Де-Ки скрестил руки, откатил кресло назад и вытянул ноги. Точно такую же привычку имел легендарный глава ФБР Эдгар Гувер.
– Я думаю, что уже виден свет в конце туннеля, – порадовал начальника Ван-Ин.
– Как так, Питер?
Если кто-то говорил, что виден свет в конце туннеля, это чаще всего означало, что вряд ли есть какие-либо продвижения.
– Пока мы больше сосредоточены на первом убийстве, – сказал Ван-Ин. – И в этом расследовании я в ближайшее время ожидаю прорыва.
Де-Ки подкатил свое кресло поближе и наклонился над столом.
– Питер Ван-Ин, тот убитый бродяга меня не интересует, – прошептал он. – Позволь дать тебе хороший совет – оставь то дело на время. Прежде чем ты об этом узнаешь, ты запутаешься в смертельном клубке. В списке, который ты мне достал, есть имена влиятельных лиц. Возможно, что…
– Доктору Де-Ягеру не стоит беспокоиться.
Ван-Ин пристально посмотрел на начальника полиции.
Де-Ки выпрямился. По его застывшим челюстным мышцам было отчетливо видно, что он изо всех сил старается сохранить самообладание.
– И о чем доктору Де-Ягеру нужно было бы беспокоиться? – спросил он.
– Я не знаю. Каждый человек делает когда-нибудь в своей жизни ошибку, и если бы мы тащили в суд всех, кто однажды выходит за рамки дозволенного, тюрьмы были бы переполнены порядочными гражданами.
Ван-Ин позволил себе высокомерную улыбочку. Дипломаты долго размышляли, прежде чем решались делать подобного рода двусмысленные заявления.
Де-Ки завел руки за голову и потянулся. Он посыл понял. Ван-Ин оставит Де-Ягера в покое, если больше никто не будет кудахтать об инциденте с Линдой Артс.
– Я считаю, что это разумно, Питер.
Его голос звучал чуть мягче, чем несколько минут назад. Это был не первый раз, когда он недооценивал сообразительность комиссара Ван-Ина.
– Не думай, что я хочу оказать влияние на ход твоего расследования, Питер. Меня в первую очередь заботит благополучие моих людей. Поэтому я посчитал своим долгом обсудить с тобой некоторые деликатные моменты. Но теперь, когда мы согласовали стратегии, я с напряжением жду раскрытия обоих дел. Должно свершиться правосудие.
Даже опытные политики дважды подумали бы, прежде чем нести подобный вздор. Де-Ки, наоборот, считал, что надежно защитил себя от удара.
– Это все, господин главный комиссар?
– Еще один момент, Питер. Для меня дело Линды Артс закрыто при условии, что ты ее оставишь в покое. До тех пор пока ей официально не будет предъявлено обвинение, ты к ней больше не подойдешь. Ясно?
Ван-Ин не обиделся на старика из-за того, что он хотел оставить последнее слово за собой.
– Вы можете на это рассчитывать, – сказал он с облегчением.
Де-Ки встал. Он проводил своего подчиненного до двери. Разговор едва ли длился десять минут, и его результат удовлетворил обе стороны.
Когда Ван-Ин вышел, Де-Ки набрал номер доктора Де-Ягера.
– Псст.
Только Ван-Ин хотел войти в кабинет 204, как Карине Неелс таким образом привлекла его внимание. Не особенно оригинально, но это сработало. Ван-Ин повернулся в ту сторону, откуда донеслось «псст». Карине жестом показала, что она хочет с ним поговорить. В форме молодой агент Неелс выглядела отнюдь не сексуально.
Ван-Ин к ней присоединился. Вместе они поднялись на второй этаж и вошли в пустой кабинет, который выглядел вполне подходящим для тайной встречи.
– У меня важные новости, – прошептала она взволнованно.
Ван-Ин запер за собой дверь. Бедняжка тряслась, как крылья колибри.
– Вы правы, комиссар. «Помощь» – это прикрытие для сети проституции. Вчера я не могла до вас дозвониться и…
– Успокойтесь, Карине, – сказал Ван-Ин.
Он спрашивал себя, было ли это оправданно – нагружать девушку таким заданием. Карине села.
– Илсе связалась со мной сегодня утром. Она сказала, что решение проблемы разрабатывается, и попросила зайти еще раз.
Карине начинала говорить все более торопливо.
– НКО готова погасить мои долги и выплатить задолженность по квартире при условии, что я окажу им маленькую услугу.
На ее щеках заиграл смущенный румянец.
– Ты же этого не сделала? – вскипел Ван-Ин.
– Илсе сделала несколько фотографий, – ответила она почти вызывающе.
– В обнаженном виде?
Она кивнула.
– Потом Илсе объяснила, что от меня требуется. Я должна быть доступна в течение шести месяцев. За это время меня могут максимум двадцать раз вызвать на фотосессию.
