– Тут нет ничего удивительного, вы же знаете. Она же всегда на него западала. Потому и не уходит в какое-нибудь более достойное местечко. А предложения были, я даже помню одно, гораздо мощнее, чем наши, – он огляделся, – фанерные катакомбы.
– Да, так мне и передали.
– Так и есть. – Он вдруг стал немного печальным. – Ее подводит то, что она очень… цельная девушка. Ложь, даже в собственных интересах, ей не свойственна.
Меня должна была насторожить эта его грусть, но я не придал ей особенного значения. Тем более что у моего собеседника все менялось чрезмерно быстро, и я не верил ему. Хотя, конечно, начинать опросы следовало с него, что я и делал.
– Значит, она могла уйти из Прилипалы в любой момент, но не уходила из-за Барчука. А он?
Он кивнул, но тут же был вынужден потянуться за салфеткой. Это в самом деле был великолепный способ отгораживаться от собеседника.
– У него более сложно. Он то вспыхивает, то остывает. Он очень дерганый и не очень верный.
Я покачал головой, это было мне знакомо.
– Но на этот раз он выволок ее из-за стола, предложил поездку в горы, и она согласилась?
– Она всегда соглашалась, они уже пару раз так уезжали, когда ему хотелось именно таким образом провести время.
– То есть это не было чем-то необычным ни для одной из сторон этого… гм, альянса?
Он снова растянул губы улыбкой из порнографического журнала.
– Если вы подразумеваете не слишком высокую нравственность такого времяпрепровождения, то совершенно правы.
– А когда здесь работала Веточка, они были соперницами?
– Конечно. Они же были две девицы в окружении парней и, безусловно, соперничали. Хотя… – он помялся, – внешне все выглядело вполне дружелюбно. До открытого выяснения отношений, конечно, не доходило.
Я вспомнил глаза Запашной, когда мы в ресторане говорили о Веточке, и почувствовал фальшь. Едва я начинал вникать в слова, которые произносил этот типчик, который уютно устроился передо мной с тазом горячей воды, у меня прямо закладывало уши. Хотя я не очень музыкален, мне начинало казаться, что мне вой бензопилы нагло пытаются выдать за пение скрипки.
Я разозлился снова, уже в который раз. Он это почувствовал. Я процедил:
– Послушай, Костя, все может быть гораздо сложнее, чем ты тут мне выписываешь. Они могли дружить – Веточка и Клава, одна из них могла отступить, потому что считалась с чувствами подруги…
Я поднялся, прошелся по кабинету. Нужно было, кажется, попробовать еще раз.
– Костя, мне не кажется, что ты говоришь дело. Попробуй еще раз. Помимо личных, тут были какие-то другие отношения? Например, служебные или формально-приятельские?
– У Барчука с Клавой?
– И у него с Клавой, и у него с Веточкой?
Он посмотрел на меня, как на придурка. Может, я и в самом деле спрашивал о чем-то, чего не бывает на свете? Например, о дружбе начальника и подчиненной? Или я неправильно задал вопрос?
– Подумай, не могла Веточка – или Клава – узнать о Барчуке что-то такое, что поставило бы его в неприятное положение. Например, перед владельцами вашей конторы, о которых тебе, как ты говорил, ничего неизвестно.
Он наконец-то понял.
– А, так вы хотите узнать, не шантажировала ли Клавдия чем-то… Нет. Она из той породы исполнительных девушек, что на работе переступят через труп в кабинете шефа и даже не подумают, что на этом можно выторговать себе какие-нибудь привилегии. – Он хмыкнул, его развеселила придуманная им аналогия. Он подумал еще немного. – Вот в чувствах всяких или в игре типа любит-не-любит она действительно разбиралась. Но тут Барчука невозможно шантажировать, он не женат.
– А Веточка?
– Она не стала бы шантажировать, а приготовила бы материал…
Мы оба замерли, пораженные его словами. Причем мне показалось, он сам здорово испугался своей догадки. Вернее, испугался того, что эта догадка попала ко мне.
– Нет, я хотел сказать… – начал было он, но я не дал ему договорить.
– Значит, материал мог быть?
