Поощрять плохих писателей продолжать писать, невзирая на отказы, не имеет значения: они все равно будут это делать. Маленькие журналы печатают около 15 % материала, который написан сносно; журналы покрупней – быть может, 20.
На поле маленьких журналов происходят печальные вещи. Я знал одного писателя, который писал для «малышей» относительно живо. Он публиковался тут и там, там и тут. Редакторы маленьких издательств выпустили 2 или 3 его брошюры, скажем, тиражами по 200. У этого писателя была жуткая работа, и каждый вечер он возвращался домой, все кишки проштампованы и болтались наружу, и все это записывал. Еще брошюра или 2, много появлений в «малышах» – стоило открыть журнал, и там было его имя. Он решил, что он писатель, отправился на запад с женой и детьми, жена устроилась на работу, а он сидел за печаткой и колотил по ней. В книжном шкафу у него было полно маленьких журналов и брошюр, и он устраивал поэтические читки для 9 или 11 человек, на которых передавали по кругу шляпу. Поэзия его постепенно смягчилась, но за спиной по-прежнему стоял книжный шкаф. Конечно, за электричество этим платить было нельзя, но, поскольку он гений, для этого у него была жена, оплачивать этот счет и все остальные, и квартплату, и так далее. Надеюсь, он снова устроился на работу. Может, его жене теперь пора сесть за печатку. Это один случай, но, полагаю, его можно умножить на 50 или 1000.
Сбивает с толку, что реальное, а что нереальное. Помню, когда мне было чуть за двадцать, я жил на один шоколадный батончик в день, чтоб у меня было время писать, я сочинял 5 или 6 рассказов в неделю, и все они возвращались. Но когда я читал «Нью-Йоркер», «Харперз», «Атлантик», я не мог обнаружить ничего, кроме литературы XIX века, тщательной и натянутой, нудно разработанной, дюйм за дюймом скука ползла по страницам, писатели с именами, мошенники, заставляли меня зевать до имбецильности. У меня было представление, что я довольно неплохой писатель, но точно было никак не выяснить, я писал с ошибками, и грамматика у меня дрянная (и до сих пор такова), но я чувствовал, что делаю что-то лучше их: я отлично голодал.
Если тебя не приняли, это необязательно значит, что ты гений. Может, ты просто скверно пишешь. Я знаю таких, кто сам себе публикует книги и указывает на 2 или 3 примера великих писателей прошлого, которые тоже так поступали. Ай. Еще они показывают на тех парней, кого при жизни не признавали (Ван Гог и ко.), а это значит, конечно, что… Ай.
Отказы больших журналов обычно отпечатаны и потому бездушны. Но я получал кое-что и от редакторов маленьких журналов, считавших себя богами. Один такой помню: «И что вот эта срань за хуйня?» Без подписи, просто крупные чернильные каракули поперек страницы. Далеко не раз подобное. Откуда мне знать, что это не от какого-нибудь прыщавого 17-летки, зависшего на Китсе, кто взял в гараже выброшенный папин мимеограф? Я знаю: читай журнал. Но кому охота? Когда пишешь по 30 стихов в месяц, времени читать нету. А если есть время и какие-то деньги – бухаешь.
Очень преуспевающие писатели – как президенты: за них голосуют, потому что беснующаяся толпа узнает в них что-то свое.
Сбивает с толку, Майк, не знаю, что тебе сказать. Я готов пойти наружу и поставить на скакунов на короткую дистанцию.
1981
[Карлу Вайсснеру]23 февраля 1981 г.
[…] Мне следует вернуться к рассказу после того, как закончу «Хлеб [с ветчиной]». «Ветчина» оказалась трудней и медленней, чем другие романы, потому что там, где мне не приходилось в других романах быть тщательней, здесь нужно. Это детство, дрянь со взрослением, нам почти всем было мучительно проходить через это, и есть склонность такое слишком раздувать. Я об этом этапе жизни читал очень мало литературы, от какой меня бы хоть немного не тошнило, – из-за ее манерности. Я пытаюсь хоть наудачу ввести ее в равновесие, как, может, ужасу безнадежности удается создать легкий фоновый смех, даже если он из глотки дьявола. […]
Читаю письма Хемингуэя. Жуткая дрянь. По крайней мере в ранних письмах. Он такой политик. Играет, встречается с властями предержащими. Ну, может, это нормально было? Тогда не было столько писателей. Или журналов. Или книг. Или вещей. Теперь писателей сотни тысяч и тысячи литературных журналов, и много издателей, и много критиков, но главное – сотни тысяч писателей. Скажем, вызываешь нынче слесаря. Он приходит со своим разводным ключом в одной руке, вантузом в другой и с маленькой брошюркой своих избранных мадригалов в каком-нибудь кармане на жопе. Даже кенгуру в зоопарке увидишь – он тебя всего оглядит, а потом из сумки пачки стишков достанет, отпечатанных на машинке, через один интервал, на водостойкой 8 с половиной на одиннадцать.
Премьера обсуждаемой ниже пьесы под названием «Буковски, мы тебя любим» состоялась в Риме в 1981 году. Галиано выступил продюсером фильма «Storie di ordinaria follia» («Истории обыкновенного безумия»), поставленного режиссером Марко Феррери в 1981 году.
[Джону Мартину]24 февраля 1981 г.
Ты, вероятно, что-то получил от Сильвии Бицио насчет того, что они хотят права на половину всех книг Буковски от «Черного воробья» у тебя в арсенале, чтобы вставить их в чертову пьесу. Не предлагают никаких $$$ и утверждают, что они маленькое некоммерческое подразделение, однако на самом деле намерены прокатывать эту штуку два года во множестве разных городов. Надеюсь, ты не одобрил, но если да… ну, они в непонятках насчет остального краденого, а это много рассказов из книжек «Городских огней».
Бицио постоянно меня достает, чтоб я отписал им эти права. Я дал ей интервью, а также разрешил немного поснимать на видео, как я разглагольствую о разнообразных пустяках. Но лично мне она не понравилась, как и ее подходы. Она, очевидно, крышует этих жуликов, и я ей сказал, что не хочу иметь никаких дел со всей этой тусовкой.
«Но они же готовили это два года!»
«Они вас любят!»
«Они желают оплатить вам дорогу, чтоб вы приехали и посмотрели их пьесу».
Я ей сказал: «Херня это! Почему они не попробовали получить разрешение до того, как начали?»
Не нравятся мне итальянцы, они пронырливые, меня тошнит от того, как они все делают. Как они могут просто украсть мою работу и выставить ее на сцену, не спросив? [Серджо] Галиано пытается сделать кино из некоторых тех же рассказов. Если он заплатит, где они слезут?
И вот еще одна незадача, Галиано. Должен был заплатить $44,000, прислал только $4000 и утверждает, что остальные деньги отправлены телеграфом месяц назад. Сплошные враки. И он сейчас в Джорджии с Беном Гэззарой, снимает фильмы. Итальянцы… Хитлер им тоже не доверял, и я понимаю почему, – они скользят, лгут и надувают.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
