Некоторые из его курьеров были чистыми идеалистами и работали из твердых принципов. Седлачек, который в конце 1942 года наводил в Кракове справки о Шиндлере, и относился к этой категории. У него в Вене была процветающая стоматологическая практика, и в сорок пять лет у него не было ровно никакой необходимости доставлять в Польшу саквояжи с двойным дном. И тем не менее он прибыл в нее со списком имен в кармане и перечень этот был составлен в Стамбуле. Второе имя в списке принадлежало Оскару!
Это означало, что кто-то - Ицхак Штерн, бизнесмен Гинтер, доктор Александр Биберштейн - сообщили сионистам Палестины имя Оскара Шиндлера. И, не подозревая об этом, герр Шиндлер обрел звание порядочного человека.
* * *У доктора Седлачека был приятель в краковском гарнизоне, его земляк из Вены, который в роди пациента как-то пришел к нему на прием. Им был майор вермахта Франц фон Кораб. В первый же вечер пребывания в Кракове дантист пригласил майора выпить с ним в отеле «Краковия». Прошедший день оставил по себе у Седлачека мрачное впечатление: стоя на берегу серых вод Вислы, он смотрел на Подгоже, неприступную крепость, мрачные высокие стены которой были обнесены колючей проволокой. Стоящая над крышами дымка говорила, о приближающейся зиме, и резкие порывы дождя поливали ворота с восточной стороны гетто, около которых ежился нахохлившийся полицейский. И когда пришло время идти на встречу с Корабом, он с облегчением покинул свой наблюдательный пост.
В предместье Вены неизменно ходили слухи, что у фон Кораба была, еврейская бабушка. Пациенты порой намекали на это - а в пределах Рейха сплетни на генеалогические темы были столь же распространены, как и разговоры о погоде. За выпивкой люди совершенно серьезно обсуждали, правда ли, что бабушка Рейнхарда Гейдриха вышла замуж за еврея по фамилии Зюсс. И как-то, поддавшись чувству дружбы и презрев все соображения здравого смысла, фон Кораб признался Седлачеку, что в данном случае слухи соответствуют истине. Это признание было жестом доверия, которое он мог сейчас без опаски вернуть. Поэтому Седлачек стал расспрашивать майора о некоторых людях из стамбульского списка. На имя Шиндлера, фон Кораб отозвался благосклонным смешком. Он знаком с герром Шиндлером и несколько раз обедал с ним. Он обладает внешней привлекательностью, признал майор и деньги у него не залеживаются. Он куда интереснее, чем старается делать вид. Я могу тут же позвонить и договориться о встрече, предложил майор фон Кораб.
В десять часов следующего утра они появились в конторе «Эмалии». Шиндлер вежливо принял Седлачека, но выжидающе посмотрел на майора фон Кораба, оценивая, насколько он доверяет дантисту. Спустя некоторое время Оскар стал относиться к новому знакомому с большей симпатией, и майор, извинившись, отклонил приглашение остаться на чашку кофе.
- Очень хорошо, - сказал Седлачек, когда Кораб покинул их, - теперь я вам изложу, с чем прибыл.
Он не стал упоминать ни о доставленных им деньгах, ни о возможности того, что в будущем доверенные лица в Польше могут получить небольшое вознаграждение в наличных деньгах из средств Еврейского Объединенного Распределительного Комитета. Не придавая никакого финансового колорита их беседе, дантист хотел узнать, что герру Шиндлеру известно о судьбе польского еврейства во время войны.
Едва только гость стал задавать вопросы, Шиндлер замялся и Седлачек предположил, что сейчас он услышит отказ разговаривать. Всего на производстве у Шиндлера работало 550 евреев, за которых он вносил СС арендную плату. Инспекция по делам вооруженных сил гарантировала таким людям, как Шиндлер, неизменность заключенных с ним контрактов; СС обещала, что и в будущем будет поставлять ему рабскую силу, не дороже 7,5 рейхсмарки за душу в день. Так что не удивительно, если бы он, откинувшись на спинку кожаного кресла, изобразил бы полное непонимание.
- Проблема существует, герр Седлачек, - проворчал он. - И вот в чем она заключается. То, что в этой стране они делают с людьми, вне пределов воображения.
- Вы хотите сказать, - уточнил Седлачек, - что мои доверители просто не смогут вам поверить?
