Окружив город, скелеты вырубили большую часть садов, расположенных по берегам реки. Срубленные ветки, разобранные заборы, строительный мусор стащили к городским стенам и соорудили тонкую непрерывную линию стрелковых позиций. С легкостью спрятавшись среди переплетения ветвей, скелеты с нечеловеческим терпением ждали возможности пустить стрелу в мелькнувший в бойнице силуэт. Сраженного ответной стрелой тут же сменяли очередным воином, мечтающим всадить стремительное стальное жало в живое бьющееся сердце.
Освобожденные от веток стволы собрали у четырех закрытых ворот, показательно затеяв строительство метательных и осадных машин. На постройке и в раскинувшихся цепями войсках Фрайм задействовал слабейшую часть своей армии, вооруженную преимущественно ножами, небольшими копьями и кое-где старыми мечами. Эти же части пополнили две тысячи вновь обращенных воинов нежити, полученных из тел убитых при зачистке пригородов. Отборные тысячи тем временем день и ночь тренировались за линией пригородов. Через три-четыре дня подготовленные части должны были пойти на штурм.
Пока же войска, осадившие город, не давали горожанам возможности отдохнуть. Методичный обстрел выбивал одного защитника за другим. Постоянные перемещения мелких отрядов с места на место не позволяли оценить реальное количество солдат и пугали возможностью подготовки неожиданной атаки. Ночью два небольших отряда подтащили поближе к западной и восточной стенам наспех сколоченные лестницы, чем вызвали панику среди ополченцев. И потом до самого утра на любое шевеление под стеной сверху отвечали горшками с зажигательной смесью, роем стрел и суматошной беготней. Потеряв полсотни скелетов, Фрайм не дал отдохнуть обученным солдатам противника ночью. Оставалось повторить подобное еще несколько раз, и можно готовиться к реальному штурму. К тому времени или войска на стенах начнут заменять, отводя бойцов для отдыха, или наступающих встретят измотанные ополченцы, с трудом способные держать оружие. Командира нежити устраивал любой из вариантов.
– Ты брешешь, сын рыбака! Не может раб стоить двух жеребцов!
– Кто бы говорил, любитель скисшего кумыса! Я лично потом этих коней торговал! И историю слышал из первых уст в отличие от твоих пустых пересказов!
– Ой-вей, он их торговал! В последний раз ты стельную корову продал по цене драного козла! Единственное, в чем ты мастер,- так это переврать услышанное!
Двое кочевников надрывали глотки, упершись лбами посреди утоптанной площади. Вокруг толпились соплеменники, праздношатающиеся зрители и куча чумазых ребятишек, криками поддерживающие то одного спорщика, то другого. Рядом с окружившими площадь яркими юртами стояла собранная из шестов сторожевая башня, с помоста которой открывался широкий вид вокруг. На помосте устроились трое воинов, развесивших разнообразное оружие на хлипкие перильца. Поверх сколоченных досок расстелили потертый ковер, на котором сгрудились щербатые блюда с фруктами, засахаренными сластями и вяленым мясом. В центре курил пряным дымком длинноносый чайник. Один из сидящих окинул взглядом разложенное великолепие, недовольно скривил тонкие губы и выглянул наружу:
– Чамшэт! Я же сказал – горлодер к чаю не забыть!
– Несу, уважаемый Ахпа-бэ! – отозвался звонкий голос снизу.- Матушка только сейчас смогла найти в припасах!
Заскрипела лестница, и над краем помоста возникло узкоглазое смеющееся лицо молодого кочевника. Легким движением он поставил перед сидящими крепко закрытую плетеную корзинку, изобразил ритуальный поклон и шустрой песчаной крысой скатился со смотровой башни.
– Сорванец,- довольно усмехнулся широкоплечий Ахпа-бэ.
По праву организатора встречи, он разлил горячий чай, открыл принесенную корзинку и угостил сидящих широкими терпкими листьями редкой приправы, ценимой истинными знатоками хорошего застолья. Мужчины с удовольствием приступили к трапезе, не торопясь начинать деловую беседу. Солнце еще в зените, утренние торги закончились, спешить пока некуда. Пусть простолюдины дышат пылью внизу, а уважаемые люди лучше проведут время здесь, на обдуваемой легким ветром сторожевой башне.
Закутанный в украшенный золотой вышивкой халат старик отхлебнул пахучего напитка, посмотрел на неутихающую перебранку внизу и пихнул в бок тучного здоровяка в засаленной рубахе, сидящего рядом:
– А что, Охродо-баз, подерутся они, как второй чайник начнем, или до третьего дотянут?
Безразмерный Охродо-баз лишь отмахнулся, зачерпывая ладонью гору усыпанных сахаром орехов. Хозяин самого большого отборного табуна на побережье отличался отменным аппетитом и дурной привычкой вытирать грязные руки о дорогую одежду. Впрочем, его старшая жена бдительно следила за тем, чтобы любимый и богатый муж утром надевал чистую обновку. Которая, впрочем, к обеду уже превращалась в дурно пахнущую тряпку.
– Хе, уважаемый Кашем-хан, эти два бездельника могут орать до конца ярмарки. И пальцем друг друга не тронут. Я в прошлый раз на них три медяка проспорил. Они тогда не могли решить, чей скакун лучше. Чем спорить, лучше бы устроили скачку вокруг стойбища. Так нет, лишь глотки надрывают. Думаю, через пару часов угомонятся. Нашли повод – обсуждать спятившего торговца из приморского клана. Делать тому нечего – заплатил двух коней за раба, умеющего читать и писать. Детей учить разным глупостям будет, пфэ!
– Жаль,- вздохнул высушенный солнцем старик, на фоне безразмерно тучного соседа смахивающий на древнюю мумию. – Когда я был здесь в прошлом году, каторские сцепились с местными. Знатная была заваруха.
– Это когда это? – оживился Охродо-баз, известный любитель пари, скачек и любой доброй драки.- На весеннем сборе или на осенних скачках?
– Весной. Ты тогда за десяток жеребцов пятую жену себе купил.
– Ваха-вей, помню! – обрадовался толстяк.- Была тогда добрая потеха! Жаль, каторские нам наваляли в тот вечер. Но что и говорить, если у них приехали бойцы, что в набег ходят через день. А у нас тогда на площади собрались старики и дети.
Хлебосольный хозяин разлил остатки чая и предпочел не напоминать ударившемуся в воспоминания гостю, что первоначальную перепалку начал именно огромный Охродо-баз, быстро перешедший тогда от слов к кулачному выяснению отношений и потерявший в последующей куче-мале один зуб. Потомственному воину вовсе не хотелось портить настроение приглашенным ханам. Не для этого он угощал самых могущественных людей степи.
Опустошив за час еще пару чайников, сидящие в спаси тельной тени мужчины приступили к деловой беседе. Начал обсуждение насущных проблем Кашем-хан, кочующий у границ западных пределов дикого государства:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
