Глава шестая
К удивлению Виктора Юрьевича, «тени» повели себя вполне прилично и не позволили вмешаться в дело еще четверым «нацгвардейцам», что подъехали на следующем грузовике. И даже те из «теней», что сильно пострадали в короткой схватке, пока не высказывали свои претензии человеку, на которого только что надели наручники. Но усадили Иващенко в свою машину, хотя и без вежливого «Прошу», но и без зуботычин, хотя чем-то тяжелым в спину ткнули. Скорее всего, стволом или рукояткой пистолета. Стремились, видимо, попасть в позвоночник, но попали в мышцу. А мышца удар выдержала. Туда же, в «уазик», помогли сесть брызжущему во все стороны кровью из почти оторванного носа белобрысому «нацгвардейцу», мычащему матерные слова, и даже выделили ему какую-то не слишком чистую тряпку, чтобы нос промокнул. И сразу уехали, потому что к магазину подкатил еще один грузовик, из кузова которого выпрыгнуло больше десятка парней в черной униформе, причем эти были поголовно с автоматами. Дело могло закончиться стрельбой. Ехать сначала собрались, как понял Иващенко, в милицию. Но как только белобрысый с большим трудом и невнятно объяснил, из-за чего разгорелся скандал, Анатолий, старший из «теней», тот, что драться не стал, и вообще всем распоряжался, и позволил себе во время конфликта только очередь из пистолета-пулемета в асфальт, потребовал от Иващенко:
– Покажи бинокль.
Поскольку руки Виктора Юрьевича были скованы наручниками, единственное, что он смог сделать, это оттянуть бушлат на груди, показывая глазами внутрь, за пазуху. Анатолий протянул руку и вытащил из внутреннего кармана прибор. Стал рассматривать.
– Чье производство? – сразу спросил.
– А я знаю? – вопросом на вопрос ответил Иващенко. – Российское, наверное.
– Французское, – со знанием дела сказал тот, которому Иващенко изуродовал руку. Он был, скорее всего, далек от медицины вообще, и от травматологии в частности, и не понимал еще, что с его рукой случилось, и потому сохранял спокойствие, усилием воли превозмогая боль, которая была, наверное, основательной. Но такое терпение вызывало уважение. Хотя спецотряд «Тень» и формировался из бывших «нацгвардейцев», все же и среди них, наверное, были достойные люди, отметил про себя Виктор Юрьевич. Но даже достойный уважения враг – все равно остается врагом, и даже более опасным, чем враг оголтелый и неумный, потому что его не только противник уважает, но и собственные сослуживцы стараются на него, в какой-то мере, равняться. Лучше, чтобы в среде противника не было авторитетных людей, за которыми пойдут другие. В данном случае Иващенко свою роль выполнил. И вывел из строя серьезного противника. Вывел надолго, если не навсегда. Одноруким бойцам в спецотряде, думается, делать нечего. Они годятся разве что для маскировки, но даже при самой лучшей маскировке задания следует выполнять. А найти задание персонально под возможности однорукого сложно. Как правило, для действий бойца любого спецназа требуются обе руки. – Я таким как-то пользовался. Правда, чужим. Там еще и зарядное устройство для тепловизора должно быть.
– Где зарядное устройство? – Анатолий еще сохранял вежливый и даже деловой тон.
– Нету. И не было у меня.
– Откуда у тебя такой? – серьезно и весьма настойчиво спросил Анатолий. На такой вопрос недостаточно будет простой отговорки, типа: «В туалете на подоконнике нашел». Следовало отвечать. Но ответ был уже подготовлен, и даже доказательная база для него уже существовала.
– Было дело… На прошлой неделе в Брянске с офицером-пограничником в кафе поцапался. В качестве компенсации за испорченный ужин забрал у него бинокль.
– Ага. Понятно. Ты, значит, из России к нам заявился? А по какому, подскажи, поводу? Наверное, как все, в гости к бабушке?
Это уже был не разговор. Это был натуральный допрос. И даже тон говорил о том же.
– Туда подался, где от наших ментов лучше спрятаться. В России их развелось… В туалете не спрячешься… Сюда и подался. Они сюда руки, думаю, еще не протянули. А то я заметный. Легко узнают…
Анатолий серьезно хмыкнул, подался вперед и сказал что-то водителю. Тот затормозил, сдал задним ходом два десятка метров и свернул на боковую улицу. Из сказанного Анатолием водителю Иващенко через рокот двигателя шумного «уазика» сумел все же разобрать: «СБУ». Значит, отправляют в СБУ, минуя ментов. Уже легче, одной инстанцией, которая бьет, меньше будет.