– Фотосессию? Ты же не имеешь в виду, что…
Карине нервно засмеялась. У Ван-Ина создалось впечатление, что эта операция ее возбуждала.
– Об этом не может быть и речи, – строго сказал он.
Карине отрицательно помотала головой. Но это было не слишком убедительно.
* * *
– У этих парней в любом случае хватит смелости.
Ханнелоре вышла из душа. Она накрутила на голове полотенце в виде чалмы и надела толстый банный халат. Ван-Ин сидел в прилегающей к ванной комнате спальне.
– Теперь твоя очередь действовать, – сказал он.
Ханнелоре подошла и села на кровать рядом с ним. Ее халат немного выпятился на животе.
– Я понимаю твое огорчение, Питер. Как часто я уже тебе говорила, что чиновники прокуратуры должны придерживаться строгих правил. Ни один следственный судья не выдаст ордер на обыск на основе незаконно полученных улик.
– Потому что несколько его коллег упоминаются в списке, – с горечью заметил Ван-Ин. – Двойные стандарты. Буква и дух закона. Зависит только от того, кем ты являешься и сколько ты можешь заплатить.
Ханнелоре пожала плечами. Она развязала чалму и начала насухо вытирать свои блестящие волосы.
– Согласно закону я должен попросить эту бедную девушку сначала позаниматься проституцией и только потом предъявить иск, – удрученно вздохнул Ван-Ин.
– И речи быть не может. Даже заурядный адвокат выиграет это дело в пользу НКО. Карине – полицейский агент, и в этой должности она не может никого подстрекать к преступлению. Меня бы даже не удивило, если бы ее обвинили в подделке документов. Кстати, что бы это дало? Возможно, эта Илсе – лесбиянка, которая пользуется своей должностью, чтобы иногда цеплять себе подружек.
Ван-Ин обиженно зажег сигарету, последнюю из своего дневного пайка.
– Тебе пора еще раз открыть свои лекции по уголовному праву, – улыбнулась Ханнелоре. – Думаю, за это время ты кучу всего забыл.
Ван-Ин поднялся и стал ходить взад и вперед по комнате. Расследование зашло в тупик. Его основная надежда заключалась в установлении личности Герберта, но даже эти поиски ничего сегодня не принесли. От двух больниц они получат ответ завтра. Если он будет отрицательным, они столкнутся с невыполнимым заданием. Тогда останутся только больницы за границей, что будет равносильно поискам иголки в стоге сена.
Когда они сидели за столом, Ван-Ин предпринял робкую попытку затронуть тему Линды Артс.
– Если прокуратура боится сильных мира сего, мы, наверное, можем взяться за изгоев, – предложил он саркастично.
– Коммунизм уже мертв, Питер. И даже когда еще был жив, действовали те же принципы. Перед законом никто не равен. Люди – эгоцентричные существа. Какая-то система ничего изменить не может. Чиновники – тоже всего лишь люди. Все мы танцуем на провисшем канате и всеми средствами пытаемся сохранить свое шаткое равновесие.
– Я не собираюсь начинать идеологическую дискуссию, Ханне.
– Могу себе представить, – сказала она перед тем, как откусить следующий кусочек запеченной телячьей печени. – Тебе бы хотелось, чтобы я разрешила задержать Линду Артс.
Ханнелоре запихнула в рот последний кусочек печени. Ван-Ин протянул ей салфетку.
– Линда Артс – подозреваемая в деле Провоста. У меня есть догадки…
– Догадки, Питер. Мне нужны улики.
Ван-Ин жадно посмотрел на пустую пачку сигарет. У него было большое желание пойти в ночной магазин и купить сигарет и выпивку.
– В наше время почти ничего невозможно доказать, – заметил он недовольно. – Все лгут, чтобы спасти свою шкуру, и требуется минимум два свидетеля, чтобы опровергнуть невинную ложь.
– К счастью, – парировала Ханнелоре. – Мне ведь не надо рассказывать тебе, какая существует альтернатива. VLOK хотелось бы, чтобы мы всех подозреваемых сразу же бросали в тюрьму, требовали суровые тюремные заключения и не слишком заботились о правах защиты.
Ханнелоре разволновалась. Она не могла поверить, что ее муж флиртовал с правой идеологией.
– Я не это имел в виду, милая.
Ван-Ин старался сохранять спокойствие. Он сражался с безрассудным демоном, который грозился его разорвать.
– Да ну?
Этими двумя снисходительными словами она отрицала существование дьявола в его душе.
– Тебе нельзя было это говорить. – Ван-Ин чувствовал себя расшатанной пробкой от шампанского, которая вот-вот вылетит. Почему она так с ним поступала? Ханнелоре знала, что он взорвется, если она продолжит в том же духе. – Я думал, что мы с тобой стоим на одной стороне, – прошептал он.
