— Я хочу тебя, — доказательство его желания красноречиво упирается в мое бедро, — дико хочу. Но сначала нам нужно обо всем поговорить. Чтобы больше не было никаких недосказанностей между нами.
— Хорошо, — снова откидываю голову назад, когда ощущаю сладкие ласки на своей шее. — Боже… Это так… Так необычно. Получать это все от тебя. Я больше не хочу просто трахаться, Киллиан. Не тогда, когда я понимаю, что ты можешь дать больше.
— Я умею быть нежным, Тиф. Но только тогда, когда этого действительно желаю, — он отстраняется и смотрит прямо в глаза. Что-то внутри меня обрывается, когда я вижу в них неподдельную искренность и уязвимость. Сердце останавливается на миг, чтобы снова разогнаться с немыслимой скоростью. А потом проломить мне все кости, когда мужчина выдает на одном дыхании: — Я тоже не хочу просто трахаться, Тиффани. Больше не хочу. Я хочу тебя любить.
Глава 34
I'll Be Missing You — Puff Daddy, Faith Evans feat. 112
Тиффани
Пульсирует в мозгу это короткое слово, которое последним вылетело изо рта Киллиана. Разбивает все внутри, выбивая из-под стойкой брони старые воспоминания, которые спрятала так далеко, что так просто не достать. А сейчас они буквально растаскивают меня по кускам.
— Твои глаза невероятные. Никогда не видел таких зрачков.
Дерек лежит на спине и пристально рассматривает мое лицо. Я опустилась над ним, свесив волосы, и продолжала целовать выделяющиеся скулы.
— Ты очень красивая, Тиф, — выдает он очень тихо, но при этом каждую часть моей души колышет от волнения. — Я уже давно хотел тебе кое-что сказать.
— Так говори.
— Посмотри на меня, — его пальцы медленно скользят по моим губам, а взгляд цепляет мой. — Я хочу идти дальше. Дальше всего, что есть сейчас между нами. Я хочу, чтобы ты пустила меня ближе. Позволила себя любить, — вздрагиваю на последнем слове и прижимаюсь грудью к его груди, пряча лицо в сгибе мужской шеи. — Потому что я по уши втрескался, Тиффани Барлоу. Я бесповоротно в тебя влюблен.
— Солнце, — выныриваю с задворок памяти, ощущая уже другие пальцы, грубые и сильные, на своих щеках. — Слышишь меня?
В мороке киваю и вдруг так чётко осознаю, что испытываю рядом с Хоггардом все те же бесконтрольные моему сердцу эмоции. Меня каждый раз от близости просто разматывает, выбивает из сознания все скрытые резервы, опустошает и наполняет одновременно. Все это уже было. Но сейчас, именно с этим человеком, меня кроет в разы сильнее.
— Киллиан… Ты понимаешь, что только что сказал?
— Понимаю, — убийственный зрительный контакт. Кожа словно покрылась коркой льда, а затем треснула от звука каждой произнесенной буквы. — Понимание происходящего очень четко приходит тогда, когда есть риск кого-то потерять. Сегодня я мог тебя потерять. И именно это заставило меня засунуть подальше свое эго и принять очевидное.
— Что же? — шепчу задушенно, так же, как и когда-то, опуская голову и утыкаясь в мужское плечо.
— Я влюбился. Впервые в своей жизни я не представляю ее без конкретной женщины, — он возвращает мои глаза к своим и буравит голубыми зрачками. — Пока мы не разговаривали, я столько боролся с собой, Тиф. Мне хотелось забить на все и в тоже время открыть твою дверь с ноги и крепко обнять. Я тосковал, как брошенная собака по своему хозяину. Мне не хватало не секса. Мне не хватало тебя. Твоего солнца, твоей дерзости, твоего острого языка, твоего внимания, твоей ласки. Я скучал по тебе. И впервые в жизни мне хотелось быть рядом с определенным человеком не скачками и разово, а постоянно. Мне хочется заботиться о тебе. Хочется радовать, оберегать, постоянно обнимать. Любить.
