— Нет уж, иди туда, откуда пришел, и там выражайся, — сказала быстро очнувшаяся Мелания.
— А культура-то где? — сокрушенно сказал обиженный разбойник. — Э-эх, культура, сдохла ты до ее рождения.
— Тебя как звать? — спросила Мелания.
— Для человеческого обхождения зови меня дядей, то есть Витей.
— Так вот, Витя. Культурные люди если сделают какое одолжение, то через минуту не просят чего-нибудь взамен. Иначе поступок не засчитывается. Любовь с производственной необходимостью не сочетается, поверь мне.
— Ты ж петуха пленила, и он жизнь за тебя положил. Ты ж умеешь быть не только смотрящей в прицел, но и вежливой, ласковой, — начал увещевать дядя Витя, но он уже был на десятом этаже совсем один.
Блок 13
«Оболочка способна к самостоятельному поведению? Не побоимся сказать „Да“. Искусственный ли ее интеллект? Пусть обижаются гордецы — но естественный, как у нас. Ведь мышление такого качества не закладывалось проектировщиками, а появилось в результате внутреннего развития. А естественное и самостоятельное не может действовать без различения: „приемлемо — неприемлемо“, „хорошо — плохо“, даже „приятно — неприятно“. И оболочки любить умеют, как объявил бы классик».
За пазухой бибикнул терминал. Только надо было вводить мысли в нормативное русло, как опять остановка. Освальд недовольно посмотрел на экранчик. Там сновал проклятый мужичонка. «Чего уставился пупырышками? Сейчас твоего дружка повяжут», — известил экранный деятель. Атас, модуль-ниндзя «К2»! Вот союзничек-то прилепился сомнительный. Освальд нервно заерзал. Ведь он секретный агент. Однако спокойно вычислен, как обычный аспирант. Но Освальд вспомнил то, о чем думал-гадал в последнее время, и лицо его обрело обычное снисходительное выражение. Просто показался перед ним главный консультант оболочек по аномальной информации и, по совместительству, друг человека. Зачем удивляться наклонностям «Кулибина-2», такую уж тот нашел экологическую нишу.
Освальд покинул стены из мореного дуба университетской библиотеки, по дороге в гостиницу постарался видоизмениться. Лицо скрыли смоляная борода и нос типа «руль», глаза, с помощью контактных линз, стали как сливы. Светлый чуб скрыла розовая чалма. На этакую живописную физиономию у него и документ имелся со времен охоты на сикхского электронного террориста, который уничтожал в базах данных всякие упоминания об индуистах. «Поезжай по Восьмой Храмовой», — опять проявилась программа-ниндзя. Ну, на это его можно уговорить. Освальд заметил: Восьмая Храмовая характерна тем, что по ней газует автомобиль с групзахами, ничем не отличимый от катафалка. Агент Фалько раскрутил турбину своей «Рашн-тройки» и обошел бодрую «похоронную команду». На ближайшем перекрестке он метким выстрелом расколол зеленую лампочку у светофора, отчего позади выросла тяжелая пробка, поглотившая групзахов. Те выбегали из машин, играли погребальные мелодии, грозились гробом, но никто не собирался их пропускать.
Дядя Витя открылся пытливому взгляду в пивзале тридцатого этажа отеля. Элегантные усы-щеточки намокли и опять стали сосульками, под носом было мокро, глаза порозовели. В подавленном состоянии дядя Витя отхлебывал одним глотком по пол кружки.
— Ты что ль, Фан Фаныч? Или Хан-Султан какой? — произнес дядя Витя, промокнув рот рукавом, и тяжело икнул.
— Ну, я, я.
— Пришел администратор, — сказал тот, сдувая пену с пива, — совсем вдруг. И еще кто-то. Должно быть, бесы меня ущучили. Я администратора не трогал, вначале. Только плюнул ему в блюдце. Тому, второму, дал папахой по зенкам — и тикать. А вот коробочку твою выронил, когда размахивался. Стал большим, из пасти крылатая змея вылетела и полетела тебя искать. Покуда она тебя из камня выволакивала, администратор за мной увязался. Кажется, я ему, горемыке, сапогом промеж ног впаял. Я вроде не очень сильно.
— Ты при встрече у него спроси, что ему «кажется».
Агент и поднадзорный сели в лифт, спустились на первый этаж. Двери кабины раскрылись еще чуть-чуть, а они увидели, что здесь им делать нечего. Групзахи все же пробили пробку своим катафалком и теперь входили через главный, а возможно, и через другие входы, снова сильные, уверенные в себе. Их пиджаки топорщились от приспособлений для знакомства с интересными людьми.
— Нет, пожалуй, на улице плохая погода, — Освальд торопливо нажал на кнопку двадцать восьмого этажа, а затем лезвием ножа сковырнул кнопочную панель. На ней в гнезде сидела управляющая кристаллосхема, которую он переложил в свой карман. Оставалось только пристегнуть терминал и ввести давно знакомый код доступа.
— Кощей приказал каменному лесу сомкнуть ряды и нас расплющить, — «порадовал» дядя Витя.
— А мы подпрыгнем, — профессионально усмехнулся Освальд и, прощупав коды движения кабины, загнал два других подъемника на последний этаж. Он вложил в быструю память системы модуль «кукушка» и остался доволен операцией. Теперь эти лифты каждые шестнадцать миллисекунд посылались наверх, и буфер обращений к ним заполнился на ближайшие полчаса.
— Сейчас начинается высший пилотаж, — предупредил Освальд и начал управлять единственным оставшимся на ходу экипажем. Всякий раз, когда лифт тормозил на каком-нибудь этаже и в кабину заглядывали посторонние люди, дядя Витя их быстро отваживал. Кому плюнет в рот, кому пригрозит «козой» в глаза. Люди отшатывались в позорном испуге, женщины визжали, а лифт с пассажирами, нанеся травму нервной системе, следовал намеченным курсом. Внезапно кабина замерла, «штурман» дал полный вперед, но по молчанию машины понял — приплыли:
— Твой Кощей прибег к последнему лекарству от нас, питание вырубил.
— Где мы? — тревожно прислушиваясь, спросил пассажир дядя Витя, внезапно ставший узником.
— Висим между сороковым и сорок первым этажом, — разъяснил Освальд, все больше расстраиваясь.
— Эх, был бы парашют, — протянул сельский мечтатель. — А Кощей вон высунулся, смотрит.
— Помаши ему ручкой, скоро свидишься, — Освальд погладил руками стенки кабины и сказал для передышки. — Говорят, сейчас в моде просторные гробы. Заставляем ждать катафалк, нехорошо, Виктор Васильевич.
— А у нас в деревне Пахомыч вначале помер, а потом ожил, когда Петька догадался ему пятки прижечь, — с готовностью поддержал тему дядя Витя.
— И мы прижгем пятки, только не Пахомычу, — вдруг обрадовался Освальд. Он выдернул несколько листиков из записной книжки, свернул в трубочку и, запалив, поднес к пожарному датчику. Сразу заблестела надпись на потолке: «Аварийный выход».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
