— Это не моя, — быстро объяснила она, заметив выражение его лица. — Это… Это кролика…
Дмитрий внимательно оглядел ее, и я от всей души надеялась, что он не станет задерживаться взглядом на запястьях. Не заметив никаких зияющих ран, он спросил:
— Какого кролика? Этот вопрос вертелся и у меня на языке
Трясущейся рукой она указала на мусорную урну.
— Я выбросила его. Не хотела, чтобы Наталья увидела.
Мы с Дмитрием одновременно подошли к урне и заглянули в нее. Я тут же отпрянула, с трудом сдержав позыв к рвоте. Непонятно, как Лисса поняла, что это кролик. Я видела только кровь. Кровь и пропитанные кровью бумажные полотенца. Ну, еще кровавые ошметки чего-то, что я не смогла идентифицировать. Запах был ужасающий.
Дмитрий вернулся к Лиссе и наклонился к ней.
— Расскажи, что произошло, — попросил он, протягивая ей бумажные носовые платки.
— Я вернулась примерно час назад. И он был там. Прямо посреди пола. Разодранный на части. Как будто он… взорвался. — Она шмыгнула носом. — Я не хотела, чтобы Наталья нашла его, не хотела ее пугать… ну и… выбросила его. А потом просто не могла… Не могла вернуться туда…
Ее плечи задрожали, и она заплакала.
Остальное — то, о чем она не рассказала Дмитрию, — я вычислила без труда. Она нашла кролика, выбросила его и пришла в такое состояние, что порезала себе запястья, таков был ее дикий способ справляться с горестями.
— Никто не может входить в эти комнаты! — воскликнула надзирательница. — Как такое произошло?
— Тебе известно, кто это сделал? — мягко спросил Дмитрий.
Лисса достала из кармана пижамы скомканный листок бумаги. Он так сильно пропитался кровью, что написанное читалось с трудом, хотя Дмитрий и разгладил его.
«Я знаю, кто ты такая. Здесь тебе не жить, уж поверь мне. Убирайся немедленно Для тебя это единственный способ уцелеть».
Надзирательница пришла в шок, но быстро справилась с собой и ринулась к двери.
— Позову Эллен.
В первый момент я даже не сообразила, что речь идет о Кировой.
— Мы будем в больнице, — сказал Дмитрий и добавил, обращаясь к Лиссе: — Тебе нужно прилечь.
Она не двигалась. Я взяла ее под руку.
— Пошли, Лисс. Лучше уйти отсюда.
Медленно переставляя одну ногу перед другой, она позволила отвести себя в академическую больницу. Обычно там дежурили два доктора, но сейчас, по ночному времени, только медсестра. Она предложила разбудить кого-нибудь из докторов, но Дмитрий отказался.
— Ей просто нужно отдохнуть.
Не успела Лисса вытянуться на узкой постели, как Кирова и еще несколько человек ворвались внутрь и кинулись расспрашивать ее. Я, однако, преградила им путь.
— Оставьте ее в покое! Неужели вы не понимаете, что она не хочет об этом говорить? Дайте ей сначала хоть немного поспать!
— Мисс Хэзевей, — заявила Кирова, — вы, как обычно, переходите границы. Мне даже непонятно, что вы вообще тут делаете.
Дмитрий спросил, можно ли поговорить с ней наедине, и увел ее в коридор. Я слышала, как там она сердито шептала что-то, а он спокойно и жестко отвечал ей, тоже шепотом. Когда они вернулись, она сурово объявила:
— Можете ненадолго остаться с ней. Уборщики наведут порядок и осмотрят все в вашей комнате и ванной, мисс Драгомир, а утром обсудим ситуацию в деталях.
— Не разбудите Наталью, — прошептала Лисса. — А то она испугается. Я уже все убрала в комнате.
Кирова с сомнением посмотрела на нее. Все направились к выходу, но прежде медсестра спросила, не хочет ли Лисса чего-нибудь поесть или выпить. Лисса отказалась. Когда мы остались одни, я легла рядом и обняла ее.
— Не бойся, они не узнают, — сказала я, чувствуя, что она беспокоится из-за запястий. — Однако жаль, что ты прежде не поговорила со мной, а ведь ты обещала мне это.
— У меня ничего подобного и на уме не было, — безучастно ответила она, глядя в пространство. — Клянусь! В смысле, я была расстроена после приема, но думала… думала, что сумею справиться. Я старалась, очень старалась… правда, Роза. Но потом пошла к себе в комнату, и увидела это, и… просто совсем запуталась. И я знала, что должна все убрать. Должна убрать, прежде чем все увидят, все узнают, но там было ужасно много крови… и потом, когда я все сделала, это оказалось слишком для меня… такое чувство, будто я вот-вот… не знаю… взорвусь, что ли, и я должна была выпустить всю мерзость из себя, понимаешь? Я должна была…
Я прервала ее истерику.
— Ладно, ладно, понимаю.
Хотя я солгала. Я никогда не понимала этой ее истории с порезами. После аварии она поступала так время от времени, и каждый раз это ужасно пугало меня. Она пыталась объяснить мне, что она вовсе не хотела умереть, а просто нуждалась в том, чтобы как-то избавиться от негатива. Эмоции оказывались настолько сильны, говорила она, что физическая боль казалась единственной отдушиной, единственным способом избавиться от внутренней боли. Только так она могла справиться с ней.
— Почему это происходит? — рыдала она в подушку. — Почему я такая уродина?
— Никакая ты не уродина.
— Ни с кем больше такого не случается. Никто больше не использует магию так, как я.
— Ты прибегла к магии. Лисс?
Молчание
— Пыталась исцелить кролика?
— Просто протянула руку, чтобы посмотреть, не смогу ли я ему помочь, но было слишком много крови… и ничего не вышло.
«Чем больше она использует свои способности, тем хуже будет. Останови ее, Роза».
Лисса была права. Моройская магия может взывать к огню и воде, двигать скалы и другие части земли. Но никто не может исцелять или возвращать животное к жизни после того, как оно перешло границу смерти. Никто, за исключением госпожи Карп.
«Останови ее, прежде чем они заметят. Увези ее отсюда».
Эта ее тайна чрезвычайно тяготила меня, главным образом потому, что я не знала, как с ней быть. Терпеть не могу чувствовать себя беспомощной. Я должна защитить ее от этого — и от нее самой. Но одновременно я должна защитить ее и от них.
— Нужно уходить отсюда, — резко сказала я.
— Роза…
— Это происходит снова. И даже еще хуже. Хуже, чем в прошлый раз.
— Тебя испугала записка.
— Не боюсь я никаких записок! Просто здесь небезопасно.
Внезапно я страстно затосковала по Портленду. Может, там грязнее и больше народу, чем в Монтане, но, по крайней мере, ты знаешь, чего ожидать, — не то что здесь. Здесь, в Академии, прошлое и настоящее сражаются друг с другом. Пусть тут прекрасные старые стены и сады, однако современный мир медленно, но верно просачивается внутрь, и люди не умеют справляться с ним. Все очень похоже на то, что происходит с самими мороями. Внешне действует архаичная система власти королевских семей, однако в людях нарастает недовольство. Дампиры хотят жить более полноценной жизнью. Морои типа Кристиана тоже хотят сражаться со стригоями. Королевские семьи по-прежнему цепляются за традиции, навязывают свою власть всем остальным — в точности как искусно выкованные железные ворота Академии якобы демонстрируют традиции и несокрушимость.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
