Нельзя сказать, что у Кати получилось настоящее приключение. То ли Станислав много выпил, то ли переволновался, но он оказался не в лучшей форме. Кате пришлось пустить в ход все свое умение, чтобы возбудить его. Конечно, она потом страстно шепнула, что ей с ним было на редкость хорошо, и Ледовских поверил, успокоился. Вернувшись из ванной, она юркнула к нему под бочок, игриво потерлась головой о его безволосую грудь.
— От кого ты узнала про нашу фирму? — спросил он.
— Настя Истомина сказала, моя подружка.
— Вы с ней учились в институте?
— Нет. Я педагогический кончала, а она — Институт культуры.
— Даже не говори при мне этих слов, — поморщился Станислав. — У меня с их институтом давние счеты. Один тамошний студент причинил мне много зла. Некто Андрей Серебров.
Катя оседлала директорский живот и, нагнув голову, пристально посмотрела в глаза:
— Я слышала про такого. Что он тебе сделал?
— У меня была студия звукозаписи. Он устроил в ней погром. Я такие большие деньги потерял!
— Надеюсь, ты ему отомстил?
— Не-а. Я узнал об этом только недавно, а его уже и след простыл. Даже не знаю, где он теперь живет.
— В Москве, — сказала Катя.
Глава 43
ИСЧЕЗНОВЕНИЕ ШАРГОРОДСКОГО
— Ну и что мы имеем с гуся? — Сняв очки, Александр Борисович потер переносицу. — Опередили они нас — будь здоров. Почему телефон не сразу поставили на «прослушку»?
— Благодаря тому, что лейтенант действовал строго по закону, — объяснил Яковлев. — Обратился в суд за разрешением на оперативную работу. Они же, не осознав всей важности момента, долго тянули.
Турецкий встал и раздраженно зашагал по кабинету. Челноком — три шага в одну сторону, три в другую. Сидящие по ту сторону стола Галина и Володя смотрели на него.
Свое недовольство он выразил скорее для проформы. Очевидно, все деловые разговоры Дергача со знакомыми велись давно, во всяком случае, еще до убийства Репиной. Поэтому сейчас милиционерам оставалось только наблюдать за последствиями, довольствоваться эхом прошедших переговоров. Спасибо, удалось понять, что Сереброва будет искать кто-то из находящихся в Москве людей, которые получили под это дело аванс. Звонивший Дергачу человек сказал, что все нормально. Сергей просил действовать побыстрее. Дословно самая важная фраза из короткого разговора звучала так: «Слупили с меня серьезный задаток, значит, нужно пошевеливаться». Сумма задатка неизвестна, поэтому трудно сказать, намерены они его убить или просто отколошматить до полусмерти.
Яковлев сказал:
— Дергачев коснулся этой темы, когда кто-то позвонил ему из Москвы по незарегистрированному сотовому телефону.
— Интересно, откуда вдруг у инвалида появились серьезные деньги? Дома-то ему вроде некого грабить.
— Может, старые дружки сняли крупный куш и на радостях поддержали страдальца? — предположила Романова.
— Возможно. В общем, Володя, придется тебе опять смотаться в Пермь и выудить у Дергача всю возможную информацию. Обставляй по полной программе: с разрешением на допрос, со свидетелями. Предупреди, что если Сереброва тронут, ему несдобровать. Но и без этого ясно, что вся катавасия не может совершаться, минуя Козельскую. Галочка, ты дозвонилась до нее?
— Нет. Аппарат все время отключен.
— Ну, для этого могут быть разные причины. То спектакль, то репетиция. И не мучайся больше, Галя. Узнай в театре телефон кого-нибудь из руководства — кто-то же наверняка постоянно связывается с Москвой, объясни, откуда ты, и пусть этот человек попробует позвать к телефону оперную диву.
— Пусть попробует не позвать, — вставил Яковлев, делая угрожающий жест кулаком.
— Вот именно. Ну а муж как ко всему этому относится? Знает он этого Андрея или не знает?
— Боюсь, мы своим интересом разрушим здоровую семью.
— Вся беда в том, что наши конкуренты тоже сунутся с этим вопросом к мужу. Уж их-то точно не интересует крепость чужой семьи. Они ребята наглые. Так что, если супруг певицы не слышал про Сереброва, услышит от них.
— Я посмотрела анкету в отделе кадров Большого театра. Там написано, что муж, Валерий Антонович Шаргородский, — полковник авиации в отставке, в настоящее время не работает. Данные годичной давности. Дома его никак не могу застать.
— Всяко бывает в то время, когда жена находится в командировке. Мне рассказывали, порой дело доходит до супружеских измен, — не удержался от иронического тона Турецкий.
— То есть вас не волнует его отсутствие?
