– Вы слышали, я думаю, чего требует от меня мистер Фарнеби.
– Да, милый.
– Я нахожу его чересчур корыстолюбивым, в высшей степени жестоким.
– О, Амелиус, не говорите так.
Амелиус вдруг остановился.
– Вы с ним согласны? – спросил он.
– Не сердитесь, мой дорогой. Я только нахожу, что он заслуживает извинения.
– В чем извинения?
– Он очень высокого мнения о вашем семействе и думал, что вы богаты. И… я знаю, вы сделали это неумышленно, Амелиус… вы обманули его.
Амелиус опустил ее руку. Эта настойчивая защита мистера Фарнеби вывела его из себя.
– Может быть, я обманул и вас? – спросил он.
– О, нет, нет! Как вы жестоки! – Слезы выступили на ее прекрасных глазах, тихие, милые слезы, не поднимавшие бури в ее груди и не оставлявшие неприятных следов на лице. – Не будьте суровы со мною, умоляла она, как беспомощное, большое дитя.
Иной мужчина мог бы устоять против этого, но Амелиус был не таков. Он схватил ее руку и нежно пожал ее.
– Регина, любите вы меня? – спросил он.
– Вы знаете, что люблю.
Он обвил рукой ее талию и, сосредоточив всю страсть свою во взоре, смотрел ей прямо в глаза.
– Вы любите меня так же нежно, как я люблю вас? – прошептал он.
Она любила его со всей маленькой страстью, на которую была способна. После минутного колебания она обняла его за шею и, наклонив его голову, прижала ее к своей груди. Ее полная, крепкая, мускулистая фигура дрожала, точно она была самой слабой женщиной.
– Дорогой Амелиус! – пробормотала она едва слышно. Он пытался заговорить, но голос изменял ему. Она совершенно невинно воспламенила в нем кровь. Он все крепче и крепче прижимал ее к себе, повернул ее голову и страстно покрывал лицо и губы ее поцелуями. Она не в силах была противиться ему, но его горячность пугала ее. Она вдруг высвободилась из его объятий: «Я не думала, что вы будете так грубо обращаться со мной». С этим нежным укором она повернулась и пошла по тропинке, ведущей к дому. Амелиус последовал за ней, умоляя простить его и пожертвовать ему еще пять минут. Он скромно свалил всю вину на ее красоту, жаловался, что не мог устоять против ее прелести. Когда же этот столь обыкновенный комплимент, не производил своего действия? Регина улыбнулась со свойственным ей добродушием.
– Обещаете вы прилично вести себя? – спросила она, и Амелиус обещал.
– Пойдемте в беседку, – просил он.
– Там очень уныло в настоящее время года, – благоразумно отвечала Регина. – Пожалуй, там мы озябнем, лучше походим.
И они стали мирно прохаживаться.
– Мне нужно поговорить с вами насчет нашего брака, – начал Амелиус.
– У нас еще много времени впереди, – сказала она, вздохнув, – успеем об этом подумать.
Он оставил ее возражение незамеченным и продолжал:
– Вам известно, что я имею пятьсот фунтов годового дохода?
– Да.
– Сотни тысяч ремесленников с большими семействами живут в довольстве с меньшими доходами, чем мои.
– Неужели, милый?
– И многие дворяне также. Викарии, например. Видите вы, к чему я веду, моя дорогая.
– Нет.
– Можете вы жить со мной в небольшом коттедже с хорошеньким садиком и с одной служанкой, делая два или три новых платья в год?
Регина как бы в экстазе подняла свои прекрасные глаза к небесам.
– Это звучит очень соблазнительно, – заметила она нежным голосом.
– А все это можно иметь на пятьсот фунтов годового дохода, – продолжал Амелиус.
– Можно, милый?
– Я рассчитал все необходимое и уверен в том, что говорю. Я сделал более, я разузнал, что можно быть уволенным от оглашения. Я могу найти квартиру здесь по соседству, и мы можем быть обвенчаны в Гарроу через две недели.
