Эш покачал головой.
— Статус-кво[9], — сказал он, усевшись на пол, и Павлова подала ему его порцию еды. — Показатели загрязнения воздуха все ещё высокие?
— Да, — ответила Вера. — Очень высокие.
Она закончила ужин и облизнула губы.
Эвелин разглядывала Ирину. Та методично пережёвывала пищу — бесстрастная и равнодушная, словно рядом с ней никого не было и не велись никакие разговоры. Может быть, есть какие-то причины, о которых они умалчивают, побудившие этих двоих искать работу в разных местах?
«Ну, это совсем не обязательно», — решила американка.
Базарова, по крайней мере, была целиком и полностью предана делу.
«Интересно, а Вера хотя бы догадывается о том, насколько раздражает свою напарницу?»
Риордан хлопнула в ладоши, крутанулась на месте и этим закончила свою разминку, а потом села рядом с мужем. Как она была рада тому, что он сейчас рядом с ней. Пусть её терзала клаустрофобия, пусть порой она теряла покой — хотя бы Росс был рядом. Вот бы и всем так: спокойно заниматься своим делом, чтобы по вечерам не тянуло побродить в одиночку.
Мердок запрокинул голову.
— Вот я и думаю — и мне эта мысль покоя не даёт с самого первого брифинга: кто тут принимает решения? Йилайлы следят за нами, когда мы работаем? Или всякие там виригу шпионят, а потом рапортуют хозяевам? Или это происходит как-то ещё?
— Это нам тоже следует выяснить, — спокойно произнёс Гордон.
Эвелин заметила, как напряглись остальные.
— А я жалею, — сказала она, — что у нас нет телевизоров. Я была бы согласна даже местные программы смотреть. Сидеть по вечерам в этих комнатушках — это же с ума можно сойти.
Обе женщины живо отреагировали на её слова, и Риордан охватило сочувствие, но она постаралась не выказывать своих чувств; начальство на Земле тревожила проблема того, как будут работать вместе в полевых условиях агенты-супруги, но, наверное, боссам и в голову не приходило, какое это счастье — застрять где-нибудь с тем, кого ты любишь, и наоборот: какое мучение терпеть общество человека, с которым тебя, кроме работы, ничего не связывает.
Росс сдвинул брови.
— Да, и это тоже, — кивнул он. — Расслоение — и одновременно навязываемый конформизм. Насколько я понимаю, нурайлы держатся совсем обособленно. Мы понятия не имеем о том, во сколько оценивается наш труд. У нас нет никакого доступа к новостям, вообще к любой информации, мы даже к местным развлечениям доступа не имеем.
— Это-то я могу объяснить, — сказал Эш, разминая затёкшую шею. Выражение его лица, по обыкновению, было спокойным, только синие глаза смотрели устало.
— У каждой расы — свои собственные развлечения. Я замечаю это, когда мне приходится колесить по городу. Йилайлам, похоже, безразлично, чем другие занимаются у себя по домам. К примеру, никто не отбирал у нас ноутбуки, никто не арестовал за обмен короткими сигналами. Но ведь кто-то должен был об этом узнать. Техника тут на таком высоком уровне, что было бы странно предполагать обратное.
Ирина кивнула.
— Это так. Я видела, как мува собирались вокруг своего жийона… — Взмахнув тонкими руками, она жестами изобразила круглое плоское блюдо, которое ставили посередине стола, любуясь проецируемыми им пейзажами. — Мне показалось, что там всего лишь мува, плывущие под водой, но они просто глаз не отрывали от этих картин.
— Верно. И слышался вроде бы плеск, — добавила Павлова с усмешкой. — Я такое тоже видела. — На миг её круглая мордашка стала очень серьёзной.
— Но это для них дело сугубо личное. Они смотрят жийон, только когда рядом нет других нурайлов.
«Отличная шпионская работа», — подумала Эвелин и мысленно прибавила русским женщинам по паре очков.
Они успели заметить больше, чем она с мужем. Ей снова — сильнее, чем прежде, — захотелось выйти на разведку, но она подавила это стремление. Если бы она отправилась на вылазку, то же самое сделал бы и Росс, а он всегда слишком сильно рисковал. Стоило Риордан вспомнить о том, что случилось с биологом из русской экспедиции, и она сразу трезвела и окончательно теряла желание давать мужу повод для риска.
Американка украдкой посмотрела на Мердока — как раз вовремя, чтобы поймать на себе взгляд его прищуренных глаз из-под нахмуренных бровей. О чем он думал? На этот раз угадать его мысли Эвелин не смогла.
— Я устала, — неожиданно проговорила Базарова. — Пожалуй, пора спать.
