Баратов обернулся, увидел спокойно стоявших учительниц и решительно подошел к ним.
— Извините, что я вас беспокою, — начал он, не снимая очков, — но мне кажется, что это ваши ученицы, которые стоят в конце площади. Посмотрите, к ним подошел какой-то неизвестный мужчина и угощает их мороженым. Я боюсь, что он может причинить им какой-то вред.
— Где, — испугалась учительница, — что вы говорите?
— Посмотрите туда, — показал Баратов.
Она посмотрела в другой конец площади. Затем неожиданно улыбнулась и сказала:
— Ничего, это не страшно.
— Как это не страшно? — не понял Баратов. — Вы лучше пойдите и приведите их сюда, отберите у них мороженое и объясните девочкам, что нельзя разговаривать с незнакомыми людьми на улице.
— Мы сами разберемся, — поморщилась учительница, — не нужно так волноваться.
— Что вы такое говорите? — разозлился Вениамин. — Посмотрите, он взял одну из них за руку. Немедленно заберите обоих девочек и возвращайтесь сюда! А я найду сотрудников милиции.
— Не нужно так нервничать, — пояснила учительница, — никуда он их не заберет. Вы же видите — он угощает их мороженым.
— И вы всегда разрешаете неизвестным мужчинам угощать ваших учениц мороженым?
— Неизвестным не разрешаем, а ему разрешаем, — отрезала учительница.
— Я могу узнать почему?
— Можете. Мы его знаем, он работает на консервном заводе бригадиром.
— И поэтому вы разрешаете ему трогать ваших девочек? — изумился Баратов.
— Не нужно так говорить. Никто никого не трогает. Это их родной дядя, брат их матери. Когда она не может за ними заходить, он обычно приезжает на своей машине и забирает девочек. И вообще, не нужно так переживать, у нас все под контролем, — пояснила учительница.
Баратов пробормотал извинения и отошел. Он понял, что ошибся. Моралист нашелся, зло подумал он. Девочек решил спасать — а сам приехал сюда насиловать и убивать свою знакомую. Интересно, кто защитит ее от настоящего насильника, каким является сам Вениамин. Он снова уселся на скамейку. Эта простая мысль его так поразила, что он даже помотал головой, словно отгоняя видение. Какое право он имеет вмешиваться в судьбу этих девочек, если сам сделал сиротами столько детей? Как смеет он думать о морали, если сам совершает аморальные и дикие поступки?
Чтобы не смотреть больше на этих девочек и их дядю, Баратов поднялся и пошел к гостинице. В этот день он не обедал. Позвонил Ирине и сообщил ей, где остановился. В пять часов четыре минуты она появилась в холле отеля, одетая в кремовое недорогое платье. На ней были телесные колготки, открытые туфли-лодочки, на плечи накинута шаль. Было заметно, что она успела забежать к парикмахеру и даже сделать прическу, опоздав на несколько минут.
Она не узнала его, даже когда он шагнул к ней, снимая темные очки. А узнав, протянула руку, счастливо улыбаясь. Потом они пили кофе в небольшом баре отеля, и он вдохновенно врал, рассказывая ей о своей поездке в Индию.
— А вы изменились, — неожиданно произнесла она, — у вас глаза теперь живут отдельно от лица. Они стали немного другими.
— Хуже или лучше?
— Не знаю. Но они живут своей жизнью и никак не связаны с лицом.
Вениамин заказал шампанское, и Ирина согласилась выпить бокал. Они еще о чем-то говорили. Женщина успела рассказать о своих учениках, которые с увлечением изучали ее предмет. Баратов смотрел на ее горло, на пульсирующую голубую жилку, и думал о чем-то своем. А потом предложил ей подняться в его номер. И она согласилась, не кривлясь, не кокетничая, ничего не спросив и не оговаривая какие-то условия. Просто кивнула и поднялась, словно они были знакомы тысячу лет. Когда они поднимались по лестнице, Ирина споткнулась, и Вениамин успел схватить ее за плечи, когда она едва не свалилась на него. Оба смутились, как школьники, которых неожиданно застали за чем-то неприличным.
Потом они поднялись к нему в номер, и он предложил снова выпить шампанского на брудершафт. Она легко согласилась. С ней вообще было легко и приятно, как когда-то с Катей. Они чокнулись, переплели руки и сделали по нескольку глотков шампанского. А потом поцеловались. Целовалась она, как школьница, одними губами, не давая языка, словно опасаясь проникновения. Он вдруг с ужасом подумал, что она могла быть девственницей.
