Пилецкий перестал молиться и, растолкав нас, высунулся наружу.
– Вот он, наш ангел-спаситель! – радостно закричал он. – Не зря я Господу молился!
Затаив дыхание, следили мы за ее продвижением к нам. Что-то нечеловеческое было в ее ловкости. Может быть, она из цирковой семьи?
И вот она уже стоит прямо над нами.
– Сейчас будет самое сложное, – сказала она, и в ее голосе не было ни тени страха. – Потому что все зависит от вас. Возьмите большое покрывало, сверните в жгут и высуньте в окно.
Пилецкий бросился к дивану, и через несколько секунд жгут из покрывала уже свисал из окна.
– Держите крепко, очень крепко, – сказала Ева. – Готовы?
– Да! – заорали мы.
– Держите, – повторила она и соскользнула с карниза.
В самом начале падения она с ловкостью кошки неуловимым движением развернулась лицом к стене, а миг спустя уже висела, уцепившись за покрывало.
– Тяните! – крикнула она.
Секунда, две, три… Она спрыгнула с подоконника на пол, прямо в кипяток ногами и спокойно сказала:
– Тут есть вода. Это хорошо.
7
– Как ты смогла?! – закричал я, а со мной одновременно завопил Боб:
– Где Петруччио?!
– Петя в безопасности, – ответила она торопливо. – Объяснять нет времени.
Она уже металась по комнате, сдергивая на пол постель и вываливая из шкафа запасные одеяла, покрывала и простыни… Она потопталась по ним, чтобы они побыстрее промокли.
– Ты и ты, указала она на Чуча и Пилецкого, – завернитесь в это. С головой! – она подала им мокрые тряпки. – Быстрее!
Они беспрекословно повиновались, превращая себя в нелепые, испускающие пар, коконы.
– Ты, – кивнула она Бобу, – закроешь за мной дверь. Потом вы оба завернетесь также. Да! Снова так же высуньте из окна жгут, я вернусь по карнизу! И ждите!
С этими словами она шагнула к двери, распахнула ее, затем, словно маленьких детей, одного под левую руку, другого под правую, подхватила Чуча и Пилу, легко приподняла их и ринулась в огонь.
Я смотрел во все глаза. То, с какой легкостью поволокла эта хрупкая девушка двух взрослых мужчин, было еще более нереально, чем ее ловкое хождение по парапету.
Впрочем, я быстро понял, что к чему. Я вспомнил все, что читал о супердопингах. Человек принимает такой препарат, и его скрытые физические возможности выплескиваются наружу. Он способен свернуть горы в буквальном смысле слова. Официальной медициной супердопинги запрещены, ведь чуть ли не каждый второй, кто принимает их, гибнет, а оставшиеся в живых становятся инвалидами. Исключения бывают, но они уникальны и лишь подтверждают правило. Но, все-таки, находятся, чрезвычайно редкие, правда, придурки-камикадзе, всегда таскающие супердопинг с собой. На всякий случай. Вроде тех, кто всегда имеет при себе ампулу цианистого калия.
Боб захлопнул дверь, но толку от этого было уже мало: огонь вторгся в нашу комнату, горели обои на стенах, мебель, да и сама дверь. Громко матерясь, Боб схватил с пола мокрое одеяло и принялся тушить. Я же проклинал себя за беспомощность, не представляя, как бы я мог опустить в кипяток босые ноги.
Бобу удалось забить огонь, он снова помакал одеяло в воду и бросил его мне:
– Заворачивайся!
– Она вернется? – совсем по-детски спросил я.
– Раз она смогла все это, то сможет и вернуться, – резонно сказал он и, зачехлившись с головой, уселся рядом со мной. Еще одно одеяло он перебросил через подоконник.
Со стороны коридора раздался грохот, по-видимому, обвалились какие-то переборки. Из соседних окон разом повысовывались языки пламени. Одновременно с этим с улицы донесся вой пожарных машин, и я увидел вдалеке мчащуюся их вереницу. А чуть позже раздался и стрекот лопастей вертолета. Но в этот миг мы снова увидели Еву, выползающую на карниз. Правда, если бы мы не знали, кто это, мы бы вряд ли узнали ее.
Так же, как и в прошлый раз, она быстро продвигалась в нашу сторону. Стало видно, что ее одежда превратилась в лохмотья, что у нее нет волос, а голова и лицо стали сплошной обгорелой бурой маской… Я отвернулся. Я не мог этого видеть. Быть спасенным такой ценой?! А как я потом буду жить?
Сверху раздался хриплый каркающий выкрик, и голос Евы я узнал с трудом:
– Держите крепко!
Мы вцепились в одеяло. Вновь раздался грохот, наша дверь сорвалась с петель, и в комнату вломился огненный вихрь. Жар был нестерпимым, волосы на голове трещали… Одеяло в наших руках дернулось, и из-за окна послышалось:
– Тяните!
Монстр выбрался на подоконник и прокаркал:
– Приготовьтесь!
Мы плотнее закутались в горячее мокрое тряпье, и тут же сильные руки, больно сдавив, подхватили меня и понесли.
Я чувствовал, что тело мое горит и, наверное, во многих местах уже покрыто ожогами. Что-то сыпалось на меня, и я думал, не лучше ли было умереть сразу, не дожидаясь, когда лопнут глаза… Это длилось минуту… Десять… Час… Вечность!!! Я закричал, не в силах больше терпеть боль… И тут руки отпустили меня, и я упал на пол, основательно треснувшись обо что-то головой.
Я высвободился из раскаленной обгорелой тряпки и понял, что все не так плохо, как казалось. Да, ожоги, конечно, есть, но я жив, и со мной не стряслось никакой серьезной беды. Рядом, сбивая с одежды пламя, со стонами катался Боб. Освещалась эта картина всполохами огня, падавшими из окна.
Мы находились на площадке лестницы между этажами. Здесь было много дыма, но дышать уже можно было, и воспаленные глаза уже не резало так, как раньше… Мы были вне эпицентра пожара и дальше могли продвигаться своим ходом…
Но где Ева? Что с ней?
Что-то шевельнулось рядом со мной. Что-то, что сперва я принял за груду обгорелой ветоши и железа. Да, собственно, так оно и было. Я пригляделся, и у меня перехватило дыхание. Из этой бесформенной кучи поднялась тонкая поблескивающая лапка и стала обдирать дымящуюся обоженную плоть с металлического скелета, к которому была прикреплена. Приподнялся блестящий череп с одним уцелевшим круглым глазом. Уставившись на меня, это жуткое существо сипло прошамкало:
– Скоро огонь будет здесь. Бегите… Будьте счастливы.
– Ты – Ева? – догадался я, чувствуя одновременно, что мир становится все менее реальным.
– Да, – отозвалось оно. – Не смотри на меня… Я плохо выгляжу.
Да уж, это точно. Я усмехнулся, и реальность стала возвращаться.
– И правда, чего уставился?! – рявкнул Боб. – Роботов не видел? Я еще в комнате понял, что к чему. Хватай ее за ноги, и поволокли.
– Не надо, – прошамкало оно. – Я не хочу жить.
– А тебя никто не спрашивает, – резонно заявил Боб. – Поперли!
И мы поперли, поначалу обжигаясь о раскаленный каркас. Ноша была совсем не тяжелой, я без труда справился бы с этим и в одиночку, но тащить одному было бы неудобно.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
