— Здорово, Комбат. Как дела? — сказал Синоптик бодрым голосом вместо ожидаемого мною: «Ты вообще соображаешь, на хрен, который сейчас час?».
— Еще не родила, — бросил я. — Вопрос один есть…
— Мнэ-э… Сейчас, минуту, последний стежок сделаю…
— Что-что сделаю? — не расслышал я.
— Стежок, — повторил Синоптик уже громче. — Я тут вышиваю. Крестом.
— Вышиваешь? Крестом? — переспросил я, не веря своим ушам.
— Ну да. А что? Купил себе видеопособие. «Вышивание для мужчин». Тащусь теперь! — В голосе Синоптика и впрямь звучало неподдельное сладостное счастье. — Вышиваю тут львиную морду. И еще ветку сирени! Четвертая степень сложности, между прочим!
— Круто! Ветку сирени… Завидую даже!
— А чего завидовать? Возьми и сам попробуй! Если хочешь, я тебе линку кину на это пособие! Там у них еще магазин есть и служба быстрой доставки. Нитки, пяльца, канву, всю эту фигню к самому порогу доставляют. Всего за сутки! Ловэ конкретное берут — потому что Зона близко. Но разве ловэ для нас, настоящих мужиков, проблема?
— Сэнксы, Синоптик. Ловэ, конечно, не проблема.
— Тогда заказывай, не думая! Или хочешь — я сам тебе закажу…
— Спасибо, конечно. Но дело ведь совсем не в ловэ! Просто я пока как-то… Ну, еще не созрел, что ли, — ошарашенно промямлил я.
Синоптика мне обижать не хотелось — мало ли кого и какая шиза после Зоны косит? Ну хочет человек крестом вышивать — пусть вышивает. Все ж лучше, чем ганжубас дуть или синьку синячить! И все же вышивание — это без меня. Потому что сегодня ты вышиваешь крестом, завтра вышиваешь гладью, а после что? Беременеешь и кормишь грудью?
— Ну, я, в общем, закончил. Что за вопрос у тебя, Вова?
— Кто у нас после Лодочника, а?
— После Лодочника — что?
— Ну кто теперь приладами торгует всякими стремными и жутко противозаконными? В Зону возит на катере с воздушной подушкой? И тому подобное?
— Вроде компаньон его, Завал.
— Завал — это кличка?
— Как ни странно нет. Говорят, Завал — это фамилия. По паспорту!
— Фамилия — блеск… И счастливая, видать! — не удержался я. — И где этот Завал граждан сталкеров принимает?
— Да там же, где и Лодочник принимал. В том же коттедже, по трассе направо. У Лодочника, как оказалось, даже завещание было, нотариально заверенное. Согласно этому завещанию, коттедж и мастерские в случае его гибели переходят к Завалу, его родственнику. Не то дяде, не то отчиму…
— Ну и как этот Завал? Надежный?
— С виду конченый псих. Как, впрочем, и Лодочник, — сказал Синоптик, которого все мы ценили за его революционную прямоту. — Но псих не псих, а товар дает нормальный. Я у него недавно перчатку-уловитель покупал вместо старой, которую по пьяни где-то посеял. Отличная перчатка, лучше той, что Лодочник когда-то спаял! Ну, не хуже — так точно!
— А «сникерсами» этот отчим торгует, ты не знаешь?
— «Сникерсами»? Да кому они сейчас нужны… Это когда войны кланов были немереные, все «сникерсами» запасались… Ну, ты в курсе… Так ведь получается штука дорогая, а толку от нее чуть. Если ты не мародер, конечно. И не вор. Но точно я не знаю, это так, предположения. Ты лучше сам Завалу позвони. Он не очень контактный. Но на простые и внятно произнесенные вопросы отвечает! В общем, как-то так… Ты извини, мне тут до конца узора всего два десятка клеточек осталось, и лёвик мой будет как живой…
— Лёвик? Какой лёвик?
— Лев, которого я вышиваю!
— А ветка сирени как же?
— Ну правильно. Сверху ветка сирени. А под ней — лёвик!
«Совсем с ума съехал, голубь… Не иначе как тройными тарифами крышу подорвало», — с легкой грустью подумал я.
Как и обещал Синоптик, Завал оказался нелюдим.
Начать с того, что разговаривать со мной «о серьезном» по телефону он категорически отказался, ссылаясь на то, что «неприятности с милицией ему не нужны».
Я пожал плечами и скривил недовольную морду — можно подумать, мне они нужны.
С одной стороны, проблему я понимал. Торговля артефактами — дело, с точки зрения действующего законодательства, подсудное, а значит, создавать лишние улики (мало ли кто твой телефон прослушивает!) — глупая глупость.
