Лена отчаянно замотала головой. Хотела закричать, но чужая ладонь крепко зажимала ей рот. И некому было помочь. В соседнем вагоне ехал только один пассажир – какой-то пьяный мужик сидел в центре, привалившись к поручням. При каждом толчке вагона он чуть ли не падал на пол. Ждать от него помощи не приходилось.
Лена еще сильнее забилась в руках мучителей. Чужие пальцы, ужасно неприятные, противные, изучали ее тело. Казалось, они сдирали не только одежду, но и кожу. Причиняли невыносимые страдания.
– Давай скорее! – произнес тот, что стоял за спиной. – Всем успеть надо…
Один из парней расстегнул «молнию» на джинсах, с ухмылкой плюхнулся на сиденье.
– Тащите ее сюда! – приказал он.
Лена сопротивлялась как могла. Вырывалась, извиваясь изо всех сил, но ее, ударив сзади по ногам, поставили на колени. Схватили за волосы, рывком продвинули вперед. Больно…
– Давай! – услышала она приказ.
Девушка замотала головой. Руки вывернули так, что она замычала от невыносимой боли. Лену вынуждали наклониться вперед. Мучители стали выламывать пальцы, заставляя прекратить сопротивление. Чужая рука, зажимавшая рот, исчезла.
– Давай!
Страшная боль заставила девушку застонать.
– Ну! – нетерпеливо приказал тот, что сидел на скамье.
Он раздвинул колени.
– Господи! Помогите мне! Хоть кто-нибудь! – в отчаянии выкрикнула Лена. – Кто-нибудь!
Ее придвинули чуть ли не вплотную к сиденью. Девушка продолжала сопротивляться изо всех сил, превозмогая боль. Парни загоготали. Пьяно, глумливо. Лена закрыла глаза, понимая, что больше не сможет бороться.
«Нет, это не со мной. Только не со мной…»
Мощный удар в железную дверь, отделявшую пассажирский салон от кабины машиниста, заставил мучителей вздрогнуть.
– Что там? – нервно выкрикнул парень, сидевший на скамье.
Из-за приятелей, стоявших в проходе, ему не было видно, что происходит в углу вагона.
– А? – пьяно качнулся другой.
Он не удержал равновесие, обернувшись посмотреть, оперся ладонью на стену. И мигом потерял интерес к девушке, стоявшей на коленях. В проеме, в той двери, откуда мог – но не должен был – появиться машинист, находился рыцарь в сверкающих доспехах.
– Братва! Это что за пугало? – с глупой улыбкой спросил парень, тыча пальцем в диковинного незнакомца.
Чужак ничего не ответил. Для рыцаря, закованного в тяжелые металлические доспехи, он двигался слишком резко, быстро. Раздался звон стали – это меч показался из ножен. Тот из несостоявшихся насильников, что сидел на скамье, раздвинув колени, заорал от дикой боли. Клинок вошел в его тело, на уровне пояса. Или чуть ниже.
– Мама! – взвизгнул другой из парней, мигом трезвея.
Рыцарь медленно поворачивал клинок, расширяя чудовищную рану. Слышно было, как хрустят кости. Умиравший перестал кричать, захрипел, и лишь тогда окровавленный меч вышел из тела.
Лена с рыданием поползла в сторону – на четвереньках. Она подумала, что сходит с ума. Девушка пробралась до соседнего выхода из вагона, забилась в угол, у самой двери. Сжалась в комок, прикрыла уши ладонями. Будто это могло защитить от стонов и воплей протрезвевших парней, только что собиравшихся «поиграться» с жертвой.
Нога в тяжелом металлическом сапоге размозжила мошонку и таз второго приговоренного к смерти. Хруст был страшным – таким, что у девушки внутри все перевернулось. Умиравший коротко вскрикнул и повалился на пол вагона. Сверкающий ботинок наступил на его тело. Треснули кости грудной клетки.
Третий из парней бросился прочь от страшного убийцы, но спастись не смог. Поезд по-прежнему находился в тоннеле, двери вагона были плотно закрыты.
– Нет! Не надо! Пожалуйста! – крик обреченного перешел в визг.
Рука в металлической перчатке ухватила его за штаны, между ног. Глаза у парня стали абсолютно дикими, он потерял рассудок. Только визжал. А убийца в блестящих латах тащил его по вагону, в сторону кабины машиниста. Лена зажмурилась от страха, закрыла голову руками.
Она догадалась, что будет дальше. Парень еще раз страшно закричал, когда вылетел из мчавшегося вагона назад, на рельсы. Убийца, не глянув на девушку, подхватил другие тела, утащил в том же направлении. Лена осталась в вагоне одна. И вдруг девушка услышала цокот копыт. Мимо поезда, мимо того вагона, где на полу у двери сидела Лена, пронесся всадник, Он свернул в какой-то боковой тоннель, мелькнувший за окном черной точкой. Все стихло. Остался только перестук колес.
Лена дрожала от страха, она никак не могла поверить, что все позади. Состав подлетел к станции, распахнул двери, приглашая новых пассажиров. Девушка, опиравшаяся на створку, потеряла равновесие, вывалилась на перрон.
«Осторожно, двери закрываются!» – донесся металлический голос.
– Стойте! – прошептала она.
И вдруг опомнилась.
– Стойте! Стойте! Стойте! Пожалуйста!
Крик Лены Кудрявцевой, лежавшей поперек дверей последнего вагона, услышали не только дежурная по станции, но и машинист.
– Стойте! – жалобно пробормотала девушка.
К ней по перрону бежали какие-то люди. Лена закричала от пережитого ужаса, забилась в истерике. Потеряла сознание, прежде чем возле нее оказались женщина в форме служащей метрополитена и офицер милиции.
После одиннадцати народ в больничном отделении затих, успокоился. Игорь Борисович Ракитин прошелся мимо палат, прислушиваясь к тому, что происходило за дверями. Никто не занимался любовью с негуманоидами, никто не забивал до смерти бегемотов, переходивших дорогу в неположенном месте на фиолетовый сигнал светофора. Никто не звал на помощь.
– Кажется, сегодня будет тихо, – улыбнулась дежурная сестра. – Да, Игорь Борисович?
– Тьфу-тьфу-тьфу! – сплюнул Ракитин через левое плечо.
Постучал себя по лбу – словно по дереву. Женщина средних лет фыркнула и покачала головой.
– Идите к себе, Игорь Борисович! – предложила она. – Я посижу, послушаю, чтоб порядок был. Намаялись уже, пока народ в отпусках…
– Это точно! – вздохнул Ракитин.
Заведующий отделением был в отпуске, как и один из ведущих специалистов отделения. Июль, август и сентябрь – самые трудные месяцы в этом смысле. На традиционную нехватку персонала накладываются отпуска, и приходится дежурить постоянно. То ли сутки через сутки, то ли двенадцать часов через двадцать четыре. Хуже всего, когда получается двенадцать – двенадцать.
Ракитин предпочитал сутки через сутки, так он успевал хоть немного поспать на работе – в ночное время. При режиме двенадцать часов через двенадцать приходилось вертеться как белке в колесе. Только вроде с работы пришел – и уже пора в родную контору! К милым улыбающимся лицам, к интеллигентным клиентам… Опять! Пореже бы это… Но не все зависело только от него, приходилось учитывать интересы сменщиков. Врачей, с которыми Ракитин поочередно нес «вахту».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