Несколько смутившись, Баратов включил телевизор, направляясь в ванную комнату, чтобы успокоиться, приготовить специальную маску из хлороформа и вернуться в комнату. Ирина осталась сидеть на стуле, рядом с телевизором. По российскому каналу шли новости. Неожиданно в новостях объявили, что снова покажут сбежавшего опасного преступника. Вениамин как раз вышел из ванной, когда его фотографию показывали по телевизору. Она сидела, словно окаменев. Никаких сомнений не оставалось: она его узнала. Он сделал несколько шагов по направлению к ней и замер у нее за спиной.
— Мы обращаем особое внимание на этого преступника, — сказал диктор, — и еще хотим предупредить всех молодых женщин, которые могут его знать. Обратите особое внимание на своих подруг, которых зовут Ирина Торопова.
Она не вздрогнула. Зато вздрогнул Баратов. Этого не могло быть! Откуда они узнали, что он знаком с Ириной? Или им удалось влезть в его голову, каким-то образом читать его мысли. Но тогда почему они разрешили ему сбежать? Ирина медленно повернула голову и посмотрела на него. В ее глазах стояли слезы. Она ничего не спросила, только смотрела на него. Вениамин не мог вынести этого взгляда и, шагнув к ней, резко закрыл ей лицо маской, пропитанной хлороформом.
Через некоторое время Ирина открыла глаза. Она уже лежала на кровати, раздетая и связанная. Баратов бережно снял колготки, словно она должна была снова надеть их; стащил всю одежду, стараясь не порвать ее. Женщина сразу поняла, что сейчас произойдет.
— Это ты убийца? — Она не испугалась, не заплакала. Только спросила.
Он молчал, стараясь не встречаться с ней глазами. Рядом лежал скотч, если Ирина закричит. Но она не кричала. Только смотрела на него потемневшими глазами. Баратов отвернулся, сжал зубы. Нужно развязать веревки и отпустить ее. А потом уехать отсюда навсегда. Он не выдержит этого взгляда. Но вместо этого Вениамин начал раздеваться. Он все еще ждал, что Ирина попытается дернуться, закричать, позвать на помощь, чтобы сразу заклеить ей рот скотчем. Но она молча смотрела, как он раздевается.
Наконец, раздевшись, Баратов подошел к ней. Ирина по-прежнему смотрела ему в глаза. Он разозлился. Ни одна женщина так себя не вела. Почему она не кричит? Неужели не понимает, что сейчас будет.
— Зачем? — неожиданно спросила Ирина. — Я же пришла сама. Зачем тебе это нужно?
Рассказать ей историю своей жизни? Как погиб отец; как его самого заразила Тина; как у матери не хватало денег на дорогие лекарства; как ему изменяла Катя; что случилось с ним во время службы в Таджикистане… Это будет долго — и неправда. Он сам этого хотел. Ему доставляло удовольствие ощущение его силы.
Он неловко лег рядом, все еще надеясь, что она будет дергаться, кричать, плакать, умолять о пощаде. Но она молчала.
— Делай что хочешь, — тихо предложила она, — только не убивай. У меня мама больная лежит, она меня ждет. Только не убивай.
Баратов понял, что она не будет кричать. Раздвинул ей ноги, наваливаясь всем телом. Ирина легко застонала. Если она не будет дергаться, у него ничего не получится.
— Давай, — сказала она, — только осторожно. Это у меня в первый раз.
Напрасно она это сказала. Теперь у него тем более ничего не получится. Он поднялся и сел рядом с ней на кровати.
— Что? — спросила она. — Что случилось?
— Не могу, — глухо ответил он, — не могу.
— Как тебя зовут на самом деле? — поинтересовалась Ирина. — Только честно.
— Ты же слышала. Вениамин.
— Значит Бенджамен, как у американцев. Мне всегда нравилось это смешное имя.
— Почему смешное?
— Не знаю, но нравилось, — призналась Ирина.
Он ничего не сказал.
— Я тебе помогу, — неожиданно предложила она, — ты только успокойся. Можешь развязать мне руки, я все равно не убегу.
Он обернулся. Затем поднялся. Взял перочинный нож и разрезал веревки. Она осталась лежать на кровати. От ее тела исходил аромат полевых цветов. Ему хотелось наклонить голову, зарыться в нее и никуда не уходить.
— Успокойся, — снова сказала она, — я знаю, что ты нормальный человек. Ты не убийца. Не нервничай. Повернись ко мне.
Баратов усмехнулся. Кажется, она его еще и успокаивает. Чем-то она похожа на Катю, только у той вечно было глупое выражение лица, а у этой такие наблюдательные и все понимающие глаза…
Вениамин тяжело вздохнул. Ирина погладила его по спине. Он обернулся, снова посмотрел на нее. Она протянула руки и прошептала:
— Иди ко мне…
