– Ну, не сердитесь, – мягко сказал Кратов. – Мне тоже немного обидно. Однако проку от меня в этом деле еще меньше, чем от вас.
– Выманили из дома, насулили золотые горы – и бросили на самом пороге!..
Кратов пристально вглядывался в темный промежуток между глыбами. Колеблющиеся полотна пропали. Стояла глухая тишина.
– Командор, – осторожно позвал Кратов – ему никто не ответил.
Аксютин перехитрил его.
Усыпил бдительность своими причитаниями и, улучив момент, сбросил его руку со своего плеча, перепрыгнул через бортик. Спотыкаясь, почти побежал к развалинам.
– Назад! – зарычал Кратов.
Он не сразу нашарил клавиатуру управления, ткнул невпопад трясущимися пальцами, и «туатара» вместо того, чтобы одним прыжком настигнуть беглеца, шарахнулась назад. Ругаясь черными плоддерскими словами, Кратов остановил ее, вынудил помалу двинуться вперед…
Аксютин почти уже достиг прохода.
Из руин ему навстречу молниеносно вызмеилось тонкое сияющее жало, ослепительное на фоне глубокой бархатной темноты. Ударило в грудь и мгновенно втянулось обратно. Аксютин завертелся на месте, объятый призрачно-белым ореолом, и упал.
Ореол погас.
– Павел, – окликнул Кратов.
Он перебросил ногу через бортик. Может быть, еще обошлось? Все же скафандр, пусть легкий, но вполне прочный, способный защитить от многих неприятностей…
Жало снова выхлестнуло из-за камней. Не найдя новой жертвы, бестолково поплясало в трепетавшем вокруг него раскаленном воздухе и сгинуло. Теперь Кратов успел разглядеть, что же это такое. Узкий, как клинок шпаги, язык серебристого огня.
ОГОНЬ!
Кратов отшатнулся, словно перед ним разверзлась адская бездна. Зажмурился, вжался спиной в жалко заскрипевшее кресло. Пальцы сами потянулись к пульту управления – дать задний ход, бежать, бежать…
«Только посмей! Подонок, слюнтяй, падаль! Никуда ты больше не побежишь, понятно?!»
Кратов выдохнул из груди стылый, пропитанный страхом воздух. С трудом разлепив мокрые от пота ресницы, открыл глаза. Приподнялся с кресла.
Сверкающее жало уже дергалось в нескольких метрах от его лица. То ли не могло дотянуться, то ли просто припугивало. «Следите за мной? Дескать, сиди и не высовывайся, иначе как с Аксютиным?.. Ну нет, о меня вы сами обожжетесь».
Он поднял фогратор. Прицелился в проход между камней.
Жало нервно заметалось и уползло в темноту.
Кратов спрыгнул с платформы. Не опуская ствола, подошел к Аксютину. Держа под прицелом зловещие руины, свободной рукой обхватил ксенолога за пояс, поднял как набивную куклу.
Напади сейчас на него Серебряные Змеи – он стал бы легкой добычей, практически безоружный со своим фогратором без батарей. Но те не знали, что он целится в них из пугача.
Аксютин застонал.
– Сейчас, Павел, сейчас… – пробормотал Кратов, отступая к «туатаре».
9.Под вечер с галактической базы прибыл посланный за Аксютиным спасательный трамп.
Доктор Нанук, маленький, круглолицый, щелеглазый, при несолидно редких усишках и бороденке, бог весть каких лет, вошел в каюту, где лежал пострадавший. Поднявшемуся при его виде Кратову он кивнул как старому знакомому. Они встречались на базе. Нанук, по каким-то своим каналам – вероятнее всего, от «плоддерской бабушки» Славиной – проведавший о кратовском недуге, предлагал тому краткий, но по его уверениям исключительно эффективный курс психотерапии. Тогда Кратов ответил отказом, потому что обещанная краткость так или иначе подразумевала задержку всей миссии на неделю, что с позиций плоддерской чести было совершенно недопустимым…
Аксютин то ускользал в беспамятство, то открывал распухшие черные веки. Будто всплывал на поверхность из удушливой бездны. Губы его беззвучно шевелились, словно пытались сказать нечто чрезвычайно важное.
– Ого, – пробормотал Нанук, склонившись над Аксютиным. – Что же вы, нагишом по планете разгуливаете?
– Он был в скафандре, – мрачно проговорил Кратов. – Поэтому все ограничилось распределенным термическим шоком. Иначе он бы попросту спекся.
– А где же командор Дилайт? И ваш медик, Элул?
– На контакте, – кашлянув, ответил стоявший в дверях Вилга.
– На таком же? – с иронией осведомился Нанук. – Охо-хо… Лечить вас не перелечить.
– Это я виноват, – сказал Кратов. – Нельзя было отпускать его от себя.
– Конечно, конечно, – покивал Нанук. – Он же совсем несмышленыш, за ним глаз да глаз, а ты у нас большой мальчик, за всеми должен присматривать, – доктор махнул рукой, подзывая двух здоровенных драйверов, что смиренно торчали в коридоре. – Забирайте. Будем врачевать очередную жертву ксенологии…
Кратов, как сомнамбула, двинулся следом. Кто-то сильно, почти грубо сгреб его за плечо и встряхнул.
– Прекрати, – сказал Татор. – Доктор прав. Павел сам подставился. Ты не ксенолог, ты можешь не знать. А он знать обязан.
– Я это уже слышал однажды, – ответил Кратов. – На комиссии по Псаммийскому инциденту.
– И что же, ты всю жизнь намерен казнить себя за чужую глупость?
Кратов посмотрел на него бешеными глазами.
– От меня требовалось-то всего ничего, – сказал он. – Придержать его, когда он начнет брыкаться. Я его понимаю, мне ведь тоже хотелось туда. Но я бесполезен, а он так о себе не думал. Он вообще ни о чем в ту минуту не думал, кроме того, что на контакт, который он готовил и о котором мечтал, отправился Дилайт. А он остался в «туатаре» дурак дураком, потому что все считают его нелепым, беспомощным, ни на что не пригодным обитателем кабинетов и лабораторий… Нужно было удержать его, объяснить по-человечески. У меня были для того и слова, и сила, и реакция, и все что хочешь, но я упустил его.
– Прекрати, – повторил Татор в замешательстве.
– Это невозможно, Эл, – сказал Кратов, проводя ладонью по осунувшемуся небритому лицу. – Что значит – прекрати? Умереть мне, что ли?..
– Нехорошо, – произнес Татор осуждающе. – Мысли твои странные. И сам ты непонятный. Наверное, в детстве ты слишком часто защищал слабых. А потом быстро повзрослел и не успел осознать, что твои слабые давно стали сильными.
10.Кратов потерянно блуждал по опустелому кораблю.
Забредая на центральный пост, он обменивался короткими малозначащими фразами с Татором, что сидел в командирском кресле, как прикованный, и вглядывался, редко мигая, в неизменный, застывший пейзаж на экранах видеалов – переплетения кактусов на фоне курящегося мертвым дымом терминатора.
Каждые пятнадцать минут бортовой когитр вызывал Дилайта. Ответа не было. Человек с персональным браслетом, находясь в любой точке планеты, мог бы без труда связаться с кораблем и сообщить о своем самочувствии, о положении дел, или просто потрепаться о пустяках с теми, кто ждал его на борту. Но Дилайт молчал. Вот уже вторую неделю.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
