего неба. Неожиданно на подоконнике за шторой включился динамик:
— Следователь Максимов, инспектор уголовного розыска Сошников, эксперт-криминалист Платов, проводник служебной собаки Губин, срочно на выезд.
Послышалось хлопанье дверей. Следователь резко поднялся, глянул на часы — четыре сорок шесть, сдернул с вешалки плащ, подхватил следственный портфель и, надев фуражку, заспешил в зал ответственного дежурного. В затемненном коридоре его догнал Володя Сошников. Дальше они вместе почти бежали. Вслед за ними в оперативном зале появился с увесистым служебным чемоданом Платов, возле дверей он близоруко сощурился под стеклами очков и вопросительно уставился на дежурного. Майор Воронов на секунду оторвался от микрофона селектора, жестом показал в сторону стоявших вдоль стены стульев и опять продолжал передачу.
«…Сегодня, двадцать четвертого августа тысяча девятьсот восемьдесят второго года, в четыре часа сорок минут трое неизвестных преступников совершили разбойное нападение на кассу монтажного управления № 6 треста Облстроймеханизация, расположенную в доме шестьдесят семь по улице Заозерной, территория второго отделения милиции. Сторож ранен.
Один из нападавших: мужчина среднего роста, плотного телосложения, одет в кожаную куртку.
Прошу принять меры к розыску и задержанию преступников. При задержании соблюдать осторожность, нападавшие имеют огнестрельное оружие».
Закончив передачу, ответственный дежурный поставил микрофон на пульт с тревожно мигавшими красными глазками сигнальных лампочек. Его рука быстро забегала по блокноту.
— Владимир Сергеевич, от кого поступило первое сообщение? — поинтересовался Максимов.
— От сторожа с соседнего склада. Он, видимо, единственный свидетель. Там зона отдыха и в лесу остатки деревни, домов шесть. Ждут сноса…
