Вскоре они оказались у неприметного трехэтажного здания, и Эмма позвонила в дверь. Им открыла молодая женщина с вьющимися каштановыми волосами и зелеными глазами. Она с улыбкой обняла Эмму.
– Мы уж думали, что ты больше не придешь!
– Разумеется, приду! Лили, это Марта, мы обычно собираемся у нее.
Марта одарила ее сияющей улыбкой.
– Приятно видеть новые лица! Проходите, все остальные уже здесь.
Она проворно взбежала вверх по ступенькам, а Эмма потянула за собой Лили, которой было немного не по себе. Уже в передней до нее донесся смех и разговоры. Спутницы вошли вслед за Мартой в квартиру на первом этаже, и Лили удивленно огляделась. Небольшая комната была полна женщин.
– Лили, познакомься, это Изабель, Ханна, Эльза, Луиза и Траудель. Дамы, хочу представить вам Лили. Мы сидим за одной партой на курсах, и мне удалось заманить ее в наш кружок, – представила ее Эмма.
Лили застенчиво посмотрела на девушек. Все они приветливо ей улыбались, и только Изабель, красивая дама с волосами цвета меда и холодными голубыми глазами, выглядела отстраненно и недружелюбно. Она быстро кивнула Лили, окинув ее с ног до головы подозрительным взглядом. Лили поспешно отвела глаза, принимаясь разглядывать комнату. Она не знала, что есть на свете женщины, которые живут одни, не являясь при этом чьими-то вдовами. Мебель напомнила ей о бабушкиных покоях, но атмосфера здесь была совершенно иной. По всей видимости, Марта была не самой аккуратной девушкой, и, похоже, ее не очень-то заботило, что подумают о ней гости. На столе, вокруг которого сидели дамы, были разбросаны книги и газеты вперемешку с посудой и выпечкой. Пахло кофе.
– Мебель подарили родители. До того, как перестали со мной разговаривать, – пояснила Марта, подмигивая ей, когда заметила, что Лили осматривает комнату с немым вопросом в глазах. Лили удивленно посмотрела на нее, уловив горечь в словах, сказанных вроде бы в шутку. Однако прежде чем она успела промолвить хоть слово, Марта воскликнула:
– Садись же! Можешь занять мое место. – Она, улыбаясь, кивнула на ближайший стул, а сама легла на кушетку и вытянула ноги. – Хочешь чего-нибудь выпить? Вино, кофе?
– Нет, спасибо, – скромно отказалась Лили, хотя у нее пересохло в горле, а затем робко опустилась на стул, рассматривая остальных девушек, которые успели возобновить оживленную беседу. Особенно интересной ей показалась Марта, она так и притягивала взгляд. Она излучала беззаботность, столь несвойственную Лили. Большинство женщин были одеты очень просто – в юбки и блузы. Некоторые даже не носили воротничков, и она заметила, что, кроме Луизы и Эммы ни на ком из них не было корсета. Она надела сегодня не самое нарядное свое платье и все-таки она выделялась, сидя рядом с ними в своей принужденной позе. Марта вдруг закурила. С наслаждением сделала глубокую затяжку и передала сигарету Траудель, которая тоже затянулась, как будто это была сама естественная вещь на свете.
Лили чуть не упала со стула.
До этого она ни разу не видела даму с сигаретой. Даже отец и Франц никогда не курили в присутствии женщин, уходя в кабинет или курительную комнату. У отца к тому же была особая куртка для этой цели, потому что матери не нравился запах табака. Лили даже представить не могла, как он отреагировал бы, увидев, что она курит. Девушка все еще не могла поверить своим глазам при виде молодых женщин, которые с самым невозмутимым видом попыхивали сигаретами. И изо всех сил старалась не слишком уж таращиться.
Внезапно все разговоры смолкли. Изабелла так громко и взволнованно разговаривала со своей соседкой, что остальные, прервав свои беседы, заинтересованно повернулись к ним. Заметив, что у нее появились новые слушатели, девушка стала говорить еще громче:
– Даже в школе они требуют от нас абсолютного послушания. Нам платят настолько меньше, чем коллегам-мужчинам, что это почти смешно, и от нас вдобавок требуют, чтобы мы во всем им подчинялись. Они решают, а мы можем лишь одобрять их решения. Мужчина всегда главный. В школе не лучше, чем дома! – Она гневно фыркнула, сверкнув глазами. Глядя на нее, всякий понял бы, что она в ярости.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Наклонившись к Лили, Эмма шепнула ей на ухо:
– Изабель вечно сердится, когда речь заходит об этом. Она заменяет учителя в Иоганнеуме, коллеги-мужчины издеваются над ней. Эту пылкую речь она произносит почти каждую встречу. Ты скоро привыкнешь! – Она заговорщицки подмигнула Лили. Но девушка впитывала слова Изабель как томимый жаждой путник. Она никогда не слышала подобных речей. Изабель между тем вздохнула.
