Александр Хапсалис высказывается не менее восторженно. Причем произносит целый монолог:
— Я по сей день боготворю Лобановского, несмотря на то, что ушел из «Динамо» именно после конфликта с ним. Считаю, что должен сказать ему спасибо за мое не только футбольное, но и человеческое становление. Даже во время самых сложных выездов, в том числе за границу, он водил нас в театры и музеи: товстоноговский БДТ в Ленинграде, Музей мадам Тюссо в Лондоне, «Прадо» в Мадриде. Запрещал приезжать на сборы без книг, даже ходил по комнатам и проверял, все ли читают.
Сам он, начитаннейший человек, мог ответить на любой вопрос. Считал, что мы обязаны уметь держаться перед большой аудиторией. Каждый из игроков был, что называется, приписан к каким-то предприятиям и вузам, и каждую неделю мы ездили туда и выступали. Я бывал в Киевском университете, Политехническом институте, Школе милиции. То, что сейчас я могу часами свободно говорить даже перед телекамерой, — заслуга Лобановского.
Я в лицо рассмеюсь тому человеку, который скажет, что Лобановский губил людей. Наоборот, он их воспитывал, делал личностями. И порядочнейшим образом ко всем относился – не было ни одного случая, чтобы он не выполнил своего обещания. Получает, скажем, игрок квартиру. Через пару дней внезапно появляется Лобановский и видит, что футболист спит на полу. «Это почему еще?» – спрашивает. — «Мебель пока не купили». — «Ну-ка, дай сюда телефон ». — «Еще не поставили». На следующий день игроку ставят телефон, привозят мебель, собирают ее – часто лично Лобановский платил, чтобы все это вовремя было сделано. Он любил повторять, что футболист должен тренироваться и играть, а быт – это не его забота.
Когда я выступал уже в московском «Динамо», Валерий Васильевич, приезжая в столицу, жил у меня в номере в Новогорске. Может, ему порядок нравился – тот, к которому он же меня и приучил. А может, то, что я, как и он, коллекционировал одеколоны. В общем, все у нас было замечательно. Кроме того, что я играл не в его команде, а попроситься обратно мне было совестно…
Тезис Хапсалиса об умении Лобановского держать слово проиллюстрировал мне обладатель «Золотого мяча» 1986 года Игорь Беланов. Правда, с определенной оговорочкой.
— Весной 86-го у меня сложилась критическая ситуация с жильем. Родилась дочка, я пришел к Лобановскому: «Валерий Васильевич, я уже больше года в команде, как насчет квартиры?» Он и говорит: «Два гола «Рапиду» забьешь – получишь». Я как по заказу их и забил, мы выиграли – 5:1.
И тут Лобановский решил поиграть на моих явно не стальных нервах. Говорит: «Я пошутил». Тут я взорвался и хлопнул дверью: «Завтра здесь будет моя жена, с ней и шутите, сколько хотите. А я поехал в Одессу». На следующий же день получил квартиру!
Главное ведь, как мы знаем из учения Лобановского, — результат. Обладателем собственной жилплощади будущий обладатель «Золотого мяча» стал, а что за разговоры были в процессе – какая разница?..
Ринат Дасаев поделился со мной воспоминанием о том, что Лобановский, в отличие от многих тогдашних тренеров, поддерживал футболистов в их претензиях к чиновникам по денежным вопросам:
— Лобановский, с которым у меня всегда были теплые отношения, поддерживал игроков, когда федерация пыталась отобрать у нас честно заработанные нами деньги. Так было и на чемпионате мира-90, и в других случаях. Помню, как в 86-м меня, Заварова и Беланова пригласили в сборную мира на матч, посвященный столетию английской футбольной лиги.
Каждому игроку за участие полагались определенные деньги. Марадоне выплатили 150 тысяч долларов, Платини – раза в три меньше. Ну а нам выдали чеки на 5 тысяч долларов. Нас сопровождал в качестве переводчика сотрудник Спорткомитета, который всю дорогу говорил: «Давайте поменяем чеки в банке. Часть останется у вас, а другую в Спорткомитет передать велено». Мы наотрез отказались. Когда прилетели в Москву, нас поддержали и Бесков, и Лобановский: «Вы заслужили эти деньги». И вопрос был снят.
* * *
Врагов у Лобановского тоже хватало. Причем, что любопытно, среди коллег по профессии – хотя обычно в тренерском цехе, хотя бы до определенной меры, срабатывает профессиональная солидарность, и открыто «коучи» воюют друг с другом крайне редко.
Здесь же можно назвать как минимум двух лютых врагов Лобановского – Эдуарда Малофеева и Анатолия Бышовца.
В чем же дело?
