– О! – Оракул поднял указательный палец, дожевал и сказал: – Что имя и все установочные данные убийцы известны и долго он на свободе не задержится. А также, что бегство из Фалонта преступной семейки Корф, им не поможет. Сокара имеет с другими странами соглашения о выдаче преступников, а значит и госпожа Корф очень скоро вернётся обратно, но уже в наручниках. А вот господин Корф напрасно так уверен, что сможет затеряться в других сокарских городах… Теперь вы понимаете?
Кочевник хмыкнул, а Йенс застыл, на несколько секунд забыв о птице, и обратился к Оракулу:
– Подожди, подожди с Корфами. В СМБ знают где Гюнтер?
– На, смотри, – Оракул вытащил из кармашка пиджака, висевшего за его спиной на перекошенной вешалке, сложенную вчетверо листовку с фотороботом убийцы. Протянул её в руку контрабандисту.
– Но это… – Йенс нахмурился, присмотрелся и так и этак, прочитал текст. – Это ерунда. Это не Гюнтер. Похож. Да, похож. Но не Гюнтер.
– Теперь ты понял, Йенс? – спросил Краснов.
– Да, теперь я понял. Этот сотрудник СМБ скормил Александру дезинформацию.
– Ясень день, деза, – Кочевник сбил пепел в пустую банку из-под тушенки. – Таких, как наш Сашка, сегодня было не мало.
– Язык же у тебя, Йенс… – Оракул отправил очередную порцию в рот и с набитым же ртом продолжил: – Дезу мне скормили… Твоего Гюнтера из норы выманивают.
– Не пиши меня в тугодумы, Александр, – отпарировал Йенс. – Мне, я думаю, простительно несовершенное владение русским. Посмотрел бы я на тебя у нас в Хаконе.
– Как знать… – Оракул доел и вытер губы салфеткой. – А вы, Пётр Викторович, где-то в Фалонте до сих пор. Так получается? Или всё же в другом месте?
Краснов ухмыльнулся, давая понять, что считает вопрос риторическим, заодно прикидывая, зачем понадобилось расклеивать фотографии Хельги, если известно о её бегстве? И, выдержав короткую паузу, произнес:
– Нас ждут. И ждут с распростёртыми объятиями. Не до конца понятно только вот что: связывают ли меня в СМБ с покушением на велгонского эмиссара? Если нет, то это одна ситуация. Если да, то каким образом связали меня с Гюнтером?
– Причём здесь покушение и мы? – удивился Кочевник. – Мы к нему не причастны… – он приумолк и подозрительно посмотрел на Йенса. – Если только меня вместе с тобой не срисовали. Йенс пожал плечами, мол, причём здесь он.
– Я думал, что ты и Александр не засвечены.
– Я-то нет, – открестился Оракул. – А вот ты, Дим… Может, островитяне? Ясно же, что кто-то из СМБ им сливает информацию. Допускаю, что она идёт по официальным каналам. Тогда, по идеи, Ярема засвечен.
– Ярема – это понятно, – согласился Кочевник, – а я? Проследили когда я в особняк мотался? Я, вроде нихрена, не заметил.
– На то есть техника, – рассудил Йенс.
– Предлагаю не гадать, а исходить из второго варианта. Но в любом случае обе ситуации не слишком отличны.
– Как сказать… – заметил Оракул.
– Саш, да хватит, а? Что будем делать? Пойдём в ловушку? Возьмём штурмом 'Кристальную слезу'? – Кочевник обвёл критическим взглядом присутствующих и ясно прочёл по лицам их намерения. – Что, я прав? Ну, бляха, авантюра! Сюда бы хоть пяток моих ветеранов…
Наступила продолжительная пауза. Все, кроме хаконца, словно застыли. А Йенс поочередно и внешне бесстрастно посматривал на своих гостей, прикидывая, светит ли ему получить от них помощь.
– Итак, – подвёл итог Краснов, – я думаю, надо вытаскивать этого Гюнтера. Я надеюсь, господин Йенс, ваше судно достаточно быстроходно?
– Что вы, Пётр Викторович, так официально? Я уже привык к стилю, сложившемуся в вашей компании. – Йенс немного помолчал и решился выложить припасённый в рукаве козырь: – Про быстроходность моего судна не беспокойтесь. Хоть и двадцать пять узлов, зато скрытность.
– Это как понимать? – Краснов одарил его ироничной улыбкой и решил подначить: – Подлодка, что ли?
– Точно так, Пётр Викторович, субмарина.
Оракул присвистнул, Краснов с Кочевником посмотрели на хаконца, как на тайного, овладевшего искусством социальной мимикрии, шизофреника.
– А что вы так удивляетесь? – простодушно пожал плечами Йенс. – Контрабанда – дело серьёзное.
– Что ты там плёл про своих простых морячков? – напомнил Кочевник.
– Не совсем простые, согласен, – Йенс ощерился. – Но вам не ровня по части вышибания мозгов. От дружного хохота Оракула и Кочевника, улыбка хаконца стёрлась.
