– Ну, мне пора, я поехал, – произнес он после паузы.
– Делает вид, что ничего не замечает, – громко сказала Злата Михайловна, когда и он покинул столовую. – Корчит из себя святую простоту.
– Он убит горем, – Кравченко решил подлить масла в этот непонятно по какой причине разгоревшийся костер.
– Убит, ну конечно, – Злата Михайловна зло улыбнулась. Глаза ее сузились. – И за дражайшей дочурой следить стало некогда. За женой-то следил в оба. Психовал. Чуть ли не в сыскное бюро обращался.
– В сыскное бюро? Почему? – удивленно спросил Мещерский.
– Он же юрист до мозга костей. Словам не верит. Ему доказательства подавай неопровержимые. Они целый год на глазах у всех в Лондоне роман крутили, а ему доказательства супружеской измены подавай на блюдечке с голубой каемочкой, идиоту.
– Кто крутил роман? – продолжал удивляться Мещерский.
– Да босс ваш, наш многоуважаемый Шагарин, и Лидка-покойница. Он от Елены уходить собрался. Совсем все у них было плохо. Но как-то все-таки она его удержала. Сумела, – Злата Михайловна покосилась на Кравченко и Мещерского. – Простила, великодушная наша. С того света вон за уши вытащила. Похоронить не дала заживо. Ну, про это вы сами мне можете рассказать, молодые люди. Вы ведь при этом присутствовали?
– Да, это было на их пражской вилле. Речь уже о похоронах шла. Нас, собственно, и прислали затем в Прагу, чтобы мы помогли транспортировать гроб в аэропорт и через границу, – Кравченко удовлетворял любопытство женщины. – А Шагарин внезапно подал признаки жизни.
– Представляю себе картину. – Злата Михайловна брезгливо сморщила полные чувственные губы и жестом подозвала официанта.
Он хотел было налить ей кофе. Но она приказала принести из бара бутылку джина.
Глава 19
«ОНИ»
– Час от часу не легче, – шепнул Мещерский, когда они покинули столовую. – А какая злющая она сегодня, ты заметил?
– А ты заметил, что чета Шагариных за завтраком так и не появилась? Пора, пора нам, Серега, потолковать с Еленой Андреевной по душам, – ответил Кравченко. – А эта твоя красотка Злата, кажется, ха-арошая стервоза.
– Почему она к Богдану пристала? Ведь она его явно провоцировала при Шерлинге, подозрение возбуждала. А он ведь ей не чужой, он ей родной племянник.
– Жил-был у тетушки хлопец-племянник, – промурлыкал Кравченко на мотив «серенького козлика». – Вот как, вот как, очень любила…
– Кого?
– Да так, никого, а занятные они люди, оказывается, эти сродственники олигархов.
– Вон Елена Андреевна, – шепнул Мещерский. – А что все-таки ты ей скажешь?
Шагарина разговаривала с сыном. По случаю жаркого дня (после тумана солнце засияло, словно в награду за хмарное утро) она была в открытом сиреневом сарафане и широкополой шляпе в тон. Плечи ее лоснились от крема для загара. Илья – в мешковатых «бермудах» и белой футболке – смотрел на мать, на мир угрюмо, нерадостно. Он словно не выспался. К каменным перилам террасы был прислонен его велосипед. Мещерский оценил – весьма продвинутая модель, чересчур дорогая для мальчишки.
– Ты уже взрослый, – донеслась до них фраза, сказанная Еленой Андреевной. – Ты должен помочь мне и отцу. А ты ведешь себя на три с минусом. Илюшенька, ты пойми… Ребята, вы ко мне? – она увидела Мещерского и Кравченко.
– Да, мы к вам, доброе утро.
– Ступай проветрись, только не уезжай далеко, хорошо? – Елена Андреевна кивнула сыну.
Илья забрал велосипед. Мещерский заметил у него под глазами синие круги – мальчишка точно не выспался.
– Вадим, Сережа, я бы с радостью отпустила вас в Москву, вы ведь насчет отъезда? Но не могу, Андрей Богданович просил, чтобы мы все пока…
– Елена Андреевна, мы к вам по другому поводу, – перебил ее Кравченко. – Сегодня утром я столкнулся с Петром Петровичем.
– Ему гораздо лучше, он уже выходит, гуляет.
– Я его встретил в саду возле смотровой площадки. Той самой.
Елена Андреевна повернула голову – поля сиреневой шляпы закрывали ее профиль.
– При нем ведь дежурит сиделка? – спросил Кравченко.
– Он наотрез отказался от ее услуг.
– Елена Андреевна, я бы не стал поднимать вопрос с его прогулками, но… Тут пошли уже всякие разговоры.
– Павел сказал мне то, что вы сказали ему. Насчет Лиды. Что ж, по-вашему, это убийство?
– Это не только наше мнение, так думают и местные власти. Поэтому нам и запретили уезжать отсюда.