— Пока даже не кажется подозрительным. Ведь для этого могут найтись десятки уважительных причин. Поспрашивайте соседей. Возможно, среди них есть близкие знакомые. Может, в доме консьержка. Вдруг он кому-нибудь оставил ключи от квартиры — попросил цветы поливать или вынимать газеты из почтового ящика. Галочка, займись этим. Какая у них разница в возрасте?
— Восемнадцать лет. Ему сорок пять.
— Ну так наверняка уже где-нибудь работает. Молодой мужик, станет он жить на одну пенсию? Да и скучно без дела.
— А мне его отсутствие кажется подозрительным, — упорствовала Романова.
— Да вы, голубушка, просто начитались романов Агаты Кристи. Отсюда и болезненная подозрительность.
— Не просто, а на ночь начиталась, — уточнил Яковлев.
Галина никак не реагировала на подтрунивания коллег.
— Вы можете смеяться сколько угодно, — назидательно сказала она, — но меня отсутствие Шаргород-ского всерьез беспокоит. Опасные люди," среди которых, наверное, есть и киллер, безрезультатно поговорили по телефону с его женой. Мы тоже надумали обратиться к мужу. Зачем же считать, что преследователи Сереброва настолько глупей нас, что не додумаются до очевидного?! Может, они уже разговаривали или встречались с ним. Поэтому я сегодня вечером, когда проще застать соседей, подъеду к нему домой, попытаюсь что-нибудь узнать. Иначе заснуть не смогу.
Последнюю фразу Галина сказала крайне неосмотрительно: мужчины наперебой посоветовали ей, даже в случае бессонницы, не читать на ночь романов Агаты Кристи. Однако их шутки оказались преждевременными, поскольку ближе к вечеру им неожиданно пришлось собраться еще раз.
Глава 44
СЕНТЯБРЬ 2004-го
Ни волнение, ни неуверенно взятая верхняя нота не помешали опытным членам приемной комиссии почувствовать, какие богатства скрывал голос Натальи. Она поступила в консерваторию и была там на хорошем счету. Ее педагог, известная в прошлом певица Ксения Аржанова утверждала, что Козельская родилась с благоприятным строением голосового аппарата. Если вдобавок учесть исключительный тембр и поразительное музыкальное чутье, позволявшее следить за точностью фразировки, становилось понятным, какие заманчивые перспективы открывались перед студенткой.
Ни слова не сказав Андрею о беременности, Наташа сделала аборт. В хорошей клинике операция прошла очень удачно. Столичная круговерть захватила, да и не могла не захватить ее. Общение с Андреем становилось менее регулярным, односторонним — звонил только он. Так ведь ее еще нужно было застать: обитала Наташа в общежитии, пользовалась только мобильным телефоном, который то и дело выключала. Занятия, а вечерами концерты, театры, да мало ли интересного можно найти в столице. Все больше и больше она становилась москвичкой и через месяц-другой с трудом представляла себе жизнь в каком-либо другом городе.
Тут она мало чем отличалась от своих однокурсниц, прибывших из провинции. Все они мечтали прочно осесть в Москве, а самый простой и эффективный путь известно какой — выйти замуж. Поэтому каждое знакомство с мужчиной рассматривалось в первую очередь с этой точки зрения. Если был выбор, на чашу весов добавлялись прочие факторы, например материальная обеспеченность избранника, сегодняшняя или на худой конец дальнейшая, возраст, жилищные условия. Как сказала одна соученица Козельской: «Замуж нужно выходить не по расчету, но с расчетом».
Наташа не стала дожидаться, когда у нее будет выбор. Она обладала незаурядной внешностью, однако не считала это залогом успеха. Сколько дурнушек вокруг благополучно выскакивают замуж, в то время как настоящие красавицы, превращаясь в разборчивых невест, оставались у разбитого корыта. Такая перспектива была не для нее. Поэтому уже во втором семестре Наташа вышла замуж за понравившегося ей москвича, хотя, по единодушному вердикту подруг, выведенному за ее спиной, могла рассчитывать на вариант и получше.
Чистенький, благовоспитанный Вадим пел в дуэте со своим ровесником Мишей, отец которого продюсировал их группу. У них был хороший контракт, когда Вадим возомнил себя лидером группы и неожиданно потребовал увеличить ему гонорар. С Наташей он ни о чем не советовался, действовал сам по себе, причем действовал весьма коряво. Предъявив ультиматум, он заявил, что в случае отказа не придет на благотворительный концерт. У Вадима и Миши были равные ставки, продюсер посчитал непедагогичным выделять одного из них, тем более что для этого не было оснований. Концерт был сорван, дуэт распался, Вадим стал говорить, что будет готовить сольный проект.