- Поскольку я и сам с трудом верю себе, - сказал Шиндлер. Поднявшись, он подошел к бару, наполнил две рюмки коньяком и протянул одну доктору Седлачеку. Вернувшись на свое место с другой рюмкой в руке, он сделал глоток, нахмурился, прислушиваясь к чему-то, на цыпочках подошел к дверям и резко распахнул их, как бы намереваясь поймать того, кто подслушивал. Несколько мгновений он стоял, застыв в дверном проеме. Седлачек услышал, как он спокойно обратился к секретарше с вопросом о каких-то счетах-фактурах. Через несколько минут он закрыл за собой дверь; вернувшись к Седлачеку, сел за стол и, сделав еще один основательный глоток, стал рассказывать.
Даже в небольшом кругу Седлачека, в его венском антинацистском клубе, не было ни малейшего представления, что преследование евреев носит столь продуманный, систематический и организованный характер. Истории, которые излагал ему Шиндлер, поражали не только с моральной точки зрения: просто невозможно было поверить, что, напрягая все силы в отчаянных сражениях, национал-социалисты могли предназначать тысячи людей, драгоценную пропускную способность железных дорог, огромные объемы грузовых перевозок, строить дорогостоящие инженерные сооружения, бросать последние силы ученых на научно-исследовательские разработки, создавать чиновничий аппарат и арсеналы автоматического оружия с огромными запасами боеприпасов - и все это с целью истребления человеческого поголовья, которое не имеет ни военного, ни экономического значения, а только психологическое. Доктор Седлачек ожидал услышать просто страшные истории о голоде, об экономическом разорении, о погромах в этом городе или насилии над собственниками - привычные из истории вещи.
Отчет Оскара о событиях в Польше окончательно сформировал у Седлачека представление об Оскаре как о человеке. Оккупационный режим как нельзя более устраивал его: он сидит в сердце своей собственной маленькой империи с бокалом коньяка в руке. Спокойный внешне, он клокочет от неудержимого внутреннего гнева. Он оказался в положении человека, который, к своему сожалению, счел для себя невозможным и неприемлемым отворачиваться от самого худшего. И чувствовалось, что он не преувеличивает излагаемые факты.
Если мне удастся организовать вам визу, спросил Седлачек, согласились бы вы прибыть в Будапешт и изложить свой рассказ моим доверителям и кое-кому еще?
На мгновение Шиндлер не смог скрыть удивления. Вы же сами можете написать отчет, сказал он. И, конечно же, такого рода информация поступает к вам из других источников. Увы, нет, сказал ему Седлачек; тут важен ваш личный взгляд, подробности историй и тому подобное. Нет исчерпывающего представления. Вы нужны в Будапеште, повторил Седлачек. Но должен вас предупредить, что путешествие будет не из приятных.
- Вы хотите сказать, - спросил Шиндлер, - что мне придется перебираться через границу пешком?
- Не так страшно, - заверил его дантист. - Может, вам придется ехать, скажем, на товарном поезде.
- Я приеду, - сказал Оскар Шиндлер.
Доктор Седлачек осведомился у него об остальных именах из стамбульского списка. Вот, например, возглавляющий его, некий зубной врач из Кракова. К дантисту, как правило, легче нанести визит, сказал Седлачек, потому что у любого человека на земле есть, как минимум, одно дупло в зубе. Нет, сказал Шиндлер, не стоит наносить визит этому человеку. Он уже привлек внимание СС.
Прежде, чем оставить Краков и вернуться в Будапешт к Шпрингману, доктор Седлачек еще раз встретился с Шиндлером. В кабинете Оскара на ДЕФ, он выложил едва ли не всю валюту, которую вручил ему Шпрингман для поездки в Польшу. Тут был определенный риск, поскольку, учитывая гедонистские наклонности Шиндлера, можно было предположить, что он способен спустить средства на черном рынке на покупку драгоценностей. Но ни Шпрингман, ни в Стамбуле не требовали никаких гарантий. Надежды на аудиторскую проверку у них все равно не было.
Необходимо отметить, что в данном случае Оскар вел себя безупречно и через своих связных передал всю наличность в еврейскую общину, чтобы они тратили ее, как сочтут нужным.
* * *Мордехай Вулкан, которому, подобно госпоже Дрезнер, довелось в свое время познакомиться с герром Оскаром Шиндлером, по профессии был ювелиром. В конце года его посетил один из работников политического отдела службы порядка Спиры. Беспокоиться не стоит, сказал он ему. В прошлом году его прихватила OD за торговлю валютой на черном рынке. Когда он отказался быть агентом Бюро контроля валютных операций, его избили в СС, и госпоже Вулкан пришлось нанести визит вахтмейстеру Беку в управление полиции гетто и дать взятку за его освобождение.
