Он переключает скорость и выезжает на главную дорогу.
- Мы не можем тратить топливо впустую – говорит он – Но я проеду чуть дальше и мы остановимся на ночь. – Он выключает свет.
Сесилия перегибается через сидение и сжимает мою руку.
Радио всегда включено, тихое и предупреждающее как гром перед штормом. Я продолжаю ждать вещания прерываемого песней и новостей о взрывах. Но все тихо. Я смотрю в окно на размытые тени.
- Прости – говорит Линден. Слова выходят осторожно и тихо, будто он репетировал их все это время – Просто Роуз все время говорила о колесе обозрения. Я знаю, что оно не может быть тем же самым, но это заставило меня думать о ней, вот и все.
- Оно не то самое – уверяю я его – Нет, если только она не рассказывала о чем то ужасном.
У Мадам было первое и единственное колесо обозрения, которое я видела, оно слишком большое и вероятно, его слишком дорого и сложно было сносить. Возможно, где-то в стране ещё есть такие, просто они стоят себе без цели и гниют.
- Нет – говорит он – Она рассказывала только хорошее. Большинство из того что она рассказывала.
Бедный Линден. Никто никогда не думал, что он может услышать о чем-то плохом. Видимо даже когда вырос.
- Ее родители много путешествовали – говорит он – Мне кажется, она видела каждый штат, это очень много, если подумать. Сорок восемь штатов, прежде чем ей исполнилось одиннадцать. Он не считает Аляску и Гавайи, которые были уничтожены более века назад.
Ему показалось странным, когда я сказала ему, что я близнец, но я не думаю что его брак с Роуз, был совершенно иным. Есть такая аномалия, что иногда случается с близнецами. Это происходит в утробе, когда зародыши растут слишком тесно друг к другу. Более сильный близнец развивается обычно, в то время как более слабый погибает рядом с телом сильного близнеца, где становится паразитом. Результат – измученный ребенок, окаменелым телом близнеца. Как опухоль. Смерть Роуз, для Линдена стала близнецом паразитом. Когда-то они были двумя отдельными организмами, неуклонно растущими рядом друг с другом. Двумя импульсами. Два мозга. Но она заболела и умерла и он до сих пор носит ее внутри себя. Она идет туда, куда идет он, но ничего не чувствуя, ничего не видя, тень за его спиной. Я вижу, как воспоминания о ней затуманивают ему глаза, когда он смотрит на меня, а потом отворачивается.
Мы договорились спать посменно. Ведь Сесилия и я успели поспать по дороге в Чарльстон. Линден вытягивается на переднем сидении и, в конце концов, засыпает, я узнаю это по его дыханию. Если он хоть немного думал о своем отце, который может найти нас по устройству слежения Сесилии, то кажется, что это его не волнует. Он лучше знает тактику Вона, чем я.
Сесилия около меня на заднем сидении, смотрит в окно, в темноту и через какое-то время говорит:
- Он впервые говорит про Роуз при мне. Та история о колесе обозрения, и о ее родителях, о путешествиях.
- Это болезненно для него – говорю я.
Она качает головой все еще глядя в сторону.
- Дело не в этом. Он знает, что я иногда ревную.
- Ревнуешь к чему? – спрашиваю я.
- Это нелегко, конкурировать с тремя другими женщинами в сердце моего мужа – говорит Сесилия.
- Нет конкуренции – говорю я – Ты единственная женщина, которая у него есть.
- Я знаю Линдена – говорит она – Он всегда любил Роуз. И Дженна была великолепна… Я никогда не смогу сравниться с ней - Она поворачивает голову и смотрит на меня и столько боли в ее глазах. Она тихо говорит – И еще есть ты.
***
- Сын если ты слышишь это, я бы хотел чтобы ты знал, что я не остановлюсь пока не найду тебя.
Голос Вона выходит из помех, и сначала мне кажется, что я сплю, но потом я открываю глаза. Линден и Сесилия на переднем сидении, внимательно слушают радио, как Вон говорит человеку, который берет у него интервью, что его единственный сын и его жена исчезли и находятся в опасности. Он говорит, что не было никаких требований выкупа, но он не верит, что они исчезли по собственной воле. Он говорит, что они пропали без вести, прямо из своей постели, этим утром. Он говорит о вознаграждении, если их вернут.
- Почему он все время лжет? – говорит Сесилия. Она грызет ноготь большого пальца.
- Он знает, что я сбежал – говорит Линден – Он просто описывает это так, чтобы нас быстрее нашли.
Мне скручивает живот. Линден смотрит на меня в зеркало заднего вида.
- Мой отец не упоминал о тебе – говорит он – Но могу поспорить, он знает, что ты с нами.
- Как насчет Боуэна? – говорит Сесилия – Линден, если твой отец что-нибудь сделает с ним…
- Дядя Рид не позволит этому произойти – уверяет Линден.
Она не выглядит уверенной. Она побледнела, руки трясутся.
Небольшие помехи на радио, а затем начинает играть классическая музыка.
Ранним утром, небо окрашивается в угрожающий серый оттенок. Волны становятся тяжелыми вдоль замусоренной береговой линии. Я знаю, что это - пляж. Это не точное место, куда Габриэль и я прибыли, мы были ближе к карнавалу, но я узнаю эту мрачную атмосферу. Я никогда не видела его при свете дня. В нескольких ярдах от отеля есть кирпичный завод, здание выглядит заброшенным, за исключение шлейфов дыма поднимающегося из дымовой трубы. Что-то производится, значит, есть другие цивилизации, кроме карнавала Мадам. Есть комплекс зданий, которые могли бы быть квартирами, или они тоже заброшены. Трудно сказать. Нет никаких признаков электричества. Но я знаю, в самодельных домах, как у гадалки в этом районе, живут люди.
Линден разворачивает карту и говорит:
- Мы примерно в трех милях от лаборатории, которую разрушил твой брат. Дорога ведет обратно в сторону карнавала – Он смотрит на меня через плечо – Мы должны поспрашивать, может, кто знает, куда он пошел. Ты к этому готова?
Я не понимаю, какой у нас может быть выбор.
- Нужно, держатся подальше от карнавала – говорю я.
Я не позволяю себе думать, что Роуэн видел колесо обозрения Мадам, мне страшно подумать, что он когда-либо говорил с этой женщиной. Что она видела его глаза и поняла, что его мертвая сестра близнец на самом деле не умерла, и что она единственная девушка, которая когда-либо смогла покинуть ее изысканную и безумную тюрьму. Первое поколение умело делать тюрьмы. Я предполагаю - это потому, что они помнят времена, когда было все так красиво, как иллюзия, которую они используют для построения своих клеток.
Я не хочу иллюзий. Я устала ощущать себя так, будто я во сне, от которого не могу пробудиться. Сесилия отчаянно пытается связаться с Ридом по сотовому телефону, но нет никаких башен. Рид говорил, что какие-то все равно остались, особенно в местах с сильными радиосигналами, поскольку это самый лучший признак технологии, находящейся поблизости.