– А это что? Тоже у погранца отобрал? – однорукий здоровой рукой, но по-прежнему морщась, вытащил из внешнего кармана Иващенко «PlayStation Vita». Увидел-таки и вытащил.
– Это мое собственное. Моя любимая вещь, так сказать. Не рекомендую реквизировать. Кое для кого это плохо кончилось.
– Не пугай. Я уже и без того испуган… – Однорукий положил игрушку на свободное сиденье перед собой. Возвращать ее в карман Иващенко ему показалось стыдным. Подумают еще, что испугался.
– А драться тебя так где учили? – спросил Анатолий, усевшись на свое место. – Профессионально дерешься…
– Там, где я был, этому всегда научишься, если жить захочешь.
– И где такое место находится?
– «Кто не был, пусть не будет, кто был, тот не забудет», – старой поговоркой ответил Виктор Юрьевич. Но Анатолий, оказывается, тоже старые поговорки знал.
– И много тебе дали?
– Двенадцать с половиной.
Анатолий присвистнул.
– Солидно.
– А у меня натура не мелочная. Не люблю мелочиться…
Иващенко словно бы даже гордился тем, о чем рассказывал.
– Двенадцать с половиной просто так не вкатят. Подозреваю, что это что-то типа двести девятой[41] статьи российского Уголовного кодекса. Из-за тебя Украине может грозить международный скандал. Россия потребует твоей выдачи. А нам и своих скандалов хватает. Отдадим без разговоров. Можешь не надеяться на лучшее.
– А я – на хрен! – убегу… – спокойно зевнул Иващенко, не отвечая на предположение Анатолия о статье. – И от вас тоже – убегу. Я хорошо бегать умею.
Но тот настаивал на конкретизации прежнего разговора и не захотел в сторону уходить:
– Так что, двести девятая?
– Хуже…
– Куда уж хуже! Хуже, кажется, только государственная измена…
– По совокупности[42] – сто пятая и триста семнадцатая[43].
– Сто пятая – знаю. А что такое триста семнадцатая?
– Ментов замочил. Да еще в Дагестане – местных. Мне вдогонку двести восемьдесят вторую, часть вторую[44] впаяли, но она пошла поглощением[45]…
– Хорошая биография, – одобрительно сказал Анатолий. – Школу хорошую прошел. Много классов закончил? Годков, я имею в виду, сколько там был?
Иващенко пренебрежительно скривился.
– Да ни одного. Мне там не понравилось. Там какие-то люди, представляешь, странные. Я их знать не знаю, а они хотят, чтобы я их уважал. И сильно на этом настаивают…
– Представляю, чем закончилось. По сегодняшнему дню могу догадаться. И что? Зауважал?
– Я в школе математику уважал. И помню, что там есть такой метод. Называется «доказательство от обратного». И получилось, что я их заставил себя уважать. Но им это тоже не понравилось. Мне уж шепнули, что против меня что-то начинается. Пришлось собраться и уйти…
– А говоришь, что там драться научился… А ты там учил, как я понял.
– Ну, драться-то я и до этого умел… – Иващенко резко принял решение отказаться от плана, просчитанного в ГРУ. Тот план предусматривал, что полковник Шилохвостов сам заинтересуется человеком, побившим его подопечных. И почему-то этот момент вызывал сомнение у Виктора Юрьевича. Он вызывал сомнение еще там, в Москве, и еще у некоторых экспертов-оперативников. Но большинство, включая командование, посчитало этот вариант верным. Однако, если представилась возможность, почему бы Иващенко не воспользоваться ею. И он решил воспользоваться. – Я под трибунал попал старшим лейтенантом спецназа ГРУ. Там нас слегка этому делу обучали…
– Слегка?
– Слегка. А потом сами уже обучались. Приходилось солдат обучать. И одновременно самому учиться. Тренироваться вместе с ними и без них. Иначе чему научить сможешь…
– Спецназ ГРУ… – задумчиво сказал Анатолий и сосредоточенно посмотрел в противоположное окно салона «уазика». – Это интересно…
«Тень» со сломанной рукой даже слегка ото-двинулся в сторону, словно бы из опасения второй руки лишиться.
– Тормозни! – решился вдруг Анатолий.
Машина остановилась. Анатолий вышел и захлопнул с громким звуком за собой дверцу – у «уазика» дверцы тихо никогда не закрываются, это просто конструкцией не предусмотрено. Но сквозь стекло Иващенко было видно, что он, отойдя на шаг, вытащил трубку и стал кому-то звонить. Причем, даже не слыша разговора, можно было понять, что Анатолий разговаривал уважительно. Но он вообще был человеком, кажется, вдумчивым и неглупым. То есть опасным врагом.