Он развел руками так энергично, что вода в тазу слегка плеснулась.
– Но ведь материала нет.
– Откуда ты знаешь?
Он серьезно и почти жестко посмотрел мне в глаза.
– Если бы он был, он бы давно уже всплыл. Да я бы сам, если бы он был, дал ему ход. Пусть даже для этого пришлось бы…
Он умолк.
– Ну, договаривай, – подбодрил его я. – Пусть даже для этого пришлось бы утопить Барчука – это ты хотел сказать?
Он не сделал ни одного жеста, подтверждающего мои слова, но и не отрицал ничего. Я внимательно посмотрел на него и понял, что на этот раз он говорил правду. Такой не остановится. Вот только было еще одно соображение…
– Да, – сказал я раздельно, – ты бы дал ход уже подготовленному материалу. Но для этого нужно не сидеть в тазу с кипятком, а бегать. Таз – это только для литераторов, как я слышал, а в твоей профессии полагается как-то иначе добывать результат.
Глава 38
Я почти час ходил по Прилипале, разговаривал с людьми, представляясь сотрудником особого подразделения секьюрити, что и давало мне возможность избежать нежелательных расспросов.
Но почти никто ничего не мог сказать ни о Клавдии, ни о том, как именно она исчезла в свой отпуск. Предположение, что ее отгулы странно совпали с отсутствием Барчука, вызывало кривые ухмылки, но в них было не больше информации, чем в рисунке обоев на стенах этого заведения.
Наконец мне это надоело, да и время поджимало. Мне еще следовало вернуться в дом Аркадии, вооружиться, выучить район предполагаемых боевых действий и успеть засесть в засаду до прибытия ментов, которые, вероятно, по своей очень крепкой традиции займут позиции за два часа до операции, то есть к десяти вечера.
Поэтому я просто прошел к секретарше, сел напротив, убедился, что все посетители, которые могли шататься по коридору, распихались по кабинетам, и сказал напрямик:
– Значит, так, вы – моя последняя надежда.
Девушка смотрела на меня с опаской. Но в ее глазах читалось и заметное любопытство, к тому же я ей нравился, она не чувствовала, что я был опасным, а значит, разговор у нас мог получиться.
– Разве бывает, чтобы секретарь исчез со своего места, а никто даже предположительно не знал, куда именно он подевался?
Она улыбнулась, совсем не к месту, и тряхнула кудряшками.
– Нет, конечно. Это невозможно, – ответила она. – У хорошего секретаря такая куча знакомых, что кто-то обязательно что-то знает.
– А если все происходит внезапно, в течение пары часов?
Она снова мотнула головой.
– Тогда знает подруга. Не бывает такого, чтобы подруга не знала всего.
Я подумал, достал записную книжку и накрутил номер телефона Клавдии. Когда в трубке раздался незнакомый голос, я мигом представил себе одинокую женскую фигуру, которая ждала Клавдию ровно в десять из ресторана в большом окне хрущевки на третьем этаже. И голос и фигура вполне совпадали.
– Здравствуйте, я с работы вашей дочери, – представился я. – У меня возникла чисто рабочая проблема, которую можно разрешить только с участием Клавы. Вы не скажете, когда она вернется?
– Она сказала, что путевка недельная, но если все будет хорошо, они еще прикупят пару дней. Так что раньше начала будущей недели я ее не жду.
– Вы сказали – они? Значит, она поехала не одна?
– Нет, там будет целая компания. У нее очень много друзей, и они часто выезжали в прошлом…
– А она не сказала, будет ли в этой компании Федя Бокарчук?
Голос в трубке стал суше.
– Послушайте, какое вам дело до того, кто будет в этой компании? Если это не относится к работе, то почему вы спрашиваете об этом?
– Бокарчук – шеф нашей конторы, мне хотелось знать… Ну, впрочем, это неважно. Еще один вопрос, она не оставила адрес, куда направлять ей какие-нибудь запросы, если они появятся?
– Девочка всего лишь секретарь. Какие могут быть запросы? Вы не могли бы пояснить?..
– Большое спасибо, извините за беспокойство, – я положил трубку.
