Меж тем разбор трофеев воинами шел вовсю. Я же радовался уже тому, что теперь в обозе Евлампия прибудет телег, а то в основном вьючными кошами приходилось обходиться.
Смотреть самому, что там – в телеге, выпавшей по жребию моему десятку, мне было неинтересно. А вот холопы мои перевернули вещи в телеге вверх дном, решая на пальцах, кому что достанется.
Из трофеев меня интересовало лишь оружие – своих холопов довооружить или дать новым бойцам, а также – как железо, имеющее определенную ценность.
Пока ратники делили трофеи, в лагерь заявилась нестройная толпа бывших пленных – они попросили сторожевых воинов позвать воеводу.
Я подошел к воротам. Вообще-то «ворота» – громко сказано, большая прореха в частоколе – вот и все ворота, да деревянные «ежи» за ними – для защиты от первого удара конницы.
– Что хотели, православные?
– Куды нам идти-то, боярин?
– Я ведь вас не держу, идите куда хотите. Вас ведь в плен взяли в избах ваших, в селах да деревнях. Вот и возвращайтесь.
Вперед вышел молодой парень, отвесил поклон.
– Прости, боярин, только возвертаться нам некуда. Избы и деревни татары проклятые сожгли, людей поубивали. Нет ни родных очагов, ни семьи.
Бывшие пленники с надеждой смотрели на меня. Я растерялся. Виду не подал, но и что делать – не знал. Отправить их в Коломну? Там ставка главного воеводы, дворяне.
Ко мне подошел один из бояр, отвел в сторонку.
– Чего задумался, воевода? Удача сама в руки идет, а ты медлишь!
– Ты о чем?
– Раздай бывших пленных – они ничьи теперь, по боярам. Каждый будет рад себе холопов новых обрести.
– Так ведь обуза они для нас!
– А кто сказал, что они в воинском стане обретаться будут? Сразу и отправим их по владениям вместе с трофеями.
– Тогда зови бояр.
Я подошел к пленникам.
– Вот что, православные. Кто хочет – может идти куда глаза глядят, никого неволить не буду. Кто желает приобрести крышу над головой и работать – сейчас распределим по боярам да отправитесь по вотчинам их. Решайте сами!
Бывшие пленные загомонили, сбились в кучки, стали обсуждать мое предложение. Человек десять развернулись и побрели прочь от лагеря, видимо, решив попытать вольной жизни. Еще десяток молодых парней подошли ко мне:
– В дружину твою, боярин, хотим вступить. Негоже православному себя защитить не уметь. Оружия нет, да не обучены, через то и в полон попали. Возьмешь?
– Все ли по желанию идут? Ратный труд нелегкий. Мозоли на руках, как у хлебопашца, будут, да и головушку свою буйную сложить можно.
– Ты нас не пугай, боярин. Все лучше за Русь голову сложить, чем в неволе у татар жить хуже собаки да сдохнуть от побоев.
– Ну коли так, беру всех. На конях все хорошо держатся?
– Конечно, сельские мы.
Я кликнул Федьку-занозу, что отирался невдалеке.
– Забирай, Федор, новых бойцов. Учи, будут в моей дружине. Коней подбери из трофейных, сабельки да шлемы – тоже. Кольчуги попозже найдем.
Новики гурьбой пошли за Федором. А ко мне подошли бояре. Видимо, они уже были в курсе происходящего. Но, связанные воинской дисциплиной, остановились рядом со мной.
– Как новых холопов делить будем?
– По жребию, – уверенно ответили все, – чтобы без обиды.
Мы вдвоем с Денисием подошли к бывшим пленникам. Бояре наблюдали, боясь быть обделенными. Денисий отвернулся и закрыл глаза.
Я положил руку на плечо молодому парню.
– Чей холоп?
– А пусть мой! – с задором выкрикнул Денисий.
– Отойди в сторону.
– Чей?
– Вельяминова.
– Иди к боярину.
Вельяминов вскинул руку, и парень пошел к боярину.
Так мы поделили всех холопов. Всем досталось по три, а мне – четыре. Но бояре не роптали: когда делили трофеи, воеводе по уставу и традициям доставалось три доли. Я тоже не возражал, поскольку всех вновь обретенных боевых холопов определил в свою дружину.
