Святослав Олегович закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Начинала сказываться усталость последних дней и бешеный темп, в котором он провел последние сутки. Значит, с Омском и Уфой они разобрались. В Омске Абрикосов имеет подавляющее преимущество, вышел во второй тур. Кроме всего прочего, они оказали важную услугу вице-премьеру и губернатору области, а заодно и выполнили поручение такой мощной финансовой компании, как «Финойл».
Теперь с Уфой. Кандидатура Гребешкова очень удачно совпала с общим настроением, царившим в Башкирии. Им нужен был такой проходной кандидат. С одной стороны, известный артист, пользующийся поддержкой левой оппозиции, с другой стороны, человек, не вызывающий резкого отторжения Кремля. Наверное, это своеобразный подарок президенту Башкирии. И он его получил. Отныне Гребешков будет представлять в Государственной думе близких ему башкир. Хотя что он понимает в их проблемах?
Петровский помнил, как выступал Собчак на первом съезде народных депутатов, клеймя позором столичных чиновников, выдвигавшихся от национальных автономий. А через полтора десятка лет супруга Собчака стала сенатором от Тувы, и никто не выступил с протестом. Изменились времена и нравы. Прежний президент терпеть не мог Собчака, но при нем политик стал мэром второй столицы и оставался им довольно долго. Новый президент был помощником мэра Собчака, который неожиданно умер, не успев рассказать миру об их совместной работе…
Он снова потянулся к телефону. При этом глянул на работающий компьютер и увидел результаты последних данных. Левая оппозиция немного обходила правящую партию. Святослав Олегович улыбнулся: прогнозы его агентства всегда оказываются самыми верными. Он набрал номер Паши Бубенцова, дождался, когда тот ответит, и устало сказал:
— Здравствуй, Паша. Что там у тебя? Снова похитили труп? Или ты опять кого-нибудь заварил у себя дома? Или ваш учитель истории поднял знамя и провозгласил новую революцию? А может, областной прокурор стал Черненьким? Что у тебя там еще случилось?
— Ничего, — не понял юмора Павел, — у нас пока все нормально. Выборы еще не закончились.
— Качанов пользуется всеобщей любовью и поддержкой? — не мог остановиться Петровский. — Его носят на руках по улицам города и кричат от восторга?
— Он сидит дома и никуда не выходит, как вы приказали, — испуганно доложил Бубенцов. Паша не понял пьянящего веселья патрона. — А супруга Нечипоренко, как только мы ее привезли к погибшему мужу, начала исследовать его тело. Говорит, что не разрешит без ее согласия использовать супруга на запасные части. Кричит, что на Западе за это платят большие деньги.
— Вот дура, — засмеялся Святослав Олегович. — Пусть проверяет, она уже ничего не сможет сделать.
— Но она страшно ругается, — сообщил Бубенцов. — Придумала, что у покойного вырезали мозг. Требует, чтобы врачи провели экспертизу.
— Если требует, пусть проводят, — согласился Петровский — Только скажи этой дуре, что мозг еще никому не пересаживали. Она может стать первой, если хочет. Мы пересадим ей коровий мозг, чтобы она больше соображала. Нельзя с таким скудным воображением работать парикмахером. Она может зарезать мужчин, когда их бреет.
— Она женский парикмахер, — понял наконец настроение шефа Павел Бубенцов.
— Значит, спалит волосы своим клиенткам. — Петровский увидел, что открылась дверь и Инна внесла на подносе ужин. Он глянул на часы и спросил: — Почему так поздно?
— В первый раз привезли холодный суп, и я потребовала увезти, — пояснила секретарь,
— а во второй раз все нормально. Вы будете что-нибудь пить? Сок или минеральную воду?
— У нас есть хороший коньяк? — неожиданно поинтересовался Святослав Олегович.
Поднос в руках Инны чуть дрогнул. Она внимательно посмотрела на своего руководителя. Впервые за столько времени он поинтересовался алкоголем.
— Что-нибудь случилось? — спросила она, несмело улыбнувшись.
— Нет, — ответил Петровский, — просто у меня сегодня хорошее настроение.
Инна поставила поднос на столик и вышла из кабинета. Святослав Олегович вспомнил про телефон, который положил на стол. Снова взял его.
— Паша, — спросил он, — ты еще на линии?
— Конечно, — ответил Бубенцов.
— Пока нет никаких предварительных итогов нашей операции?
— Никаких, — ответил Паша, — но я думаю, Качанов пройдет.
— Если учесть, что мы купили и прокуратуру, и суд, — согласился Петровский.
— Что вы говорите? — не понял Паша.