Но с другой стороны, лично я уже давно прохавал «фишку». Если бы милиция, анфоровцы, Интерпол и прочие-прочие действительно захотели этого, они переловили бы всех нас, всех сталкеров, перекупщиков, изобретателей-рационализаторов, синоптиков и прочих деятелей великой и могучей зона-индустрии, как курчат.
А если бы побрезговали ловить, так потравили бы, как тараканов.
Потому что были у них для этого и силы, и средства, и сноровка.
И тот факт, что мы, радиоактивное мясо, год за годом более-менее беззаботно пересекаем Периметр, таскаем в обычный мир всякие забавные штучки и на все эти деньги нефиговенько живем — он на самом деле кому-то выгоден!
И свидетельствует в первую очередь о том, что ловить нас они на самом деле не желают!
Ведь шпыняли нас, сталкеров, хоть и всерьез, но не так массированно и жестоко, как можно было…
Вот, к примеру, если бы правительство богоспасаемой державы Украины вместо штрафа за посещение Зоны ввело бы за эту же провинность высшую меру наказания, известную также как расстрел, я уверен, количество сталкеров в тот же день уполовинилось бы, а через день — учетверилось.
Ведь одно дело погибнуть в Зоне на какой-нибудь птичьей карусельке — оно, в конце концов, быстро.
А совсем другое дело месяцами, годами сидеть в мрачной сырой камере с видом на парашу и зарешеченное окно и ожидать, когда тебе пустят пулю в затылок.
Если я не ошибаюсь, эта процедура называется на ментовском жаргоне «исполнением»…
Ну а вопли в прессе и по дуроскопу на тему: «Доколе?», «Сталкеры — отбросы общества» и обличительные фельетоны в духе: «Сегодня он дринчит пивас, а завтра артефакт продаст!» и прочее-прочее — это все для отвода глаз.
Мы, зона-индустрийцы, такие же члены общества, как и все прочие.
И общество лишь делает вид, что поглядывает на нас с неодобрением и хочет изничтожить. А на самом деле оно в нас нуждается.
Как в проститутках, к примеру.
Хотя пример не слишком удачный… Ладно, что-то я отвлекся.
Итак, Завал.
Я загнал свою электрическую «Хонду» на густо поросший лебедой паркинг перед домом Лодочника — сколько раз я становился на это самое место, теперь уже не упомнить. Закрыв за собой калиточку, трогательно сколоченную из березовых бревен, я решительным шагом направился через бурьяны к дому, где светилось одно-единственное окно.
В доме Лодочника ничего не изменилось.
Даже кружку для чаю мне предложили ту же самую, что и в прошлый раз, — с надписью «WORLD UNIX CONGRESS 2020».
Компаньон Лодочника Завал ничем не походил на самого Лодочника.
Если тот, несмотря на всю его крутизну, был, в сущности, маменькиным сыночком, работающим в Зоне не столько за деньги (которые он воспринимал как полезные фантики), сколько за идею и интерес, если Лодочник до последнего оставался программистом и студентом-переростком с гениальными задатками, похожим на обретшего дар к прямохождению теленка, то Завал был похож… на чуток отмывшегося в православном благотворительном приюте бомжа из самых закоренелых.
Худой, жилистый, с неряшливой порослью на лице — длинные с сединой усы плавно переходили в бороду, неухоженную и некрасивую, — рябой и гнилозубый, он смотрел подозрительно и неприветливо. Разве что одежда на нем была чистая, а не как у бродяг.
— Чего нужно? — спросил он, когда я уселся.
— Да пару вопросов хочу задать. Минут на десять.
— Сто единиц — и задавай свою пару вопросов.
Я присвистнул. Сто единиц за десять минут — это круто. Но жлобом я не был и становиться не собирался.
А потому вынул из кармана смятую банкноту.
Он аккуратно расправил ее, перегнул пополам и сунул в карман рыболовного жилета.
— Я интересуюсь «сникерсами». Ты их продаешь?
— Ну… А чего же, если надо — продаю. Я и черта с рогами продам, если кто заинтересуется, — веско заметил Завал. Голос у него был тоже бомжачий — надтреснутый, дребезжащий.
— А кто еще ими торгует, не знаешь?
— Да Старик вроде торговал… Но он уже четыре месяца в госпитале лежит… Что-то с сердцем…
«Четыре месяца в госпитале — значит отпадает!».
— Скажи, пожалуйста, Завал… А девушке… ну или женщине… ты случайно «сникерс» в последнее время не продавал?
Завал посмотрел на меня цепким и абсолютно бессовестным взглядом.
— Еще двести единиц, — заявил он требовательно.
Я вынул из бумажника две банкноты и протянул ему. Он осторожно, как лошадь берет хлеб, взял их с моей открытой ладони. «Вот что роднит их с Лодочником, — наконец догадался я. — А именно — феноменальная жадность!».
— Ну, продавал.