Случай с Малофеевым – это взаимосвязь идеологического и личного. Главный тренер минского «Динамо», выигравший (и обошедший как раз Лобановского) чемпионат СССР 1982 года, ввел в эксплуатацию термин «искренний футбол». Прожженный прагматик Лобановский не уставал над этой абстракцией насмехаться. Философия Валерия Васильевича, подразумевавшая наличие, в частности, выездной модели, была полной противоположностью романтическим воззрениям Малофеева.
Во второй половине 70-х знаменитый обозреватель, главный редактор еженедельника «Футбол-Хоккей» Лев Филатов выпустил книгу «Наедине с футболом», в которой сравнивал менталитет и методику работы тренеров разных генераций и писал:
«И вот приняло бразды правления очередное тренерское поколение: О.Базилевич, В.Лобановский, Ю.Морозов… Они не просто моложе, они другие. Растянутое на десятилетия самообразование их никак не устраивает. Они спортивно образованны, начитанны, пытливы, критически мыслят. Они тяготеют к научной работе, и некоторые ее ведут. Они считают нормой, например, чтобы команда была снабжена видеозаписывающей аппаратурой, потому что матчи следует разбирать не по памяти, не на пальцах, как когда-то, а на замедленных кинокадрах, выверяя малейшее движение. Они за интенсивные, научно обоснованные тренировки, за совершенное учебное оборудование, за постоянный врачебный контроль, за железную дисциплину, и порядок решительно во всем. Они вносят в тренерское занятие чистоту и ясность инженерии, практичность медицины, широкую информацию, юридические гарантии, обоснованность и простоту управления и многое другое, что входит в понятие современного стиля работы…
Собственно говоря, после сезона 1975 года, когда киевское «Динамо» под началом 37-летнего О.Базилевича и 36-летнего В.Лобановского выиграло Кубок кубков, Суперкубок и чемпионат страны, показав выдающуюся игру, можно говорить о том, что передача «власти» состоялась…
И все же что-то из романтического опыта старых мастеров уцелеет. Как для нынешних моряков примеры из времен парусного флота. И море останется морем, и игра игрой. Вечно от неясности исхода завтрашнего матча будет перехватывать дыхание у тренера, даже если он избран почетным магистром «мараканского», «уэмблийского» и «лужниковского» университетов. Какие-то странности у этой профессии останутся. Навсегда. Пока идет футбол».
Филатов почувствовал то, что в силу излишне точного склада ума не захотели увидеть и понять тренеры поколения 70-х. Которые при всей своей «продвинутости», заслуживавшей в советские времена безусловного уважения, перестали считать игру – игрой.
Те вещи, которые мне в 1993 году говорил Базилевич, наверняка слово в слово повторил бы и Лобановский:
— Из клубной работы я вынес то, о чем большинство тренеров не думают. Они мыслят больше о конкретных тактических установках, а нужно – о стратегии футбола, о его квинтэссенции. Я свое мнение высказывал в прессе и был раскритикован рядом обозревателей. Речь – об исключительно рациональном построении игровых действий, подчиненных только РЕЗУЛЬТАТУ. В общей массе наши тренеры не доросли до такого подхода, они больше рассуждают о некоем абстрактном зрелище, тогда как специалист должен оперировать конкретными категориями.
Я возразил:
— Но, по-моему, одно с другим вполне совместимо: выдающиеся команды, демонстрируя яркое зрелище, добиваются отменных результатов.
— Да, но все-таки исходная точка – результат. Когда я играл, то всегда наблюдал за реакцией зрителей. Демонстрируешь каскад финтов, но мажешь – свист. Забиваешь пусть даже неказистый гол – овация. Я играл по бровке, а потому все это прекрасно слышал. Болельщик в глубинном смысле приходит на трибуны за результатом, и только за ним.
Интересно, Олег Петрович, а зачем он вообще тогда приходит? Не проще ли ему было сидеть дома, в мягком кресле, а футбол при этом проходил бы без зрителей, и болельщику сообщали бы только счет? И он, в зависимости от циферок, кричал бы от восторга или ругался последними словами? Ведь, если исходить из вашей логики, не оставляющей никакого пространства для красоты и эстетики, выходит именно так, не правда ли?
Это, впрочем, маленькое лирическое отступление. Мы же вернемся к противостоянию Малофеева и Лобановского. То, что со стороны белоруса оно носило не только профессиональный, но и личный характер, становится ясно из истории, которую мне рассказал Хапсалис. Кстати, ее публикация в 1996 году вызвала крайне нервную реакцию Малофеева: когда спустя пару лет (!) мы столкнулись на трибуне одного из московских стадионов, специалист незамедлительно послал меня на три буквы. На мое изумление – ибо лично о Малофееве ничего плохого я никогда не писал – последовал долгий и малопечатный монолог о том, что говорил в «Спорт-Экспрессе» Хапсалис. Любые попытки объяснить, что интервью есть интервью, и «кастрировать» слова собеседника журналист не имеет права, были бессмысленны.
