Помедлив, Алекс вынул нож, конечно, эта женщина в чем-то провинилась, работы на хуторе много и просто так «отдыхать» рачительный хозяин днем никого не отправит, для этого есть вечер и ночь, но… пусть уж будет амнистия в честь смены хозяина. Уже поднеся лезвие к веревке, Алекс сплюнул и отложив нож, принялся распутывать нехитрые узлы. Не на Земле, веревочку в супермаркете не купишь.
— Имя. Кто? — вопрос прозвучал помимо воли брезгливо — развязывая веревки, Алекс низко наклонился к грязному потному телу и уловил весьма характерный, знакомый каждому мужику, запах. Похоже баба угодила на экзекуцию за недостаточную старательность.
— Лиза. Я жена брата хозяина, господин, — женщина скатилась с лавки прямо на колени едва управившись с затёкшим телом. Он и говорила с трудом, чуть слышно хрипя пересохшим горлом.
— Мыться. Вся. Очень чисто. Потом идти двор, помогать Зита.
— Да, господин!
Не оглядываясь, Алекс побрел к амбару. Почему-то он совершенно не сомневался, что женщине даже в голову не придет ослушаться.
Захват хутора вывел бывшего студента из жестко-однонаправленного состояния последних дней.
«Дойти и не умереть», — все остальное безжалостно отметалось на второй план как несущественное. Так чайник сплавляет с дисплея все второстепенное, загоняет левые программы в фоновый режим, полностью загружая процессор основной задачей. Сейчас, эта несомненно важная, но узкая и, скажем прямо, прикладная задача, выполнена и мозговой процессор попаданца свободен. Для успешного выживания, стало чрезвычайно важно установить приоритеты, мозги уже тупо висли под градом неисчислимых проблем. Нужен тайм-аут. Удивляло и пугало собственное равнодушие к коренным обирателям хутора. Как-то совсем не грузила тема рабства, бесправия и насилия. Рулил голый прагматизм. Нет бесправно угнетенных, есть сервы и они должны работать и довольствоваться тем, что именно он им отжалеет. По другому Здесь и Сейчас быть не могло.
Уж как учителя еще советской школы убеждали Алекса в прогрессивности Пугачева с Разиным! Тем горше оказалось разочарование и больше недоверие к «лучшей в мире системе образования», когда выпутался из детских штанишек и понял, что «народные» восстания, по сути, бандитский беспредел в особо крупных размерах и кроме кровавой бани всякие там Булавины и прочие Спартаки ничего сотворить не способны. Всему свои люди и свое время…[28]
Для государства же бунт, что предохранительный клапан для парового котла. Опасно и расточительно, но избыточное давление сбросить можно. Только Хороший Механик так нежной машиной рисковать не будет, он либо с дровишками повременит, либо заранее пар стравит, а то и котел вместе с машиной подшаманит-обновит. А дурака и клапана не спасут, коль котёл в трещинах.
Почесав репу, Алекс решил, что «мировой политик» не отменяет возможности всяческих послаблений вроде «замены продразверстки продуктовым налогом»… тьфу! Барщины арендой, крепостного принуждения товарно-денежным вознаграждением и прочей, тому подобной бодяги. Однако даже не штудируя труды всевозможных создателей-разработчиков теории и практики развития человечества, он понимал, что сии эволюционные пертурбации здесь и сейчас реальны только сверху и то лишь, так сказать, в зоне личной ответственности. «Тащить и не пущать», короче А то переборщишь да переспешишь с экономикой и огребёшь вместо социально-политических реформ «Большой Бада Бум». Смертельный. От Добрых Соседей или собственных же крестьян. Свалившиеся, как снег на голову, свобода и «большие возможности» — штука опасная их всегда мало. Умные, трудолюбивые, но, не слишком озабоченные морально и прочим человеколюбием плюсики унюхают и быстренько схавают. Остальные же мимо кассы… Производительность, конечно, повысится, а то и в закромах получшеет, но основную часть прихватизируют шустренькие. На Земле за отмену и рабства, и крепостного права ратовали социалисты-бездельники, но дело с мертвой точки сдернули нарождающиеся промышленники — раба нужно кормить и содержать, крепостному что-то дать в аренду. Зачем собственнику завода такие сложности?! Куда проще что-то платить, а чтоб особо рот не разевали, на улице должно быть много-много желающих-голодающих. У нормальных и честных на столь глобальные вопросы времени нет, да и консервативны они обычно, особенно крестьяне.
Сразу после стихийного захвата, лишь глянув в глаза толпы, Алекс решил, что братание отменяется. Хуторяне явно посчитали Чужака злобным поработителем и насильником. И сейчас, стоя в дверях амбара, он всем телом ощущал волны страха и ненависти. Собственно, за что боролись:
— Ты огород, — палец упёрся в невысокую женщину, — Брать люди. Работать огород. Хорошо работать. Ходить за хутор нет.
— Да, господин, — нестройный хор голосов и шум поднимающихся с колен людей.
На хуторе появился новый хозяин. Читая многочисленные книги попаданческой серии, Алекс никак не мог понять, зачем главный герой благополучно закосив под благородного, пытается установить дружески-фамильярные отношения с сподвижниками-простолюдинами буквально на второй же фразе. С детства вбитые правила поведения становятся на дыбы и в лучшем случае простолюдин шарахнется от столь неправильного дворянина, а то и прирежет по-тихому бережения для. Что уж говорить о сервах. Потому попав в весьма сходное положение торопиться с изъявлениями дружбы не стал. Хуторян он не презирал и уж, тем более не осуждал. Даже Грига с остальными мужиками. Они считали себя в своём праве и вполне возможно даже не особо и нарушили здешние законы. Другое дело, что право сильного штука обоюдная. И опять же, вполне возможно, что извернувшись удастся узаконить бандитский захват. Остальные же повели как обычное безответное рабочее быдло. Для них он захватчик и если начать разговор на тему «мир, дружба, жвачка», его просто не поймут. Значит не стоит спешить и идти совсем уж поперек ожиданий. Ловля вшей и блох не его хобби.
Алекс усмехнулся:
«Вот же кокетка, блин! Что делать, что делать. Вот заведу личную жабу с личным же хомяком как попаданцу и положено, и определят они захваченный хутор в разряд «Мое, отстаньте все, не то покусаю».
Я шёл с миром и подарками готовый простить неразумного придурка-малолетку. Но на меня напали, я адекватно ответил. Жестоко? Может быть, но дать слабину, значит похоронить себя.»
Мировой с Григом не будет, только в наивных книжках, после смертельно опасных разборок или тяжёлого передела ништяков взрослые мужики пьют мировую и уконтропупив последний кувшинчик горячительного клянутся жизнь отдать друг за друга. Смешнее только воспевание неких незыблемых правил кабацкой драки… Все эти «разойдись рука и раззудись плечо»… Алекс предпочитал более жизненное: «На рожон не при, но уж коли обнажил ствол — стреляй!».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