— Ничего. Какой у Качанова номер? Хочу ему позвонить.
Бубенцов продиктовал номер телефона. Петровский записал, но затем поднялся и прошел к другому столу, где стоял поднос с едой. Суп был достаточно горячий. Не успел он отхлебнуть несколько ложек, как появилась Инна с бутылкой французского коньяка «Хенесси».
— Откуда? — удивился Петровский. — Неужели у тебя в приемной спрятан такой дорогой коньяк? Вот уж никогда бы не подумал.
— Нет, — сказала она, — я взяла эту бутылку из кабинета Юлая Абуталиповича. Позвонила ему в Уфу и получила разрешение.
Святослав Олегович тихо захохотал. После стольких дней томительного ожидания наступила обычная релаксация. Он взял рюмку, посмотрел на бутылку. И неожиданно спросил:
— А почему нет второй рюмки?
— Вы кого-то ждете? — уточнила Инна.
— Нет. Но в одиночку напиваться глупо. Пойди принеси вторую рюмку и сядь рядом.
Секретарь, не изменившись в лице, вышла из кабинета. Через минуту вернулась с рюмкой в руках. Он разлил коньяк.
— За наше агентство, — сказал Петровский, поднимая рюмку, — за наш успех.
— За ваш успех, — искренне отозвалась она. И выпила рюмку до дна.
Он попробовал языком коньяк и затем залпом выпил, хотя помнил, что коньяк, особенно такой дорогой, так пить нельзя. Его нужно смаковать, пробовать на вкус и наливать не в рюмки, а пузатые бокалы, чтобы согревать янтарную жидкость теплом своих рук. Но в его кабинете не было пузатых бокалов. Он никогда не позволял себе пить на работе. Для этого существуют рестораны и бары.
— Святослав Олегович, — неожиданно обратилась к нему Инна, — можно задать вам один вопрос?
— Один можно, — кивнул он, снова разливая коньяк по рюмкам.
— Давно хотела вас спросить, — она явно смущалась, — зачем вы раздеваете всех женщин, прежде чем принять их на работу? Ведь вы можете выбрать для этого самых лучших специалистов. Раньше я думала, что вы сексуальный маньяк, вуайерист, но потом поняла, что они вас даже не волнуют. И вы раздеваете всех, от двадцати и до шестидесяти. Почему? Почему вы это делаете? И почему вы не раздеваете мужчин? Или на них вы вообще не хотите смотреть?
— А может, я поклонник какого-нибудь африканского божка и смотрю на тела своих сотрудниц, чтобы предохранить себя от ведьмы или другого колдовства? — рассмеялся Петровский.
— Я вас серьезно спрашиваю.
— Если серьезно, то это самое настоящее испытание. И не очень приятное. Не каждая женщина согласится. Но несогласных мы здесь не держим. Дело не в том, что я хочу посмотреть на женщину, ты верно заметила, что я на них даже не смотрю. Дело в ее готовности переступить некую грань, отделяющую порядочного человека от человека вообще. Я очень уважаю порядочных людей, но на работе мне нужны сотрудники, не имеющие представления о собственных моральных ценностях и абсолютно доверяющие мне. Вот, собственно, и все мои критерии. Хочешь, расскажу тебе, как подбирает актрис в свои фильмы великий режиссер Тинто Брасс? Ты не поверишь, но он лично рассказывал мне об этом. Брасс заставляет раздеваться женщин догола, а затем бросает монету. Актриса должна поднять монету находясь спиной к режиссеру. И вот по этим критериям он выбирает женщин для своих фильмов. Согласись, рядом с ним я просто невинное создание.
— По сравнению с ним конечно, — буркнула Инна.
Петровский доел суп и открыл вторую тарелку. Там была запеченная утка. Он посмотрел на Инну.
— Делим утку пополам, — решительно произнес он, — иначе я не буду есть.
— Хорошо, — согласилась она, — давайте половину. Я тоже с утра ничего не ела.
Они вместе съели утку и выпили полбутылки коньяка. После чего Инна собрала поднос и вышла из кабинета. Петровский вернулся за стол и снова набрал номер Бубенцова.
— Нет пока предварительных итогов? — поинтересовался он.
— Еще не получили, — виновато сообщил Паша, — но ждем. Как только получим результаты, сразу вам перезвоню.
— Хорошо. Как там решилась проблема вдовы?
— Повезла тело обратно в больницу «Скорой помощи», — ответил Бубенцов. — Сколько мы ее не уговаривали, она нас не слушает. Говорит, что будет требовать провести экспертизу трупа. Железная баба. Как он с такой стервой жил? Она все боится, что из него что-то вырезали. На кой он нам нужен?
