— Слава Богу, не ДВЕ девчонки в Берджесе могут надрать мне задницу на футбольном поле.
— Только одна.
Он постучал себя по лбу:
— Я был уверен, что знаю тебя.
— А я была уверена, что знаю тебя.
— Да уж, я-то не менял себе имя.
— Да ты и сам не изменился.
— Ты… — Он посмотрел на нее. — Тоже не изменилась.
— Забавно, — рассмеялась она.
Они медленно пошли вдоль реки.
— Почему ты не говорила, кто ты на самом деле? — спросил наконец Билли.
Хороший вопрос, но отвечать на него почему-то не хотелось.
— Ты знаешь, что у меня умерла мама? — спросила Бриджит.
Он кивнул:
— Да, здесь служили по ней мессу, и я надеялся, что ты приедешь.
— Я ничего не знала об этом.
— Я много думал о тебе. — По его глазам было видно, что это правда. — И мне было очень грустно. В смысле, из-за твоей мамы.
Они шли, и их руки время от времени соприкасались. До этого они говорили лишь о футболе, но оказалось, что Билли вырос и научился быть серьезным.
— Я хотела вернуться сюда, — нарушила она молчание. — Хотела увидеть Грету и больше узнать о маме, но… оставаться невидимкой, что ли.
Билли, казалось, все понял.
— А теперь уже нет, — добавила она.
Билли очень внимательно посмотрел на нее, но Би решила сменить тему.
— Ну что, вы обыграли команду Декатура? — спросила она, с изумлением отметив, что говорит с алабамским выговором.
— Мы продули.
— Плохо. В субботу, да?
— Нет, в воскресенье, — поправил он. — Со счетом три — один. Парни решили: это потому, что ты не пришла.
Бриджит улыбнулась. Правильно решили.
— Я сказал им, что попрошу тебя стать нашим официальным тренером.
— Может, лучше неофициальным? — пошутила Бриджит.
Билли не принял шутку:
— Нет, тренер, больше нам проигрывать нельзя.
И еще ты должна приходить на разминку. У нас же финальный матч в выходные!
— Обещаю, — сказала она.
В конце дорожки юс пути расходились. Билли легонько сжал руку Би и сразу отпустил.
— С возвращением, Би.
Тибби точно надо было выползти из своей комнаты. Она уже три дня не видела солнечного света и всухомятку — молоко давно кончилось — съела все хлопья и мюсли, которые купила в столовой. Тибби не нужны были ни душ, ни чистая одежда, ни даже расческа, но есть приходилось.
Она бродила по коридору и размышляла о некоторых фрагментах своего нового фильма, как вдруг столкнулась нос к носу с Брайаном.
— Брайан? — радостно закричала она и, поддавшись порыву, обняла его. — Я так счастлива, что ты приехал!
— Я прослушал твои сообщения.
Она опустила голову.
— Причем все, — добавил он.
— Прости, пожалуйста.
— Все в порядке.
— Эй, а куда девались твои очки? — Когда вопрос слетел с губ, Тибби с изумлением призналась себе в том, что Кармен права: Брайан действительно был очень-очень симпатичный. Внезапно у нее возникла ужасная мысль.
— Только не говори, что купил линзы. — Если Брайан стал таким же, как все, что тогда будет с этим миром?
Брайан посмотрел на нее как на сумасшедшую.
— Нет. Очки разбились. — Он потер переносицу. — И теперь я ничего не вижу.
Тибби облегченно засмеялась. Как же здорово, что они помирились!
— Пойдем в кафе, я угощаю.
— Конечно.
У входа Тибби увидела Кауру и на мгновение струсила. Алекс, наверное, уже сообщил всему колледжу, что Тибби сошла с ума.
На Кауре была стильная кожаная юбка, а на Тибби пижамные штаны и запачканная чернилами майка. Брайан испытующе посмотрел на Тибби. Каура отвернулась, делая вид, что не заметила дикую парочку.
Тибби разозлилась на свою трусость.
— Привет, Каура, — сказала она. — Я, кажется, не знакомила тебя со своим другом Брайаном. Каура, это Брайан. Я уже говорила, что он мой друг?
Каура быстро огляделась по сторонам. Она не хотела, чтобы кто-нибудь видел, что она разговаривает с девочкой в пижаме. А Тибби вдруг смутилась совсем по иной причине: Брайан выглядел в высшей степени представительно, а она ужасно.
Каура, неестественно улыбнувшись в ответ на Тиббины излияния, поспешила уйти.
В кафе Тибби хотелось познакомить Брайана со всеми, кого она знала, но, к сожалению, из знакомых рядом оказалась только Ванесса. Ванесса села к ним за столик и пообещала показать Брайану своих зверей.