Елена Андреевна поправила шляпу.
– При чем тут мой муж? – спросила она сухо.
– Да при том, что его нынешнее состояние… Оно же и вас крайне беспокоит.
– Естественно, беспокоит. Но даже если вы правы и это действительно убийство, при чем тут он?
– Вот только сейчас за столом Злата Михайловна во всеуслышание объявила, что… – Кравченко кашлянул. – Что в недавнем прошлом у вашего мужа и покойной была связь. Это было сказано при всех. При Павле Арсеньевиче, – тут Кравченко для пущего эффекта приврал, ябедничать так ябедничать!
– И официанты это слышали, – поддакнул Мещерский. – В общем, все.
Елена Андреевна отвернулась.
– Если Злата решила, что открыла Америку, она ошиблась, – холодно ответила она. – Змеиный язык раздвоенный.
– Значит, для вас это не новость? – тихо спросил Кравченко.
– Какая же это может быть новость, когда мы с Петей готовили документы на развод и даже обращались в лондонскую адвокатскую контору. Павел не мог нам помочь, увы. Он готовил свой бракоразводный процесс.
– Но вы же не развелись?
– Как видите, мы не развелись. – Елена Андреевна помолчала. – Я не знала, что она явится сюда. По крайней мере Павел клялся мне, что этого не допустит. Но она опять поступила по-своему, она его никогда в грош не ставила.
– Петра Петровича никто, конечно, в ее смерти впрямую не обвиняет, но… этот ваш Гиз Олег…
– Что еще не так с этим болваном?
– На нас он произвел довольно сильное впечатление, Елена Андреевна, – хмыкнул Кравченко. – Нам на полном серьезе было объявлено, что он ни много ни мало маг и колдун.
– У него с головой не все в порядке, – Елена Андреевна поморщилась. – Петя нанимал его, пользовался его услугами, ну и, конечно, проверял всю его подноготную. Нам представили документы о том, что он лежал в психиатрической клинике. В молодости, когда увиливал от призывной комиссии. У него справка от психиатра о непригодности к военной службе.
– Такие справки за деньги покупают, – возразил Кравченко. – Это не показатель.
– Разве нормальный человек может всерьез утверждать, что общается с потусторонним миром, с духами мертвых? Знаете, как он их называет? «Они». «Они сказали», «они сообщили», «они подали знак».
– Но как же ваш муж тогда пользовался его услугами? – воскликнул Мещерский.
– А, – Елена Андреевна махнула рукой. – Гиз сейчас в Америке в страшной моде. Они там все на спиритизме и ясновидении повернуты. У него полезные связи в Вашингтоне. В нашем положении такими знакомствами пренебрегать не следует. И потом, Гиз… он же ко всему еще и астролог. Астрологические прогнозы он составляет довольно толково и шустро.
– Петр Петрович руководствовался в своих решениях астрологическими прогнозами?
Елена Андреевна только коротко глянула на них.
– Он обращался к Гизу всего пару раз. Она же просто паслась у него на сеансах, – процедила она.
– Кто она? – спросил Кравченко.
– Любовница моего мужа, сплетни о которой вы принесли мне как сороки на хвосте.
– Гиз рассказал нам довольно мрачную легенду здешнего замка, связанную с убийствами. И весьма прозрачно намекнул на… в общем, в отношении вашего мужа у него какие-то весьма странные подозрения.
– Он настаивал на личном разговоре с Петей, – сказала Елена Андреевна. – Заявил мне, что приехал, чтобы специально повидаться с моим мужем.
– Между прочим, он был уже здесь, в замке, когда убили жену Шерлинга, – заметил Кравченко.
– Ну отчего вы так уверены, что это было убийство? Может быть, это была нелепая, трагическая случайность?
– Нет, улики свидетельствуют об обратном.
– Какие еще улики? Какие? – Голос Елены Андреевны дрогнул. – Как это все глупо, ужасно глупо…
– В ночь перед убийством ваш муж бродил по замку, мы его с вами искали, – напомнил Кравченко. – А утром? Вы уверены, что он был у себя?
– Я крепко спала, разнервничалась, приняла снотворное. Я не знаю.
– А сиделки, значит, при нем не было?
– Нет, я же объяснила – он отказался. Я не хочу настаивать, раздражать его.
– Я предлагал вам подежурить, – сказал Кравченко.
– Вы не понимаете, Вадим. Я хочу, чтобы все как можно скорее вошло в обычное нормальное русло. Чтобы он не ощущал себя поднадзорным, больным, чтобы чувствовал, что все как прежде, по-старому, когда он был здоров. Я хочу, чтобы он забыл об этом кошмаре. Я и сама хочу забыть, вычеркнуть это из памяти. А если я буду будировать это его теперешнее состояние, караулить его, заставлять сидеть при нем вас или сиделку, то… Я боюсь, что будет только хуже.