Регина вздохнула, раскрыла большие глаза и смотрела на Амелиуса с выражением недоверия и изумления.
– Обвенчаны через две недели? А что бы сказали на это дядя и тетка?
– Ангел мой, наше счастье не зависит от дяди и тетки, оно зависит от нас самих. Никто не имеет власти распоряжаться нами. Я мужчина, вы девушка в летах, мы имеем полное право вступать в брак когда захотим.
Амелиус произнес последние слова тоном оратора, высоко подняв голову и с внутренним убеждением.
– Без разрешения моего дяди! – воскликнула Регина. – Без согласия тетки! Без подруг, без друзей, без свадебного завтрака! Ах Амелиус! Как могло это придти вам в голову? – Она отступила на шаг и смотрела на него с изумлением.
На минуту, только на одну минуту Амелиус потерял с ней терпение.
– Если б вы действительно меня любили, – сказал он с горечью, – вы не подумали бы о подругах и завтраках!
У Регины ответ был наготове в кармане, она вынула платок и поднесла его к глазам. Амелиус тотчас же овладел собой.
– Нет, нет, – сказал он, – я этого не думаю, я уверен, что вы меня любите. Дайте мне опять вашу руку. Знаете, Регина, я сомневаюсь, чтоб дядя сообщил вам обо всем, что произошло между нами. Известно вам, какие предлагал он условия? Он требует, чтоб я увеличил доход свой до двух тысяч, и только тогда даст свое согласие на наш брак.
– Да, милый, он говорил мне об этом.
– У меня столько же надежд увеличить мой доход, Регина, как стать английским королем. Говорил, он вам это?
– Он с вами в этом не согласен, мой милый, он говорит, что (с ловкостью) вы можете довести его до двух тысяч в течение десяти лет.
На этот раз пришла очередь Амелиуса смотреть на Регину в беспомощном изумлении.
– Десяти лет, – повторил он. – Вы равнодушно относитесь к десятилетнему ожиданию нашей свадьбы? Боже милостивый! Неужели вы также думаете о деньгах? Неужели вы не можете жить без кареты, шампанского, лакея и другой тщеславной роскоши?..
Он остановился. На этот раз Регина нашла, что ей следует рассердиться.
– Вы должны бы стыдиться, позволив себе говорить со мной таким образом, – вскричала она с негодованием. – Если вы обо мне такого мнения, то я вовсе не пойду за вас замуж, если бы у вас было пятьдесят тысяч дохода. Разве я не знаю своих обязанностей в отношении тетки и дяди, доброго человека, который был мне отцом? Вы считаете меня настолько неблагодарной, что я могу пренебречь его желанием. Да, я знаю, вы его не любите, я знаю, что многие его не любят, но мне до этого нет дела. Без дорогого дяди Фарнеби я была бы в доме призрения, терпела бы голод и холод, была бы несчастной работницей. И я должна забыть это из-за того, что у вас нет терпения, что вы думаете только о себе! Жалею я, что встретилась с вами, что полюбила вас! – После этого признания она отвернулась от него и снова прибегла к носовому платку. Амелиус смотрел на нее в безмолвном отчаянии. После тона, которым она говорила о своих обязанностях к дяде, тщетно было бы ожидать каких-нибудь благоприятных результатов своего влияния на Регину. Вспомнив все, что он видел и слышал в комнате мистрис Фарнеби, Амелиус не сомневался более, что Фарнеби взял в дом свой Регину с целью успокоить и умиротворить свою жену. Было ли бы неблагоразумно или несправедливо утверждать, что сирота ничем не обязана мистрис Фарнеби за то, что та, сознавая свой долг в отношении сестры, оказала родственное покровительство ее дочери. Бесполезно было бы представлять Регине такие резоны. Ее утрированное понятие о благодарности к дяде не подчинилось бы рассудку. Ничего нельзя было выиграть сопротивлением и противоречием, оставалось только сказать несколько примиряющих слов и покориться.