Вера зевнула.
— Должна признаться, у меня почти весь день болела голова, и мне тоже нужно хорошенько поспать.
Гордон улыбнулся и сказал:
— Может быть, в воздухе что-то не то? У меня тоже словно череп раскалывается.
Павлова отозвалась:
— К той пыльце, которую определяет в воздухе мой анализатор, у нас иммунитет. Но можно предположить, что есть какие-то ещё аллергены, которых наша аппаратура не фиксирует.
Эш понимающе кивнул.
— Вероятно, так и есть. Аллергическая планета! Что ж, на этой приятной ноте я, пожалуй, со всеми попрощаюсь.
Он встал и вышел следом за русскими, которые тоже пожелали супругам спокойной ночи.
Отвернувшись от закрывшейся двери, Росс спросил у жены:
— У тебя нет ощущения, что все друг от друга подустали?
Эвелин покачала головой.
— У меня такое чувство, что всем паршиво, только никто не желает в этом признаваться.
Она решила, что не станет упоминать о взгляде, брошенном Ириной на Веру, не станет, пока сама не убедится в справедливости своих подозрений. Рассуждать о чем-то без веских доказательств — это слишком сильно походило бы на сплетни, хотя единственным, с кем Риордан планировала поделиться своими выводами, был её муж. Она не хотела портить его отношение к коллегам, тем более что Базарова, в чем у Эвелин не было никаких сомнений, была очень и очень наблюдательной особой.
— Не только им погано, — к удивлению жены, объявил Росс. — Признаться, жутко трудно сосредоточиться на работе, когда так башка трещит.
— Ты ничего не говорил, — озабоченно проговорила женщина.
Он пожал плечами — так, что сразу стало ясно, как ему неприятно признаваться в собственной слабости.
— А чего скулить? От жалоб только ещё тоскливее.
— Сказать, что у тебя голова болит, — это ещё не скулить, — рассудительно заметила Риордан. — Между прочим, у меня тоже голова весь день ноет. Даже не столько голова, сколько шея.
Мердок посмотрел на жену и нахмурился.
— Гордон говорит: аллергия, но, может, дело не только в этом. Думаешь, мы заболеваем? Не только мы с тобой, а вся группа?
— О боже. Надеюсь, это не так! — воскликнула американка. — Страшно представить, с какими инопланетными микробами нам приходится бороться…
Перед её мысленным взором развернулась ужасная картина: джекки — носители какого-то опаснейшего вируса… Росс и Эвелин заразились и заразили остальных. А может быть, это мува всех заразили через пищу?
Риордан решительно покачала головой и поморщилась из-за боли в висках.
— Нет, — сказала она. — Даже думать об этом не желаю, пока что-то не прояснится.
— Если так, — с кривой усмешкой проговорил Мердок, — давай-ка займёмся тем, чем, как я думаю, сейчас занимаются и Эш, и русские дамы: есть предложение порыться в ранцах и поискать чего-нибудь обезболивающего.
Через неделю они чувствовали себя примерно так же плохо.
Росс перестал принимать что-либо, кроме противоаллергических препаратов, так как уже истратил половину своего запаса обезболивающих лекарств. Он помалкивал, но мрачно думал о том, что если им станет хуже, то анальгетики ещё понадобятся.
А лучше им уж точно не стало. Через пару дней Гордон велел всем описать свои симптомы, дабы он мог составить подробный отчёт — наподобие того, какой в своё время составили участники русской экспедиции, которые проболели около месяца.
— Мне казалось, наши медицинские умники решили, что это — аллергия, — сказала Эвелин мужу как-то раз, когда они шли на работу. — Разве нам не так сказали во время первого инструктажа?
— Честно говоря, не припомню, кто и что там говорил, — с усмешкой отозвался Мердок.
Дождь шёл сильно, и большинство нурайлов пережидали его под навесами. Супруги развернули свои дождевики, нацепили их и смело вышли под дождь.
— О-о-о-о! — блаженно выговорила женщина. — Может быть, это всего лишь иллюзия, но мне кажется, что воздух стал чище.
— Стало быть, ты думаешь, что плохо нам из-за аллергии? — спросил её Росс.
Риордан пожала плечами и посмотрела на него с кривой улыбкой. Взгляд у неё был немного напряжённым, под глазами темнели круги — следствие недосыпания, но тяжелобольной она не выглядела.
«Хорошо бы она действительно не была тяжело больна», — подумал Мердок.
Для себя он твёрдо решил: если жена серьёзно заболеет, они обязательно вернутся в настоящее время, к стерильному воздуху звездолёта — и гори огнём любое задание.
