О, да, он хорошо знал Иво. Но можно ли назвать дядюшку дьяволом?
— Думаю, знаю, — согласился рыцарь. — Но почему бы тебе не назвать его имя?
— Тебе этого хочется, да? — задыхаясь, выговорил раненый.
— Больше, чем ты представляешь.
— А что я получу взамен? — В глазах разбойника сверкнули искорки иронии.
— Могилу, — предложил Лайм. — Выбирай. В противном случае твои останки достанутся лесному зверью.
Разбойник устало закрыл глаза.
— Мне нужно подумать.
— У тебя нет времени на раздумья. Тебе осталось жить несколько минут.
Умирающий, с усилием разомкнув отяжелевшие веки, внимательно смотрел на Лайма, потом слегка кивнул головой. Но не успел он открыть рот, как слова, готовые вот-вот сорваться с его побелевших губ, были похоронены клинком кинжала, в мгновение ока вонзившегося в его горло.
Глава 11
— Господь не может позволить человеку так страдать, — сказал Иво, выпрямляясь и вытирая окровавленный клинок. — Избавление умирающего от излишних мучений — богоугодное дело. Разве я не учил тебя этому, Уильям?
Лайм не заметил бесшумно подошедшего сзади священника. Взбешенный, он с неистовым ревом вскочил на ноги и выхватил из ножен меч. Казалось, ничто не могло его остановить. Лорд Фок был полон решимости положить конец злодеяниям Иво.
Однако в следующий момент рука сэра Джона легла на его руку, судорожно сжимавшую рукоятку меча.
— Подумай, Лайм, — с мольбой в голосе попросил рыцарь. — Подумай еще раз.
Боже, разве он мог думать после всего того, что произошло сегодня? Разве мог думать, когда слепая ненависть и безумное желание наконец-то избавиться от злого демона переполняли душу?
— Церковь восстанет против тебя, если ты прольешь хоть каплю крови ее служителя, — тихо напомнил сэр Джон.
Нахмурившись, Лайм кивнул головой, затем, как только рыцарь убрал руку, медленно опустил меч.
— Дело еще не закончено, дядюшка, — еле сдерживая ярость, процедил он. — Клянусь всем, что у меня есть, наступит день, когда ты сполна заплатишь за все.
Лицо Иво исказила гримаса удивления и негодования.
— Ты думаешь, что разбойников нанял я? — гневно спросил он.
— Я уверен в этом, — заявил незаконнорожденный и, боясь потерять остатки самообладания, зашагал прочь.
— Да как ты смеешь обвинять святого человека в подлости и коварстве? — крикнул Иво вслед ненавистному племяннику.
Рыцарь, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, остановился и порывисто повернулся.
— Тебя вряд ли можно назвать святым человеком, ведь теперь твои руки запятнаны кровью этих несчастных.
Священник побагровел от ярости, его ноздри начали гневно раздуваться.
— Ищи виновных в другом месте. Нанять разбойников мог один из тех, кто потерял Торнмид после решения короля отдать его незаконнорожденному, — пренебрежительно сказал он.
Лорд Фок обвел взглядом четырех рыцарей, безмолвно застывших над трупом. В их глазах он прочел согласие с тем, что именно на Иво лежит ответственность за кровавую бойню. Не вымолвив ни слова, он снова повернулся и торопливым шагом направился к лесу, остановившись лишь на минуту, чтобы вынуть свой кинжал из тела одного из разбойников.
Продолжая мучительно размышлять над тем, какова же роль священника в случившемся, Лайм рассеянно бросил взгляд на окровавленное предплечье. Рана была обширной, но, к счастью, неглубокой. Кровотечение почти прекратилось. А что же с подбородком? Мужчина осторожно ощупал его пальцами: судя по всему, рану следовало обработать как можно скорее.
Вскочив в седло, он жестом приказал остальным последовать его примеру.
— Сэр Роберт, — окликнул лорд Фок одного из рыцарей.
Тот послушно направил свою лошадь к нему.
— Раны не позволяют нам отправиться в Эшлингфорд немедленно, поэтому нам придется остановиться на ночь в Сеттлинг Касл. Так как вы, похоже, пострадали меньше остальных, отправляйтесь в Эшлингфорд и известите о нашем скором прибытии. Пусть обитатели замка подготовятся к нашему приезду. Затем поезжайте в Торнмид и передайте моим подданным, что через две недели им предстоит встреча с новым бароном.
Рыцарь покорно склонил голову.
— Я непременно выполню ваше распоряжение. Что-нибудь еще, лорд Фок?
Лайм невольно вздрогнул: титул лорда звучал еще непривычно для его слуха.
— Нет, это все.
Вонзив шпоры в бока лошади, рыцарь поскакал вниз по дороге.
Тем временем Лайм продолжал путь, намереваясь проехать мимо Джослин, уже сидевшей в седле. Однако при виде Оливера, испуганно прижимающегося к матери, он остановился.
— Он напутан? — спросил мужчина, жестом указав на мальчика.
Очнувшись от неприятных размышлений, женщина, удивленная интересом рыцаря к ее сыну, настороженно взглянула на него.
— Он еще не понимает, — тихо объяснила вдова. — Я не позволила ему ни увидеть, ни услышать то, что здесь происходило. Но ведет он себя так, словно все видел и слышал.
— Просто мальчик чувствует ваш страх, который передается и ему.
На лбу Джослин образовалась хмурая складка.
— Возможно.
Лайм мучительно искал и не находил объяснения, почему его так интересует жизнь этой женщины и ее сына. Однако он понимал, что не мог сейчас ничем помочь ей. Рыцарь пришпорил было коня, но вдруг вспомнил об игрушке, все еще лежавшей в его кошельке, о волчке, найденном им в комнате Джослин.
Уже почти достав игрушку из кошелька, мужчина тихо выругался. Проклятие, почему он ведет себя так глупо?
— Малыш, — позвал Лайм Оливера, — у меня кое-что есть для тебя. Посмотри-ка.
Мальчик беспокойно заерзал на коленях матери, продолжая сидеть, уткнувшись лицом в ее плечо, и протянул руку.
— Мама! — взволнованно воскликнул он. — Это же волчок, которого мне сделал Большой папа!
— Да, это он, — растерянно пробормотала Джослин.
— Он тебе нравится, Оливер, — спросил мужчина.
Ребенок согласно закивал.
— Да, очень, — оживился он. — А моя палочка тоже у вас?
— Боюсь, нет. Но я могу сделать тебе другую.
Прижав волчка к груди как самую дорогую вещь на свете, Оливер отстранился от матери и посмотрел на Лайма. Однако в мгновение ока радость на его лице померкла.
— О-о-о! — потрясенный до глубины души, выдохнул он.
Только теперь рыцарь вспомнил об уродливой кровоточащей ране на подбородке. Что испытывал сейчас этот маленький мальчик: любопытство или страх? Лайм проклинал себя за то, что позволил увидеть ребенку то, от чего так старательно пыталась защитить его мать. Растерявшись, он сказал первое, что пришло на ум:
— Я больше не буду бороться с тем медведем.
В детстве ему очень нравились рассказы о медведях. Ребенком он мог слушать их часами. Но как воспримет его сообщение Оливер?