Руки трясутся, а глаза опасно воспаляются, потому что я не в силах контролировать свои эмоции. Тянусь к красивым губам, целую осторожно и очень нежно, что каждая клетка тела восторженно замирает. Все системы отключаются, оставляя только нас двоих наедине друг с другом. И Кил принимает — так же аккуратно и медленно углубляет поцелуй, окутывая такими неизведанными ранее ощущениями, что впору просто задохнуться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— И я хочу… — срывающимся голосом скулю в его рот, утыкаясь лбом в мужскую переносицу. — Хочу, чтобы было что-то большее между нами. Потому что меня трясет от одного нахождения рядом с тобой. Я умираю от ревности. Я умираю от тоски. Я понимаю, что влюбляюсь, и ничего не могу с этим поделать, потому что мы не обещали друг другу ничего, кроме секса, но я испытываю больше… Я… Я…
— Ты — моя женщина. Моя, — высекает уверенно и жёстко. — Я все для тебя сделаю. Не смотря на мой скотский характер, я умею ценить то, что имею. И я благодарен, что отец забрал тебя. Теперь ты моя, Тиф.
Киваю, не в силах больше вымолвить и слова. Ловлю каждое движение красивых губ, каждое проявление мимики на мужественном лице, каждое сказанное слово. Расслабляюсь, наслаждаюсь и доверяю.
— Я хотел объяснить то, что произошло. Ты должна знать правду.
— Какую?
— Про то, что было в прошлом.
Напрягаюсь в сильных руках. Киллиан усаживается на кровать и перетягивает меня к себе на колени, а затем кладет ладони на оголенную кожу бедер. Его брови напрягаются, будто то, что он собирается рассказать, приносит ему боль.
— Она действительно подарила мне эту книгу. В тот момент, когда отношения наших семей пошли под откос.
— Но почему?
— Я любил ее, — голубые глаза затянулись печалью, которую мне никогда не доводилось видеть на лице Киллиана. Недоумение и шок у меня вызвали его слабую улыбку. — Не в том смысле, Солнце. Я любил ее, как ребенок любит маму.
— Но как же… — пытаюсь подобрать слова. — Как же Трис?
— Виктория поддержала меня тогда, когда моя жизнь в один момент скатывалась на дно. Я был подростком с вспыльчивым нравом, мама не могла со мной совладать. А после того, как я стал свидетелем семейной драмы, то полностью замкнулся в себе.
— Что произошло? — глажу пальцами мужские щеки, ощущая бешеное биение собственного сердца. Волнение затуманило все остальные эмоции.
— Одним вечером, когда мои родители разносили друг друга в пух и прах, я узнал, что у отца была другая женщина, которую он любит до сих пор. И это факт, — Киллиан сглатывает и опускает глаза, я же буквально на кончиках пальцев ощущаю его боль. — Мама рыдала так, что меня внутри перекручивало от отвращения и ее гребаной агонии.
— Мне так жаль…
— Они ругались каждый божий день. Тогда стояло жаркое лето, Чарли и Ник уехали к бабушке в Уэльс. Я остался дома, а потом проклинал каждую секунду, что слышал этот бесконечный поток обвинений.
— И тебя не заметили?
— Нет. Мама была увлечена собственным горем, а отец… — мужчина хмыкнул и сжал кулаки на моих бедрах, — ему было все равно.
— Уверена, что это не так, — провожу пальцем по его брови, пытаясь совладать с собственными чувствами по отношению к всей ситуации. Но Киллиан только хрипло рассмеялся.
— Так, Солнце. Он был на своей волне непринятия и отторжения. А я остался предоставленным самому себе. Тогда-то твоя мама и вытащила меня из этого дерьма.
Я вопросительно подняла бровь, на что Киллиан крепко сжал мои ладони.
— Я замкнулся. Практически не разговаривал ни с кем. Жил в собственном мире жгучей злости и непонимания. А потом твои родители приехали. Без тебя. Не знаю, почему так, но Виктория очень пристально разглядывала меня тогда, сидя за столом. А потом отвела в сторону и задала прямой вопрос, — тоска в его голосе и воспоминания о маме убивали меня. — Она единственная обратила на меня внимание, Тиф. Когда моим предкам было плевать, твоя мать беспокоилась обо мне.
Горючие слезы обжигают слизистую. Пульс заходится, как сумасшедший, доводя все системы жизнеобеспечения до катастрофических сбоев. А Киллиан продолжает говорить:
— Она стала чаще приезжать. Сначала сама, потом с Итоном и тобой. Но мне было плевать на всех, кроме нее. Я был закрыт для своей семьи, но всегда ждал ее. Братья не понимали, что случилось. Мама не могла до меня достучаться, а отец, когда до него, наконец, дошло, что что-то происходит, попытался со мной поговорить. Но было поздно.
