Тактика спецслужб после августа 1991 года
Однако это не значит, что спецслужбы не причастны к государственному перевороту, осуществленному Ельциным в сентябре-октябре 1993 года, ни к его внутренней и внешней политике. Многие решения Запада в сфере экономической и политической, связанные с характером взаимодействия и сотрудничества с Россией, основывались на видении этих отношений спецслужбами.
Можно говорить об ошибочности “ставки на Ельцина”, но нельзя отрицать, что эта ставка была сделана прежде всего спецслужбами Запада. И именно на Ельцина. И эту их позицию немедленно приняли лидеры Запада. Причем тактически это осуществлялось довольно своеобразно. В частности, в конце 1992 года — в первой половине 1993 года разведывательное сообщество Запада стремилось всемерно дискредитировать и разложить армию, МВД, органы безопасности, их оргструктуры, получить полную информацию в этих областях.
Комиссию Президиума Верховного Совета по расследованию обстоятельств августовского переворота возглавил по настоятельной рекомендации Филатова Лев Пономарев. Ничего конкретно не сделав, не ознакомив с результатами деятельности комиссии Верховный Совет, ни его руководство, Пономарев и Якунин, использовав все материалы комиссии Оболенского из Союзного Парламента, опубликовали эти материалы в США, когда находились там. Кстати, неведомыми путями оказались там. Лейтмотив публикаций — КГБ всесильно, представляет угрозу всему миру, армию надо “переделывать”, половину — разогнать, МВД — тоже. Мощная кампания, развернутая тогда против офицеров и генералов армии, внутренних войск и безопасности, направлялась близкими к Ельцину людьми — Бурбулисом, Полтораниным, Юшенковым, Шабадом, Задонским, поддерживалась Филатовым, Козыревым.
Тогда мне приходилось очень туго. Я сознавал, что и государство нуждается в защите. Чтобы государство могло эффективно защищать своих граждан, его нужно тоже защищать. Армия, МВД, спецслужбы — необходимый атрибут любого сильного и процветающего государства. Тогда мы буквально разгромили суперрадикалов-”демократов”, — точнее, этих авантюристов, играющих в демократию. И в бюджете предусмотрели необходимые средства и мощно прикрыли и армию, и МВД, и другие специнституты. Но мы ничего не могли сделать для предотвращения утечки стратегической информации. И вскоре западные службы чувствовали себя в штабах нашей армии, МВД и специнститутах, как у себя дома. Для них в нашей стране не осталось секретов.
Тем не менее, тактика западных спецслужб была изменена, и существенно. Особенно после того, как позиция министров обороны МВД и безопасности по поводу попытки переворота 20 марта показали, что они довольно крепко связаны с законодателем, который на деле помогает государству, не пытаясь заигрывать или вести какие-то интриги, в отличие от Кремля.
С этого периода “парламентское охвостье”, как бы по команде, прекратило атаки на эти институты государства, оставив “поле” для одного Виталия Уражцева. И когда стала раскручиваться спираль по делу “о коррупции в высших эшелонах власти”, затронув и армейский генералитет, а еще раньше “дачные дела”, я сильно встревожился. Понял, что здесь наверняка будут спекулировать на чувствительных струнах и попытаются дискредитировать Парламент перед генералитетом. Особенно когда Руцкой сообшил, что и Грачев, и Кобец — оба причастны к махинациям по Западной группе войск, а Филатов их прикрывает с президентской стороны.
Я не мог давать указаний ни вице-президенту, ни Генеральному прокурору. Тем не менее сказал, что сейчас не время для обвинений высших армейских чинов. А на сессии Верховного Совета публично выразил свою озабоченность негативными последствиями этих “дел”, широко рекламируемых СМИ. Падает доверие общества к Власти вообще, исполнительной, законодательной, судебно-правовой. Надо бы “снять” политический аспект этих “дел”, меньше шуметь о них в стенах Парламента. Как знать, — будь у генерала Кобеца уверенность в том, что его “не тронут” — он не стал бы искать по всем вооруженным силам страны десяток офицеров-”добровольцев”, готовых расстрелять Российский Парламент?
