В первый день нового года зазвонил телефон. Фредрик снял трубку и услышал призрачный голос:
— Ты все рассказал Пауле? Ты собираешься это сделать? Я уже на четвертом месяце, и скоро это будет заметно.
Он положил трубку. Он не желал разговаривать с этим существом, которое называло себя Бодиль Молин. Он никогда не спал с этой дамой из галереи, никогда в жизни! Это не была настоящая женщина, которая тогда лежала под ним и стонала, как будто он причинял ей боль. Это была лишь странная сексуальная фантазия, из тех, какие позволительно иметь любому человеку без всяких для него последствий и мести. Он бы никогда не поступил так с настоящей Бодиль Молин.
Он вспомнил, как она стояла у него в прихожей, в черном лакированном плаще и в тюрбане, похожая на большого блестящего жука, который заполз в дом, чтобы отложить там свои ядовитые яйца.
Она беременна? Это же невозможно, это полный абсурд! Какая отвратительная, ужасная мысль, ее надо погасить, от нее надо избавиться, общаясь с людьми, работая.
А работал он много. Хватался за любые проекты, не гнушался дополнительной работой. Работал он теперь не меньше двенадцати часов, а потом шел вместе с Ульфом Шефельдтом в спортзал, где они вместе тренировались. (Он даже взял напрокат тренажер, похожий на тот, который видел в галерее.)
У него теперь не было времени на настоящий обеденный перерыв, и он ограничивался стаканом кофе из автомата. Корзины с фруктами все не было, и это обстоятельство сильно его тревожило.
Он отказался подписать уведомление Стуре Перссона о том, что он, Фредрик Веннеус, отказывается от должности советника по стратегии развития. Он хотел доказать, что Стуре принял неверное решение. И если уж это место займет кто-то другой, то пусть уж Стуре будет любезен найти ему такую же или более высокую должность. На меньшую он не согласится. Все, кто встречал его в коридоре, должны видеть, насколько он расторопный и эффективный работник. Кто приходит на работу первым? Кто уходит домой последним? Кто ездит по общине и наводит справки о самых мелких предпринимателях, если не он? Кто бывает на самых крупных ярмарках в стране? Кто знает текущее состояние баланса, изменения законодательства, директивы ЕС и новейшие тенденции в информационных технологиях? Фредрик занимался всем на свете, и это не могло остаться незамеченным.
Естественно, и у него были ошибки. Он опаздывал на совещания, забывал, что должен был сделать. Иногда он забывал и о том, что сделал. Бывало, что, опоздав на какое-нибудь совещание, он говорил: «Прошу прощения за опоздание, но я все утро занимался…» Но он не помнил, чем занимался. Несколько часов начисто исчезали из памяти. Исчезали, словно их не было.
Вернувшись поздно вечером домой, он ел свой насущный хлеб и падал в кровать, моля небо о ниспослании сна, настоящего сна до того момента, когда зазвонит будильник. Но чаще его будили его внутренние, беспощадные часы и вынуждали его один-два часа пребывать в камере пыток третьего состояния, одного в двуспальной кровати, без успокаивающего дыхания Паулы.
Однажды вечером — это было в феврале — он в свете уличного фонаря увидел Паулу, стоявшую на крыльце.
— Ах, это ты, — сказала она, — а я думала, что это уже Бодиль Молин.
Он оцепенел.
— Зачем она хочет приехать?
Он вошел в дом и повесил на вешалку пальто. Он так устал, что с удовольствием лег бы спать прямо на полу в прихожей.
— Она только что звонила. Спросила, дома ли ты. Я сказала, что ты на работе и обычно приходишь поздно. Она сказала, что это хорошо, потому что ей надо поговорить со мной наедине.
— С тобой? О чем?
— Этого она не сказала. Сказала только, что приедет.
— Сейчас? Сегодня вечером?
— Я думала, что это ее машина.
Фредрику стало нехорошо. Это не должно произойти. Бодиль не должна сюда прийти. Она не должна, не смеет говорить с Паулой.
Он оттолкнул Паулу, заглянул в мастерскую, чтобы узнать, нет ли там повода для визита Бодиль. Но в мастерской не было ни начатых, ни оконченных работ. Мастерская была непривычно пуста и чисто прибрана. Кисти, карандаши и ножи для резки бумаги были аккуратно составлены в керамические вазочки на рабочем столе. Он заметил, что скальпель стоит в одной вазочке с кистями. Лезвие ничем не защищено. Какая неряшливость. Ведь сюда так часто заглядывают дети.
Он вернулся в прихожую, к Пауле.
— Когда она звонила? — спросил он, стараясь говорить спокойно, хотя ему не хватало воздуха.