– Ну ты, Йенс, даёшь, – справившись со смехом, заявил Оракул и вытер пробившую слезу. – Ох, и аргумент!
– Хорош, – тихо произнёс Краснов и все смешки стихли. – Наш друг Йенс имеет несколько искажённое представление о нашей компании. Пусть будет так. Не будем его разубеждать. Он посмотрел на хаконца.
– Пора ознакомиться с арсеналом, не так ли?
Двумя часами позже, когда Йенс вышел на улицу по нужде, прихватив с собой упаковку папифаксов – шедевра сокарского ширпотреба нежно-розового цвета с жёлтыми мультяшными утятами на фоне беленьких и красненьких сердечек. На улицу ему идти пришлось, поскольку в охотничьем домике нужника, естественно, не было. Оракул озвучил общую мысль:
– Во что-то мы вляпываемся, а, Пётр Викторович?
– Во-во, – поддержал его Кочевник, – контрабандист-подводник! Наркоту что ли возит? Фигня полная! Небось его морячки сплошь молодые и опрятные…
– И что-то я сомневаюсь, что у ХВБ собственные военно-морские силы имеются, – добавил Оракул.
Краснов только кивнул, решая дилемму: то ли отказаться от соглашения с Йенсом, но тогда придётся заново искать способ проститься с Сокарой, возвращаться в Фалонт, где уже расклеены его фотографии, к которым вполне могут добавиться листовки с изображением Кочевника; или всё же следовать соглашению и тем самым поставить крест на планах легального пересечения границ, довериться Йенсу, гадая об его истинной принадлежности.
Интуиция молчала, в том смысле, что не возникало тревожных предчувствий, которым он за свою жизнь привык доверять. Другое дело, что не всегда эти предчувствия появлялись. За свою судьбу Краснов не очень-то беспокоился, в конце концов, пожить он успел, и даже интересно пожить. Но от его решения зависит жизнь доверившихся ему парней, а также возможность выполнения их главной на этой планете задачи. Риск провала существовал при любом выборе, однако колебался Пётр Викторович, по собственным меркам, долго, пока не решил сделать выбор сердцем. К Йенсу он пока относился нейтрально, но незнакомому хаконцу с явно тевтонским именем Гюнтер, он симпатизировал. Если всё же он не ошибся в своих выводах о верховенстве чужаков в Велгоне, то этого Гюнтера можно считать союзником. А значит и Йенса. Отчего же не помочь союзничкам?
В душе Краснов всегда считал себя немного авантюристом. Сейчас же он казался себе немного чокнутым. По-другому не назовёшь. А иначе как назвать человека, который сам лезет на рожон, прекрасно зная, что его легко опознать в лицо, да к тому же лезет в заведомую ловушку?
Впрочем, если он и был чокнутым, то действовал по плану, который возможно тоже отдавал душком безумия.
В 'Кристальной слезе' к этому времени уже часа два болтался Оракул, посланный туда разведать предварительную обстановку. Из группы только он мог свободно войти в это злачное заведение, не вызывая ни подозрений, ни пристального внимания. Пока что обстановка внутри соответствовала ожидаемой, о чём он доложил по переговорнику несколькими минутами ранее. Народу в заведении как всегда было навалом, но вот процент мужчин молодого и среднего возраста, одетых хоть и разнообразно, но строго, подтянутых, трезвых не смотря на продолжительные возлияния, процент этот явно превышал обычный для цитадели порока показатель.
Кочевник и Йенс согласно плану околачивались поблизости от 'Кристальной слезы', ещё в середине дня заняв свой наблюдательный пост, с которого они контролировали сразу два (а больше и не было) запасных выхода. Запасными они только назывались, на самом деле это были оживлённые магистрали, по которым пополнялись запасы продуктов и прочих необходимых здесь товаров, спешил на работу или с неё персонал, в том числе и девочки-профессионалки, косо поглядывающие на редких любительниц (которые, сучки такие, промышляли здесь не за деньги, а из-за удовольствия), да выходили по-тихому подгулявшие клиенты, не желавшие афишировать своё здесь пребывание. Итак, все роли были расписаны и не раз обговорены.
'Кристальная слеза' десятки лет тихо процветала в так называемой нейтральной зоне – узкой полосе кварталов между западным районом Фалонта, где предпочитали селиться почтенные горожане, и между юго-западным районом, в просторечии именуемым 'речным'. Это был мир и невинных развлечений, и тщательно скрываемых пороков. Этот мир жил своей, параллельной по отношению к городу, жизнью. По слухам, в 'Кристальной слезе' можно было найти всё, что только может представить больное воображение. Само собой, такое заведение притягивало, как сладкое насекомых, и любопытствующую праздную публику, и сомнительных личностей, и заезжих иностранцев, вынужденных надолго застрять в Фалонте. А иные из иностранцев, отведавшие порочных прелестей, в последствии не раз возвращались обратно, не найдя на родине альтернативы. Нравы на Темискире, не в пример Фалонту, в этот век царили суровые.