После 20 марта 1993 года особенно усилилась реализация другой тактики Кремля, — подсказанной в том числе “специалистами” Запада — “подкормить” верхушки армии, МВД, МБ; сформировать новое мощное подразделение, формально называемое Главным управлением охраны, а на самом деле выполняющее и функции политического сыска, ...карательные операции, и оперативную работу (то есть все функции былого КГБ). И еще более — за КГБ все-таки вправе была осуществлять надзорную деятельность прокуратура. Тогда же усилилась и тотальная слежка за Председателем Верховного Совета; укрепили “агентуру” в Верховном Совете; методы угроз, шантажа и прямого давления на депутатов стали превалировать над всеми иными. Мне неоднократно приходилось информировать общество об усилении репрессивных начал в функционировании политического режима, об элементах военно-полицейского государства, ускоренно насаждавшихся ельцинистами. Но все это, похоже, не обеспокоило общество. Все посчитали, что якобы идут какие-то “верхушечные споры”, что продолжают примитивно утверждать до сих пор некоторые называющие себя оппозиционными издания, а иногда — даже умные и наблюдательные люди. Бог им судья — если бы только свои вредные мыслишки оставляли в семейном кругу, а то ведь распространяют по стране.
Сильно встревожило меня сообщение о прибытии в Москву руководителей спецслужб западных стран накануне референдума 25 апреля 1993 года. Важно было узнать, — чтобы проверить свои догадки, — по какой “линии” они прибыли. Выясняю: не через Минобороны, говорят мне; не через МБ — утверждают другие; не через МБ — утверждают третьи; и, наконец, — через МВД Коржакова-Барсукова при участии Службы внешней разведки Евгения Примакова.
Внешняя разведка, которую серьезно ослабил Козырев (как будто сам Примаков для этого сделал мало!), порою даже выдавая российских разведчиков (на основе чего возникли даже “разборки” между Баранниковым и Козыревым, в то время как Примаков остался, разумеется, в стороне), стала усиливать свое внимание к внутренним делам. Одновременно МИД решил также явочным порядком формировать свои структуры разведки. Все это — совершенно неэффективно, непрофессионально, предполагает огромные расходы.
Беспокойство, тревога росли, и я несколько раз крепко отругал Степашина. Поручил Воронину как члену Совета безопасности создать серьезную парламентскую комиссию, разобраться со всеми этими ведомствами (кстати, еще и ФАПСи) и представить в Верховный Совет конкретные рекомендации для принятия нужных решений. К сожалению, нам не дали сделать эту очень нужную и полезную для общества, для государства работу. Результаты мы все видим. Они просто трагические. Здесь — одно из слагаемых победы черносотенцев и поражения Демократии в сентябре-октябре 1993 года.
Глава V. ТЕХНОЛОГИЯ ИСПОЛНЕНИЯ ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕРЕВОРОТА-II
Любой заговор нуждается в тщательной проработке множества вопросов по его исполнению. Лидеры заговора ставят задачу. Разработчики планируют, определяют силы, подходящее время, расчленяют общую операцию на отдельные элементы, затем опять сводят их воедино; дезинформируют противника, выясняют, знает ли он что-либо о заговоре и планах заговорщиков, подкупают людей из окружения лидеров противника и т.д. Как планировался заговор против Конституции? Как осуществлялся? Какие этапы были в этой подготовке и каков характер мероприятий? Рассмотрим некоторые из них. Они весьма любопытны...
Заговорщики готовятся...
Подготовка высшей исполнительной власти к реализации заговора против законодательной власти с помощью силы началась задолго до опубликования Указа № 1400. Первоначально, видимо, в качестве возможного варианта развития событий. Но уже с неудачи ОПУСа в марте 1993 года, постоянное желание Ельцина “разогнать Съезд, Верховный Совет” стало оформляться в конкретные очертания заговора, а затем и вариантов его исполнения.
Первоначально Ельцин утверждал, что он единолично готовил проект Указа. Разумеется, никто в это не поверил. Пресс-секретарь Ельцина заявил, что его готовили более 40 специалистов. В своей книге Ельцин кое-что раскрывает. Но все это — конструирование “бумаги”. А ведь шла большая работа по практической разработке заговора против Конституции. Кто планировал операцию в целом, разрабатывал ее отдельные звенья? Одно лицо — Козырев, участник заговора со времени принятия решения о перевороте, — это несомненно. Он должен был переговорить с целым рядом самых высоких должностных лиц Запада и получить их одобрение с самого начала “предприятия”. Без этого не было бы смысла вообще браться за “работу”. Его целенаправленная деятельность по обеспечению согласия западных лидеров началась уже в конце марта, вскоре после провала первой попытки осуществить государственный переворот — это 20 марта. Именно в этот период Козырев наиболее интенсивно встречался по нескольку раз с госсекретарем США, министрами иностранных дел Германии, Франции, Англии, главами правительств этих стран. Козырев ранее, чем другие заговорщики, был осведомлен о планах Кремля.
