такое? Она должна была быть той, на кого я равнялась. Она должна была быть на моей стороне.
— Почему бы тебе тогда не оказать честь? Раз уж у тебя так хорошо получается. А меня оставь в покое. — Я вырвала свое запястье из рук отца и отступила назад. — Не заставляй меня устраивать сцену. Ты должен знать, какой силой я теперь обладаю как госпожа
Кэйн. Ты лишил меня ее как Торре, но, видимо, забыл, кому именно ты ее передал.
Угроза в моих четких словах очевидна.
У могущественного мужа есть много преимуществ, и я использую каждое из них.
— Ах ты, соплячка! — Отец делает шаг вперед, поднимая руку ко мне.
Я быстро отступаю назад, и его ладонь пролетает сквозь воздух, пропуская меня. Я кашляю, пытаясь сдержать смех, бурлящий внутри меня.
Мне не нужен Ремо, чтобы помочь мне бороться с отцом. Мне нужна только эмоциональная поддержка, когда я понимаю, что теряю представление о реальности и проваливаюсь в маленькое черное пространство, в котором живут мои монстры.
Лицо отца мрачнеет, плечи вздымаются и напрягаются. Он начинает говорить мне какую-то чушь, но я его не слушаю. Я натягиваю на губы улыбку и переключаю свое внимание на проходящих мимо людей. Я даже машу некоторым из них рукой.
Мой отец не может здесь ничего сделать. Не на глазах у стольких людей, средств массовой информации и того самого человека, который ему так нужен.
—.. И я не могу поверить, что ты не хочешь выполнить мою просьбу. Я твой отец!
Наконец-то я заметила Ремо. Он пробирается ко мне сквозь толпу. Группы расступаются перед ним, как Красное море. У него убийственный вид, его жесткие глаза устремлены на моего отца, который все еще изрыгает на меня бред. Шаги Ремо ускоряются.
При виде его на моем лице загорается искренняя улыбка, и все остальное уже не кажется таким важным.
Фотографии, которые мы сделали на улице для прессы, папарацци, сходящие с ума при нашем появлении. Это то, на что мы оба подписались. Это часть цели нашего брака, но я чувствую, как частички моего сердца теряются в лабиринте, который представляет собой Ремо, и я больше не могу их найти.
Глаза Ремо устремлены на меня, и по мере того, как он подходит все ближе и ближе, во мне нарастает предвкушение.
Краем глаза я замечаю, как отец делает шаг ко мне. Эмброуз тоже делает шаг навстречу. Во мне проносится смятение, но затем я чувствую его. Ледяная струйка по позвоночнику.
Чувство, которое разрушало мою жизнь последние три года. Я отвожу взгляд от Ремо и ищу глазами толпу и большой зал.
Сердцебиение учащается, все расплывается. Ничто не бросается в глаза. Я обхватываю себя руками за талию.
Ремо в нескольких шагах от меня, и мой отец вот-вот что-то скажет.
Я не могу дышать.
Свет внезапно начинает тускнеть. Пришло время для моей речи, чтобы закончить вечер, но все слишком сильно. Слишком громко.
Мои глаза шарят по сторонам. Я не в безопасности.
Я поворачиваюсь. Нужно бежать.
По узкому коридору, ведущему к запасному выходу, спиной ко мне идет фигура в капюшоне.
Фигура… это он.
Он здесь. Мой преследователь.
Я дышу слишком быстро. Я не вижу ничего, кроме него.
Нет.
Он здесь.
Наблюдает за мной.
Ему удалось проникнуть внутрь.
Нигде от него не укрыться.
Мужчина останавливается и медленно поворачивает голову. Я вижу его злобную ухмылку, и страх сжимает мое горло. Мое дыхательное горло закрывается. Я не могу получить достаточно кислорода.
Мое зрение чернеет по краям. Темнота медленно начинает овладевать мной, пока я смотрю, как он уходит.
Как он сюда попал?
Ка-Камари.
Где Камари?
Рука касается моей спины.
Я отшатываюсь, и из моего рта вырывается негромкий крик. Я топчу ногой Эмброуз, и она вскрикивает. Я моргаю и смотрю на нее, пытаясь сосредоточиться.
Мой отец выглядит потрясенным, затем спрашивает ее, что случилось.
Я снова спотыкаюсь. Рука скользит по моим плечам. Я напрягаюсь, но вокруг меня пахнет знакомым одеколоном. Меня поворачивают и ведут прочь.
Основное освещение выключается, кроме тусклого света на манекенах, и толпа затихает.
Рука на моем плече мягко сжимается, и я выпускаю самый длинный вздох, который когда-либо задерживал.
Моргая и глубоко дыша, я трясу головой и силой натягиваю на лицо улыбку.
Только тогда я поднимаю глаза на своего мужа.
Ремо. Он стоит рядом со мной в углу и смотрит на меня сверху вниз.
— Ремо, прости меня. Я просто испугалась и… — Я пытаюсь быстро придумать оправдание, но горло забивается. Я сглатываю, но мне больно.
Его рука обхватывает мою шею, и он наклоняет мою голову вверх. Я встречаюсь с темными глазами монстра, которого так долго хотела.
Слезы наворачиваются на глаза, но я расширяю их и сжимаю губы, чтобы они не могли вырваться наружу.
Я должна оставаться сильной.
Сжав руки в кулаки, я усилием воли заставляю пульсирующую в руке боль сдержать слезы. Мне нужно забыть о человеке, которого я только что видела, и о переполняющих меня эмоциях.
Я думала, что я не слабая. Что я делаю, едва не плача, в зале, полном партнеров Ремо?
Ремо все еще хмурится, но это успокаивает. Мне не нужно, чтобы он мне улыбался. То, что он ведет себя как обычно, успокаивает меня.
Это странно, потому что человек, который хмурится на меня, действительно не должен этого делать.
Ремо сжимает мои руки уже второй раз за сегодняшний день. Сердце замирает при мысли о том, что я кому-то небезразлична. Медленно я разжимаю кулаки и кладу свои руки на руки Ремо. Он поглаживает тыльную сторону обеих моих рук, вперед-назад. Взад-вперед.
Он медленно опускает свои губы, пока они не оказываются прямо на моих, почти касаясь их.
— Глубоко вдыхай, — пробормотал он.
Я вдыхаю.
— И
выдыхай.
Я отпускаю дыхание, закрываю глаза, чтобы не видеть всего этого.
Я повторяю это, пока его мягкий голос обволакивает меня, как самое уютное одеяло.
— Хорошая девочка, — бормочет он, целуя меня в шею. Я открываю глаза. Он пылает едва сдерживаемым огнем.
— А теперь скажи мне, кто это был? — Его рука возвращается к моей шее.
Она сжимается, но не для того, чтобы перекрыть мне воздух, а для того, чтобы побудить меня поднять на него глаза. Слова уже на кончике моего языка. Он требует моего внимания, и ему нужно все, поэтому я не стану ему лгать.
Я могу справиться с отцом. Я делала это на протяжении последних двадцати девяти лет и буду