— Ну, может быть, пятнадцать минут назад.
Фредрик сорвал с вешалки пальто и надел его.
— Ты уходишь? — удивленно спросила Паула.
Не ответив, он распахнул дверь и побежал по улице в том направлении, откуда должна была приехать Бодиль. Он должен ее остановить.
Он бежал по улице, заметенной снегом, поблескивавшим в темноте серыми искорками. Он хотел перехватить Бодиль как можно дальше от дома. Он был благодарен за каждый сделанный им шаг до появления машины, за каждый метр, на который увеличивалось расстояние между Паулой и Бодиль. Если он остановит автомобиль Бодиль, то она не пройдет дальше. Он не допустит, чтобы она доехала до Паулы.
Рядом расстилались поля. Между спящими бороздами лежали полоски снега. Пробежав пару километров, он замедлил шаг. Из груди со свистом вырывалось натужное дыхание. Грудь мучительно болела. Интересно, ему так и придется идти до самого элеватора? Может быть, она поехала другим путем? Но другой дороги здесь не было.
Ботинки из тонкой кожи промокли насквозь. Ноги замерзли от холода и сырости. Зачем он затеял этот марафон? Ведь он так устал!
Вдалеке послышался шум мотора, а в следующий момент Фредрик увидел свет фар. Широко расставив ноги, он встал посреди дороги и принялся размахивать руками. Машина, казалось, и не думает останавливаться. Фредрик пожалел, что у него нет походной куртки с отражающими полосками на рукавах. Что, если она его переедет?
Но машина резко затормозила прямо перед ним. Фредрик узнал красный «гольф» Бодиль. Он подбежал к машине и наклонился к окну.
— Проклятая ведьма! — закричал он. — Ты хочешь сломать мне жизнь? Хочешь меня уничтожить?
Она молча смотрела на него из темноты салона.
— Ты не проедешь дальше ни метра. Я покончу с тобой и с твоим ведьмовским колдовством. Я убью тебя!
Он рывком распахнул дверь автомобиля и схватил женщину за руку, и тут она закричала.
Тут он увидел, что это не Бодиль, а какая-то незнакомая женщина. Он отпустил ее руку.
— Простите, — забормотал он. — Простите, я ошибся.
Женщина закрыла дверь и нажала на газ. Автомобиль рванул с места и исчез.
Боже мой, какую ошибку он едва не совершил! Но, может быть, это и к лучшему. То, что он мог так ужасно ошибиться, вселило в него такой ужас, что он пришел в себя. Он даже не подозревал, что может прийти в такую ярость. Надо быть спокойным и холодным, когда он будет говорить с Бодиль.
Он снова пошел по дороге, но бежать больше не пытался. Он ждал, когда услышит звук мотора, который далеко разнесся бы во влажной тишине зимнего вечера.
Поля закончились, начался лес. Снежная сырость в ботинках донимала его не меньше, чем ледяной и сырой воздух.
За поворотом дороги он увидел автомобиль, небрежно припаркованный к обочине. Мотор работал, дверца со стороны водителя была приоткрыта. Он ускорил шаг.
Подойдя ближе, он увидел, что это машина Бодиль. Он заглянул в салон. В машине никого не было. Он огляделся.
— Бодиль! — позвал он.
Между деревьями от тающего снега поднимался туман. Стояла мертвая, как во сне, тишина.
Может быть, что-то случилось с машиной и Бодиль пошла искать помощи? Может быть, у нее перестал работать мобильный телефон? Здесь, на открытой местности, бывает, что плохо ловится сеть. В любом случае она пошла в другом направлении, иначе он бы ее встретил.
Но почему она бросила машину с включенным двигателем и открытой дверцей?
В свете фар он увидел, что снег между елями вытоптан, а на нем видны пятна, похожие на кровь.
Несчастный случай!
Пятна крови и человеческие следы вели в лес. Фредрик пошел по следам.
Пройдя несколько метров, он увидел ее. Она лежала на спине рядом с маленьким прудиком. Слабый свет автомобильных фар едва пробивался сюда, но Фредрик разглядел, что это была Бодиль. Пустые глаза остекленели, на груди запекся большой сгусток крови, из горла что-то торчало. Он подошел ближе и рассмотрел этот предмет: клинок в форме птичьего крыла. Теперь у него не было никаких сомнений, чьих рук это дело.
Женщина на снегу была мертва, но вокруг кипела жизнь: стволы деревьев, влажный воздух, снег — все это дрожало и, казалось, что-то нашептывало, полное биения жизни, как будто душа Бодиль передалась лесу.
Но зачем он взял лезвие? Теперь на нем отпечатки его пальцев. Это очень плохо.