— Он милый, — прошептала она Тибби, когда Брайан пошел за апельсиновым соком.
Первое письмо пришло через восемь дней, и Лена сразу поняла, что оно не содержит ничего хорошего. Письмо было легким и тоненьким, а размашистый почерк Костаса уменьшился раза в два.
Лена, любимая,
Мне тяжело тебе писать. У меня большие неприятности. Я тебе все объясню, когда пойму, как с ними разобраться. Прости. Знаю, тебе нелегко.
Пожалуйста, не оставляй меня пока.
КостасПосле своего имени холодной подписью он написал еще что-то, но чернила почему-то выцвели.
«Я люблю тебя, Лена, — нацарапал он в самом низу. — И не смогу разлюбить, даже если бы захотел».
Лена внимательно перечитала письмо со странным чувством отчуждения. Что все это значит? Лена думала об этом несколько дней, но так и не пришла к какому-либо выводу.
Костас любит ее, но должен разлюбить, значит, что-то случилось. Может, снова заболел его дедушка? Это грустно, но не помешает их отношениям. Если Костасу надо остаться в Ойе, Лена найдет способ приехать туда следующим летом, а то и на Рождество.
Лене казалось, что она падает в колодец. Никто не смог удержать ее от падения, и она знала, что приземляться будет очень больно.
Она ждала и падала, падала и ждала.
Следующее письмо было еще хуже.
Дорогая Лена,
Мне больше нельзя думать о тебе. И я не хочу, чтобы ты думала обо мне. Прости.
Когда-нибудь я тебе все объясню, и, надеюсь, ты поймешь.
КостасА вот и дно колодца. Лена ударилась о него, но не разбилась. Она просто лежала и смотрела в никуда. Где-то наверху был свет, но она его не видела.
Бездны горя, волны счастья.
Джон Леннон, Пол Маккартни* * *
— Добрый день, это Дэвид?
— Да. А кто это?
— Это Кармен Ловелл. Помните, дочка Кристины?
Он помолчал.
— Привет, Кармен. Зачем звонишь? — Он говорил настороженно и сердито.
Он знал, что Кармен изрядно постаралась, чтобы испортить его отношения с Кристиной.
— Хочу вас попросить о большом одолжении.
— Ну-ну… — Это прозвучало скептически и насмешливо.
— Вы не могли бы сегодня заехать за мамой в семь и отвезти ее в «Тоскану»? Столик заказан на имя Кристины.
— Ты что, ее секретарь? — спросил он. Он имел право сердиться, и Кармен даже понравилось, что он не спешит вступать с ней в мирные переговоры.
— Нет, — парировала Кармен. — Но вы расстались из-за меня. А теперь я хочу все исправить, если, конечно, смогу.
Он снова помолчал.
— Что, правда? — Он не мог в это поверить.
— Правда.
— Твоя мама хочет меня увидеть? — сказал он неожиданно робко, будто боялся спугнуть свое счастье.
— Не задавайте глупых вопросов. Конечно, хочет. — Кармен еще не обсуждала это мамой. — А вы-то хотите?
Дэвид выдохнул:
— Да, хочу.
— Она по вам скучала. — Кармен не могла поверить, что сказала это, но восстанавлить любовь оказалось гораздо интереснее, чем разрушать.
— Я по ней тоже скучал.
— Отлично. Желаю вам хорошо провести время.
— Спасибо.
— И еще, Дэвид…
— Да?
— Простите меня.
— Ладно, Кармен.
Тибберон: Ты говорила с Леной? Я за нее волнуюсь.
Кармабелла: Я ей уже два дня названиваю. Я тоже волнуюсь.
Лена сидела на складе в магазине. Она знала, что надо привести себя в нормальное состояние, но не могла. Она сидела, обхватив руками колени, и чувствовала, что постепенно сходит с ума. Сначала она делала всякие странные вещи, теперь ее охватило безразличие.
Сегодня она говорила с Тибби и дважды с Кармен. Лена злилась, что они не могут сказать что-то такое, от чего ей станет легче. Правда, она начала понимать, что легче ей не станет ни от чего на свете.
Лена ковыряла ноготь на ноге до тех пор, пока не почувствовала острую боль. Только физическая боль была свидетельством того, что она еще жива.
В примерочную кабинку прошла женщина с кучей одежды. Лена с отрешенным видом наблюдала за ней. Она видела, как женщина пытается задернуть занавеску до конца, не зная, что пока это никому не удавалось.
Раздался легкий кашель.
— Простите? — Голос был робким. — Как вы думаете, это нормально смотрится?
