убейте меня, не скажу. Не могу придумать, что ей от меня надо. Чем заслужил я внимание такой важной персоны. Нехорошее предчувствие начало разрастаться в груди, накрывая с головой и мешая думать. Никогда не слышал о ней ничего хорошего. Никогда!
Не к добру она здесь, — уверен.
Она взгляд подняла на меня, кивнула, за стол приглашая.
Иду к ней, пытаюсь имя её вспомнить. В груди сердце бахает, в висках отдаётся. Из головы всё вылетело напрочь, как всегда, в самый неподходящий момент. Не могу вспомнить, как её зовут, хоть тресни.
Подхожу, смотрю на неё, рассматриваю. Она меня рассматривает с большим интересом, не стесняется.
Не страшная она, нет. Не Баба-Яга, как я её представлял себе. И не старушка даже. Такая женщина в возрасте. С прямой спиной сидит, не сутулится. Ухоженная. Одета по последней моде, естественно. Не наша бабушка она, не наша. На дачке точно не пашет.
Когда-то она была даже красивой, возможно. Если бы не эта вот её неприятная, недовольная, кривая ухмылочка, оставившая след на её уже не молодом лице, то она бы и сейчас была вполне ничего себе.
— Макарова Светлана Борисовна, — представляется сухо.
Точно, блять! Как я мог забыть?
— Садись, — подбородком показывает место.
Сажусь…
— Времени у меня мало, — начинает, — поэтому сразу к делу. Предлагаю тебе забрать свою мадам по-хорошему, вместе с выродком, чьим бы он ни был. — У меня глаз задёргался от её щедрого предложения. Вот сейчас в полной мере понял, почему её так все ненавидят. Не за что её любить.
— Иначе? — спрашиваю. Телефон в руках кручу, нервы успокаиваю. Внутри всё кипит. Атмосфера вокруг нас звенит, как струна натянутая. Не сорваться бы раньше времени.
— Это хорошее предложение, поверь мне. Лучшее, из возможных, — ухмыляется, своей кривой улыбочкой. — У меня есть договор на предоставление услуг «суррогатного материнства», подписанный Ею, — имя не называет. — Это наш ребёнок. Она просто инкубатор, сам понимаешь. В случае развода, ребёнок останется со мной, поэтому думай… — я замер на этом месте, ничего не понимая. Она тоже молчит, сверлит меня, своим пытливым взглядом, дыру, наверное, просверлить решила. — Я не позволю ему просто так со мной развестись, — продолжает спокойно. — Он был никем, когда я его подобрала. Всё что у него есть сейчас, у него есть, благодаря мне. Я вытащила его из тюрьмы, отмыла, сделала из него человека. Все эти годы терпела его проституток, потрахушки его бесконечные терпела. И сейчас терплю. Но развестись со мной, просто так, на старости лет, я ему не позволю. Он будет со мной до конца. Или я заберу этого ребёнка. — Замолкает.
Смотрю на неё и не знаю, что мне делать. Я даже не знаю, правду ли она мне сейчас говорит.
В голове не укладывается всё это.
Ничего сейчас к ней не испытываю, кроме лютой ненависти.
Готовилась сука. Все её уже заждались, а она, оказывается, не просто так время тянула.
Может, блефует?
Ну не может же быть такого! Какой договор?
Встаю. Наклоняюсь к её уху и шепчу:
— Тогда я сам на тебе женюсь и буду гнусно над тобой издеваться, шлюха ментовская, — не выдержал.
Зря наверное…
Глава 35
Я так зол, что не соображаю ничего. Не понимаю, что делать, за что хвататься, с чего начинать.
Не верю ей. Нельзя такими вещами шутить. Или она не шутила?
Кипятком ошпаривает от этой мысли. Руки начинают трястись.
Откидываюсь на спинку автомобильного кресла, глаза закрываю. Начинаю считать до ста. Нужно успокоиться.
За последнее время думал много о своей ситуации, особенно когда уезжал. Ночи там были длинные, делать одному было нечего, только думать и оставалось.
Пришёл к выводу, что из всех вариантов, лучший, так и получается, — оставить ребёнка Макарову. Непросто далось мне это решение. Ох, как непросто. Но рвать ребёнка на части, нельзя. Хуже будет. Прав Фомин: о ребёнке надо думать, в первую очередь, а не о своих ущемленных правах и гордыне. Если он готов его принять, как своего, то так тому и быть. Уйду. Засуну свои хотелки в задницу себе, как бы больно это ни было. Не буду мешаться у них под ногами.
Надеюсь, что когда-нибудь расскажут ему обо мне. Скажут: есть у тебя малыш ещё один папаша, непутёвый немного, но он тебя очень сильно любит. Может и он меня полюбит, когда обо мне узнает. А если нет, — не страшно, переживу. Главное ведь, чтобы у него всё было в порядке.
Вон Фомин говорит, что даже, когда обо всём узнал, мнения своего об отце не изменил. Колбасило его, конечно, какое-то время, но совсем недолго. Взрослый уже был. Всё правильно понял. Ни к кому претензий не имеет. С Макаровым тоже наладил контакт, общаются. Никто им не препятствует.
На этом месте неприятно стало. Начинаю грудь растирать. Знаю, со временем острые ощущения притупятся, раны зарубцуются, так больно уже не будет. Надо просто этот период перетерпеть.
Про Ники там, в одиночестве, тоже думал много. Смогла она как-то глубоко внутрь проникнуть, за столь короткое время. Но у меня всегда так: или сразу, или никак. Решил тогда: нашёл свою единственную, надо её воровать, пока не увели!
Но эта зверь-баба сегодня, сбила мне все настройки и установки. Ей взрослого то доверять нельзя, — покалечит, глазом не моргнёт, а уж ребёнка, тем более.
Должен быть выход. Надо просто его хорошо поискать.
Достаю телефон, проверяю звонки и сообщения.
Звоню Валере, — не отвечает.
Откладывать нельзя, пишу: «меня нашла Макарова, надо поговорить».
Сижу ещё пару минут, медитативно покачиваясь из стороны в сторону. Добавляю: «срочно!» — чтобы уже точно понял, что не шучу.
Становится чуть легче. Уверен, друзья меня не бросят, — помогут. Все вместе мы найдём оптимальное решение.
От Ники так ничего и не было за день. Набираю её в очередной раз, — вне зоны. Странно. Где она может быть, чтобы не ловил телефон? Или выключила? Зачем?
Перебираю возможные варианты и не нахожу ни одного вменяемого. О ней никто, ничего не знает. Даже я о ней ничего не знаю, — усмехаюсь. О нашем близком знакомстве знает всего три человека.
— Она во сколько сегодня ушла? — Лёха, первый, кто мне ответил этим вечером, остальные нагло игнорят.
— Подожди… — просит, и слышу, как он переговаривается с Сарой, — утром, рано ушла, даже завтракать не стала. Сказала, что у неё куча дел, — повторяет мне то, что я уже и без него понял, тем не менее, слушаю его, киваю сам себе, пытаясь параллельно вспомнить: может говорила она мне что-то