– Дамы, ровно двадцать лет назад в Германии впервые зашел разговор о том, чтобы позволить женщинам изучать медицину. Двадцать лет! И ничего не изменилось с тех пор, абсолютно ничего!
– Ну что ты, Изабель, это не совсем так… – несмело вставила Марта. Видимо, не одна Лили побаивалась Изабель, когда та входила в раж.
– Ой, брось! – Изабель нетерпеливо отмахнулась. – Да, мы можем подавать заявки на поступление. Но какой от этого прок, если они все равно не пройдут, увязнув в бюрократическом болоте. Вот скажи мне, когда в последний раз женщину приняли в немецкий университет?
Марта покачала головой.
– Ты права, Изабель!
– Ну, разумеется, я права! Да, в 1871 году в Лейпциге и Гейдельберге женщин допустили к занятиям в качестве вольнослушательниц. Но что толку, если их дипломы не признают?! То есть мы должны годами терпеть лишения и нести затраты, чтобы нам потом не разрешили работать – хотя у нас тот же самый диплом, что у наших сокурсников-мужчин! В Швейцарии женщинам разрешено учиться уже более сорока пяти лет! В Англии – пятнадцать. Это позор! Наша страна называет себя современной и прогрессивной. Наша императрица возглавляет Женский патриотический союз, и что она делает для женщин? Лишь следит за тем, чтобы нам разрешали работать сестрами милосердия. Больше ничего!
Лили испуганно вздрогнула. Она никогда прежде не слышала, чтобы об императрице кто-то плохо отзывался. Изабель, казалось, заметила ее реакцию – она внезапно повернулась к Лили и, пронизывая ее взглядом холодных голубых глаз, спросила:
– А как насчет тебя? Какие у них на тебя планы?
Лили тут же почувствовала, как кровь приливает к щекам.
– Лили хочет стать писателем! – Эмма успокаивающе накрыла ее руку своей и гордо оглядела собрание. Лили заметила, как во взглядах девушек зажглось любопытство, некоторые из них одобрительно ей кивнули. – Но, к сожалению, она помолвлена, – добавила Эмма, и по комнате пронесся общий вздох.
– А твоего согласия хотя бы спросили? – резко спросила Изабель, сверля ее взглядом. Лили испугалась.
– Я… да… ну…
Как могла она объяснить, что до недавнего времени помолвка с Генри казалась ей большой удачей? Что она не могла дождаться свадьбы? Что сегодня она впервые услышала о правах женщин?
– Я очень его люблю! – наконец сказала она, чуть ли не пристыженно опустив глаза.
К ее удивлению, Изабель грустно кивнула.
– Разве это не жестоко – что нам приходится выбирать между любимым мужчиной и нашей свободой? – спросила она. – Я сочувствую тебе. Возможно, скоро все поменяется и ты все же сможешь осуществить свою мечту. Я знаю нескольких женщин, которым это удалось, хотя мало кто может зарабатывать себе этим на жизнь. Но в крайнем случае можно писать и дома, верно?
Лили удивленно посмотрела на нее.
– Да, это правда! – ответила она.
Изабель улыбнулась ей, и Лили вдруг поняла, что она совсем не страшная. И не злая. Просто она очень несчастна.
* * *
Посещение салона, как его называла Эмма, потрясло Лили сильнее, чем она готова была признаться даже себе самой. Она никогда не слышала, чтобы женщины разговаривали так, как Марта и Изабель, и еще ни с кем не чувствовала себя так свободно, как с Траудель, Эльзой и Луизой. Ей казалось, что она делает что-то порочное, запретное, рассуждая о предметах, о которых дома нельзя было даже упомянуть. Можно сказать, это было настоящее приключение. Лили пригубила вина и так пропахла сигаретным дымом, что, когда она вернулась домой, ее даже отчитала экономка. Хотя, конечно, сама она не притронулась к сигаретам.
