небольшой подарочек. И поздравьте ее от нас.
Она вдруг спохватилась.
— Так неудобно, я не пригласила вас в столовую. Может, выпьете стаканчик чаю?
— Нет, спасибо. Я тороплюсь. В 19.10, — воспитательница взглянула на свои часики, — идет электричка в город. До свиданья!
Когда дверь захлопнулась, Надежда Ивановна, держась за перила, на миг закрыла глаза. «Что же с ней случилось, с Валей? Завтра у нее день рождения!»
Почти по расписанию пришла электричка. В вагонах было пустовато. Воспитательница стояла, прижавшись лбом к холодному стеклу окна. Вот сейчас, за леском, промелькнет на миг одинокая путевая будка, в которой живут Чердынцевы. Мама Ксюши, наверное, не беспокоится о дочери. Ксюша совсем иная, чем Валя. Столько в ней спокойной силы, целеустремленности.
Метель стихала. Не вились уже за окном сплошные снежные вихри, Но одновременно, как обещала сводка погоды, начал крепчать мороз; На станциях, когда входили новые пассажиры, в дверь врывалась струя морозного воздуха.
48
Шестеро десятиклассников — «Спасательная команда», как пошутил один из них, — обошли платформы, все залы ожидания, лестницы и коридоры вокзала. Даже в комнату матери и ребенка заглянули и спросили у дежурной медсестры, «не приблудилась ли к ним девчонка из интерната, лет двенадцати».
Получив отрицательный ответ и еще раз осведомившись у дежурного в верхнем зале: «Нет ли новостей?» — они собрались все шестером и решили идти в интернат.
— А Толя? — спросил один из парней.
— Что Толя? Он был с Надеждой Ивановной. Что она ему велит, то он и сделает. Пошли. Только чур, в интернате не болтать. Мы ведь снег разгребали. Ох, и уработались!
И парни пошли в пургу, в снег, наклоняясь вперед, против ветра.
Что же было с Толей?
Он спустился в первый этаж вокзала. Подняв воротник, надвинув шапку на брови, открыл огромные входные двери и вышел на улицу. Пурга тут же швырнула ему снегу в глаза.
От вокзала до интерната каких-нибудь два-три квартала. Но это был самый запутанный по планировке участок. Невдалеке от огромного нового вокзала сохранилось одноэтажное, еще в прошлом веке построечное здание старого вокзала. Через дорогу — обширное помещение билетных касс. Небольшие магазинчики и ларьки; все это перемешалось, образуя тупики и закоулки, в которых не трудно было заблудиться.
Толя обладал хорошей зрительной памятью. Он шел уверенно и только в одном месте по пояс провалился в снег: тут была канава, которую вьюга сравняла с краями. Повернув за угол, он вышел к одноэтажному, недавно построенному дому.
Как раз в это время дверь, скрипнув, отворилась, и на крыльцо шагнул человек с небольшим железным сундучком.
Он спустился по ступеням, посмотрел на Толю и при свете яркой лампочки, горящей над входом, узнал мальчика.
— Толя! Ты что это шляешься в такой буран?
Это был помощник машиниста Георгий Пышминцев, с «Медвежки». Георгий направлялся на смену. Толя узнал вдруг дом: общежитие паровозных бригад.
— Да вот, понимаешь, ходил на поиски, — рассеянно сказал он. — Вальке Черноок вздумалось удрать из интерната. Надежда Ивановна и послала нас.
— A-а… Ну, и нашел ты Вальку?
— Пока не нашли.
— Да, погодка чертова. У меня в десять тридцать поездка в Медногорск. Трудновато придется, — Георгий поежился и поднял воротник. — А здесь, в общежитии, тоже какая-то девчонка прибилась; машинист с электровоза ее подобрал и привел. Тетя Фима, сторожиха, ее отогрела и спать уложила.
— Какая девчонка? — нетерпеливо спросил Толя. — Валька?
— Что, Валька? Я считал, что твой Валька — парень?
— Какой парень, когда девчонка. Валентина Черноок.
— Может, она и есть. Айда, смотри… А я пошагал…
Толя уже не слышал, что говорил Георгий. В два прыжка он взлетел на крыльцо и рванул дверь.
— Али что забыл? — в переднюю вышла тетя Фима, немолодая, полная женщина, с вязаньем в руках. — Ох, я думала, Егор вернулся. Чего тебе? — она поверх очков зорко вглядывалась в вошедшего.
— Тетя Фима, — с жаром начал тот. — Говорят, у вас девочка есть приблудная? У нас в интернате Валя потерялась из шестого класса. Мне бы посмотреть. А то ведь ее сколько людей ищет…
— Скинь пальто. Валенки обмети, — строго сказала тетя Фима. — Шапку отряхни да вон на гвоздь повесь. Пойдем, покажу тебе нашу находку.
В первой комнате почетное место занимала большая плита, пышущая жаром. Вблизи нее стояли простые скамьи; на них можно было разложить для просушки мокрую обувь. Вдоль стены разместились шкафы для верхней одежды. Но гордостью тети Фимы была вторая, еще более просторная комната. В три ряда стояли здесь кровати с панцирными сетками, застланные белоснежным бельем. Каждая кровать накрыта великолепным плюшевым одеялом.
Никто не мог так высоко оценить удобства общежития, как члены паровозных бригад. В стужу, ветер и пургу ведут машинисты, их помощники и кочегары поезда через уральский хребет. И когда закончат рейс, сдадут на ходу или в депо паровоз, что может быть желаннее, чем этот небольшой мало приметный дом.
Вымыться под горячим душем, закусить припасенной в сундучке едой, выпить горячего, как огонь, чаю и скорей в чистую постель.
В спальне Толя увидел несколько занятых кроватей.
— Не там. Вот на ближней смотри, — сказала ему тетя Фима.
На огромной кровати под золотистым плюшевым одеялом, свернувшись клубочком, спала девочка. А в ногах у нее, вольно раскинувшись, лежал большой дымчатый кот.
Ну да, это она, Черноок! Укрытая до ушей, девочка спала крепчайшим сном.
— Это наша Валя! — обрадованно зашептал Толя. — А мы ее везде ищем. Воспитательница домой к ней поехала.
Горячий шепот потревожил кота. Он открыл круглые зеленые глаза, сказал: «Мр-р», потянулся, выгибая спину и растопыривая когти на пушистых лапах.
— Как же она к вам попала? — спросил Толя, когда они вернулись в первую комнату.
— Заблудилась, видно, — пожала плечами тетя Фима. — Машинист один привел ее сюда. Я ее раздела, руки велела холодной водой вымыть, да растереть, руки у нее озябли. Тут как раз ребята из двух бригад ужинали, накормили ее и колбасой и молоком. Я ей чаю с малиновым вареньем дала и спать уложила. Маленькая еще девчонка, бестолковая. Не понимает, сколько людям заботы принесла, — и тетя Фима снова принялась за свое вязанье. — Ты сейчас в интернат побежишь?
— В интернат.
— Только до утра за ней не приходите, — строго сказала сторожиха. — Я ее до утра не отпущу. Пусть выспится, валенки и одежда высохнут, тогда и забирайте свою потерю.
— Спасибо вам, — Толя торопливо надел пальто, шапку, шарф. — Спасибо!
Он был очень благодарен и неизвестному машинисту, и тете Фиме.
Наскоро попрощавшись, он выбежал на улицу и заторопился к