Солнце уже садилось, и потому я решил холопов оставить в лагере, покормить, а уж с утра – на свежую голову, думать, как их переправить в Вологду, в вотчину.
Пока холопы жадно ели, я отозвал Федьку-занозу и Василия в сторону.
– Давайте решать, как отправить холопов и телегу с трофеями в вотчину.
– А чего думать? – сразу высказался Федька. – У меня в десятке есть раненный в руку, Трифон. Вот отправим его – пусть холопов ведет да подводу доставит.
Вопрос решился проще, чем я думал. Во время боевых действий отправлять ратника в тыл – преступление, за это могли и покарать. Отослать же раненого – святое дело.
Поутру из лагеря потянулись подводы с трофеями, а за ними – холопы. Бояре отправляли с оказией своих раненых. И то – раненый в воинском стане – обуза. Висит гирей на ногах, лишая полк подвижности.
Раненых убыло много – не меньше сотни. Кое-кто легко, вроде Трифона из моего десятка, а кто-то лежал на телеге в беспамятстве, и я сильно сомневался, что такого довезут до боярской вотчины живым.
Отправив холопов и телеги с трофеями, все облегченно вздохнули.
Я же решил съездить в стан главного воеводы. Пока здесь затишье, надо все же узнать, как идут боевые действия и где основные силы татар. А может, и указания новые получить.
Вызвав Денисия, я поручил ему полк.
Решил взять с собой и Василия. Все-таки сын, надо ему осваиваться с воинской жизнью, начальство поглядеть, самому на глаза показаться, первые впечатления, когда вместе со знаменем возвращались, расширить.
Я предполагал за пару часов обернуться: кругом все было спокойно и ничто не предвещало осложнений. Но как же я ошибался, выехав без охраны…
Ехали не спеша. По дороге Василий подробно расспрашивал о разных воинских хитростях и уловках.
Проезжали мимо воинского стана вологодских ратников во главе с воеводой Плещеевым. Ну как не заехать к землякам, которым совсем недавно помогали отбиваться от татар? Тем более что обстоятельства сейчас позволяли.
Заехали. Боярин вышел из шатра с распростертыми для объятий руками, облобызал нас на радостях.
– Заходите в шатер, отопьем винца за встречу.
Отказать было неудобно, и мы зашли, пригубили по чарке. Я удивился:
– Откуда у тебя здесь столь славное вино?
– Трофей, у татар отбили. В телеге обозной бочонок лежал. Вроде по их вере Аллах вино пить запрещает, а вот поди ж ты, взяли где-то, не иначе – купеческий дом пограбили.
Мы завели разговор о татарах, о последнем сражении, едва не кончившемся трагически.
– Скажи, почему стрельба лучная редкой была? – спросил я.
Лицо воеводы посерело от тяжких воспоминаний прошедшей битвы, и он поведал такие подробности боя, от которых у меня внутри все похолодело.
– С утра здесь снова дождь пошел. Уж под крики напавших татар удалось мне арбалетчиков собрать. Ты же знаешь – арбалет и мощней и прицельней лука бьет. Побежали на позиции, начали стрелять – да куда там! Мокрые стрелы из мокрых арбалетов недалеко летели.
Воевода вздохнул.
– Я уж опосля понял – тетивы, что из жил воловьих, быстро размокли. Вода – враг оного оружия! А татары, так думаю, загодя свое оружие от дождя спрятали, и теперь конники на ходу стреляли в строй. А еще, заметь, без прицелу – ввысь стрелы пускали, так они дугой тучами сверху на наших летели да в глубине строя урон наносили. Много воинов моих лучники их положили. А всадникам с саблями да копьями и подступиться не давали. Молодец, боярин! Выручил огненным боем! Вернусь – непременно пищальниками займусь!
Надо будет и мне учесть на будущее некоторые вещи. Горький опыт боевой дорого стоит – жизни воинов!
Поговорив еще немного о приятном – трофеях, мы распрощались и поехали дальше.
В стане главного воеводы было многолюдно. Проезжали конные, поодиночке и десятками проходили строем пешие. Недалеко от княжеского шатра, у деревянной коновязи, оставили коней. Стоявшие у входа ратники преградили дорогу:
– Кто таков?
– Воевода сводного полка боярин Михайлов, к князю.
