— Я видела твою пирокинетическую силу, Андре. Видела, что она может натворить. Но мне она… мне ты ничего плохого не сделал.
— Пока не сделал, — мрачно произнес Андреас. — Но сейчас эта сила достигла своей предельной мощи. Я проявил безрассудство, когда сжег свою Темную Гавань, вернее, то, что от нее осталось. Эта сила сейчас смертельно опасна. Вместе с яростью растет ее накал.
Клер видела, насколько эта проблема мучительна для Андреаса. Но вместо сострадания она чувствовала едкую злость.
— Неужели твоя вендетта стоит таких страданий? Неужели ради нее стоит себя убивать? А ты, Андре, себя убиваешь. Разжигаешь силу, которая тебя уничтожает. И ты знаешь это.
Андреас усмехнулся:
— Я делаю то, что должно. И меня не заботит, что со мной будет, когда я дойду до конца.
— А меня заботит, — почти выкрикнула Клер. — Черт возьми, меня заботит, что с тобой будет. Я смотрю на тебя сейчас и вижу перед собой мужчину, который уничтожает себя своей собственной яростью. Сколько еще раз тебе удастся выйти из огня живым? Сколько ты еще продержишься, пока огонь не поглотит в тебе все человеческое?
Андреас, стиснув зубы, посмотрел на нее долгим, пронзительным взглядом. Наконец он покачал головой:
— Ну и что ты предлагаешь?
— Остановиться, — сказала Клер. — Остановиться самому, пока у тебя еще есть такая возможность.
Клер казалось, что логика проста. У Андреаса есть выбор: отпустить ярость и жить или же дойти в своей мести до конца и погибнуть либо от собственной огненной силы, либо в той войне, которую он умышленно разворачивает против Вильгельма.
— Клер, остановиться нельзя. Я слишком далеко зашел, и тебе это известно. За те месяцы, что я веду охоту на Рота, я и ему не оставил такой возможности. — Андреас вздохнул и горько улыбнулся: — Разве это не ирония судьбы? То, что нас развело много лет назад, теперь вновь соединило. Но ты права, ты заслужила покой… и я его не должен нарушать.
Андреас подошел к ней и поцеловал в лоб, затем нежно, едва коснувшись, в губы. После чего развернулся и стал быстро удаляться.
Клер видела, как он пересекал лужайку. С каждым его шагом ее сердце разрывалось от отчаянной боли. иОна не может позволить ему уйти, только не так. Не сейчас, когда каждая клетка ее души кричит ему остаться.
— Андреас, подожди!
Но он продолжал широко шагать.
Будь она скована цепями, и это бы не удержало ее. Клер бросилась за ним, догнала, схватила за руку. Заставила развернуться к себе.
— Не уходи. — Ей хотелось сказать ему столько слов, но это было все, что она смогла вымолвить. Банально, но это был крик души.
В глазах Андреаса метались янтарные искры. Лицо вытянулось и посуровело, плотно сжатые губы не могли скрыть удлинившихся клыков.
— Андре, пожалуйста… не уходи.
Клер приподнялась на цыпочках, обхватила его за шею и потянула к себе. Она целовала его с той страстью, которую всегда к нему испытывала, с томлением и тоской, которые не покидали ее все эти долгие годы.
Андреас целовал ее в ответ с не меньшей страстью, обнял, прижал к себе. Она ощущала его стальные мышцы, жаром дышащую грудь, но самое огненное и твердое упиралось ей в живот. Клер с наслаждением наполнила себя его возбуждением, не с силах сдержать сладкий стон, эхом отозвавшийся во всем ее теле. Андреас прервал поцелуй и уткнулся лицом ей в плечо. Они оба горели желанием. Кто больше? Не определить. Страстью сливались в одно целое, огненное, нерасторжимое.
И сейчас это был не сон. Все было реально, по-настоящему, и словно вечность открывалась перед ними.
— Господи, Клер… — Дыхание вампира теплом обдало шею женщины. Она ощутила острые кончики клыков, прочертившие полоску по коже. — Почему ты не позволила мне уйти?
Клер покачала головой: не было слов, мыслей — одно страстное безрассудное желание обладать этим мужчиной, который должен принадлежать ей. И которого его неистовое стремление к мести может отнять у нее навсегда.
Клер гладила его крепкую спину и плечи, запрокинула голову, позволяя ему целовать ее там, где он хочет. Она задыхалась от желания, ноги слабели от жара, разгоравшегося внизу живота.
Андреас чуть отстранился и посмотрел ей в лицо. Он был прекрасен — дикий и сильный, у Клер закружилась голова. В его горящих янтарным огнем глазах она видела страсть и знала, что и он той же силы страсть видит в ее глазах. Она ее не прятала.
Разлука была слишком долгой. Преграды, стоявшие между ними, казались сейчас непреодолимыми, но было взаимное притяжение, была страсть. Клер дрожала, прижимаясь к Андреасу, чувствуя его дрожь.
— Пожалуйста, — прошептала она в головокружительном томлении.
Она желала слияния их тел, не во сне или в воспоминаниях — в реальности, живая плоть к живой плоти, обнаженные, в чувственном экстазе.
— Андре, о господи… будь со мной сейчас, пожалуйста.
Он тихо чертыхнулся, жаром дыхания обжигая шею, пульс у Клер еще больше участился. С плавно-молниеносной грацией, присущей вампирам, Андреас подхватил ее на руки и через лужайку пошел к открытому французскому окну. В комнате среди мебели под безжизненно-белыми чехлами он опустил ее на пол и начал целовать — нежно, мягко, одновременно стянул покрывало с антикварной кушетки и отбросил его в сторону.
Под его натиском Клер оказалась на кушетке, ей казалось, что она отдает себя во власть могущественного инопланетного бога. Он целовал ее и расстегивал пуговицы на ее оливковой кофте.
В отличие от сна, наяву одежда не растаяла, снималась медленно, и Андреас с наслаждением покрывал поцелуями каждый обнажившийся участок тела, играл с сосками, терялся в изгибах и впадинах живота и бедер. Так же неторопливо он освобождал ее от брюк и трусиков, томительно ласкал нежнейшую кожу, раздвигая языком сокровенные лепестки.
Клер запрокинула голову и застонала, наслаждаясь его работой языком, ощущая возбуждающие прикосновения острых кончиков клыков.
Первый оргазм изумил — налетел неожиданно и взметнул ее ввысь, вырывая из груди сладострастный крик, гулко зазвеневший в нежилом пространстве дома. Андреас прижал ее к себе и так держал, терпеливо, с любовью, хотя его руки дрожали, когда он гладил ее обнаженное разгоряченное тело.
— Ты такая сладкая, — выдохнул он. — Слаще, чем я тебя помню, слаще, чем во сне.
Клер уперлась ладонями ему в грудь и толкнула, опрокидывая на спину, забралась сверху, подняла рубашку, обнажая его тело для поцелуев.
К моменту, когда ее губы достигли его шеи, рубашка была снята, и Клер с жадностью поглощала уникальную красоту его дермаглифов. Они переливались красками страсти — индиго, бургунди и золотой осени. Клер водила пальцем по замысловатым завиткам, затем наклонилась и языком заскользила по живописным узорам — она мечтала об этом с того самого момента, как увидела его во сне в лунном свете сидящим на траве у озера.
