не затягивайте. Проконсультируетесь с доктором завтра, а сегодня на свой страх и риск дайте ей сами – по обычной схеме. Будет от еды отказываться – в питье подмешайте, как в прошлый раз. Врач вас завтра еще может и не принять, а она продолжит ухудшаться в это время. Поверьте, я бы не стал настаивать, если бы не был полностью уверен.
– Да… Я и сама вижу, что пора. Как раз сырники пеку, в тесто легко добавить, и она охотно съест. Одно меня смущает – больно он тяжелый. В прошлый раз ей с него совсем худо было. Работать не сможет, совсем скиснет дома-то.
– Ничего, покиснет и перестанет. Зато выспится и успокоится. Потом еще спасибо вам скажет. Насчет денег не волнуйтесь: сделаем как обычно.
– Не знаю, как вас благодарить. Практически посторонний человек, а как нас выручаете всегда.
– Может, и хорошо, что она пока дома побудет. Так гораздо безопаснее, – как-то медленно и невпопад говорит Митя. – Ладно, мне пора сейчас. Завтра в течение дня еще наберу вас.
– Всего доброго, Матвей Борисович. – Эти слова бабушка произносит уже под гудки телефона.
Лиза слышит, как бабушка с усилием сглатывает капли.
Скрипит диванчик – присела.
Теперь надо дождаться, пока телевизор погромче сделает, тогда можно и в комнату проскользнуть.
Они решили, что Лиза отбилась от рук. Решили сделать ее удобной. Старый друг рисполепт, жидкость без цвета и запаха, которая без труда отравляет все, к чему прикоснется, заставляет голову трястись, мысли – путаться, навсегда разрывает связи между нейронами. Смирительная рубашка для распоясавшегося психа. Вот какой они ее считают. Вот что хотят с ней сделать – обезвредить, чтобы она больше не доставляла хлопот.
Лиза глядит на все понимающего львенка.
– Никому нельзя верить, – касаясь его эмалевой гривы, шепчет она чуть слышно. – Совсем никому.
Теперь, когда стало понятно, что дома нельзя не только есть, но и пить, рот моментально пересыхает, и Лиза потихоньку лезет в рюкзак, чтобы вытащить бутылку с водой. Губы липнут одна к другой, кажется, что язык сейчас пойдет сетью мелких трещин. Воды в бутылке на донышке, и Лиза выливает эту воду в рот и держит несколько секунд, пока вода не растворяется во рту без остатка.
Что бы ни происходило, у Лизы всегда была вначале мама, потом бабушка. Был Митя. Теперь Лиза пытается сообразить, как это – быть одной.
Ей кажется, что львенок едва заметно качает головой, будто хочет возразить ей.
Он не человек, но и вещью его назвать сложно, а потому теперь, когда врут и вещи, и люди, только он остается вне подозрений. Он был с Лизой, сколько она себя помнит, и всегда остается на ее стороне. Его единственного бабушка разрешила забрать из той квартиры, в которой они жили с мамой. Там пришлось оставить все: игрушки, одежду. Бабушка пообещала, что потихоньку купит все новое, но Лиза вцепилась в львенка на стене и ни за что не хотела отцепляться. Тогда бабушка вытащила из маминого набора пилку для ногтей, открутила болтики и взяла львенка с собой.
Лиза совсем не уверена, что правильно понимает то, что львенок хочет сказать ей сейчас, но он любит, когда с ним соглашаются, а потому она шепчет:
– Да, Лиза справится. Лиза разберется, что происходит. Лиза сможет.
Первое, что нужно сделать, это собрать в рюкзак немного вещей. Взять комплект сменного белья, другие штаны, свитер и зарядку для телефона. Отдельно комплект рабочей одежды. Зубную щетку и остальное придется купить, иначе бабушка моментально заметит, что чего-то не хватает, и тогда ускользнуть будет сложнее. За панелькой в шкафу, в баночке из-под таблеток, осталось три тысячи, их тоже надо взять. Рассчитывать можно только на них – на карточке есть еще две, но использовать карту нельзя, вдруг Митя и бабушка станут ее искать и отследят по транзакциям. А о той тысяче, что в потайном кармашке, вообще не стоит вспоминать, она на самый крайний случай.
Лиза достает из рюкзака маленькие ножницы и медленно-медленно выкручивает из стены болтики. Придется идти к Кузнецовым и проситься с проживанием. Евгения Николаевна как-то предлагала. И львенка здесь оставлять Лиза не собирается. Еще пара оборотов, и львенок отправляется в левый карман знакомиться с морковкой – только крючок наружу торчит. Лизе кажется, ему там будет удобно.
Наконец звук телевизора становится громче, и можно пройти в комнату.
Лиза надеется, что ей удастся умыться и лечь в постель до того, как бабушка ее обнаружит. Бабушка бережет Лизин сон, она не станет тревожить Лизу ночью. А утром Лиза уйдет будто бы на работу, а бабушке оставит письмо с объяснениями. Главное, чтобы Евгения Николаевна пустила пожить. Наверное, Лиза сможет готовить. И за продуктами ходить, чтобы не приходилось платить за доставку.
Плохо, что Лиза была такой неловкой сегодня. Снеговика разбила. Но как же было красиво. Лиза выстраивает в памяти комнату, прослеживает взглядом падающую фигурку: вот она коснулась пола, вот подпрыгнула – и медленно разлетелась на тысячи искр. Еще секунда, и Лиза идет по усеянному битым стеклом полу, уже не боясь порезаться, оглаживая каждый из граненых осколков, – и от ее прикосновения они загораются радужными огнями, начинают сиять, как лампочки, вмонтированные в пол, диван, кресло, паркетную доску…
Это стекло больше не причинит ей вреда. Никому больше не причинит вреда. А осколки лежат так, будто кто-то специально выложил их в узор, создал красивую, ясную структуру. Подправить тут и еще вот здесь – и получится…
Что же получается?
Если что-то очень нравится Лизе, она запоминает это легко, будто оно само запрыгивает ей в голову.
Чуть сосредоточившись, она отгибает шкурку комнаты, которая тут же становится призрачной, полупрозрачной, и обнажает коричневато-зеленую мякоть – суть структуры.
На месте комнаты проступает карта города с горящими тут и там огоньками осколков – вот Краснова, а здесь – Луначарского. Тень коридора вьется по карте рекой. Лиза узнает проложенный ею маршрут. А огоньки – это адреса. Нет, не адреса – люди. Точнее, то, что от них после всего осталось.
Вдруг Лиза слышит телефонный звонок.
Бабушка снимает трубку, что-то неразборчиво говорит в нее и идет к двери.
Лиза сжимается от страха – сейчас бабушка увидит, что львенка нет, и догадается обо всем. Но, кажется, бабушка спешит, потому что она даже не зажигает в прихожей свет, только берет ключи и выходит на лестницу. К соседке, что ли?
Лиза понимает, что сейчас самое время зайти на кухню – вдруг там остались еще маленькие бутылки с водой, а если нет, нужно наполнить из Лизиного графина старую. Пить хочется все сильнее. И, может, найдется банан или яблоко – что-нибудь, что бабушка не успела отравить.
Стараясь идти как
