— Что ж, пожалуй, довольно, — спокойно заметил Зоув. — Негоже твоему разуму находиться там, где нет другого разума.
— Его тьма похуже моей, — сказала девушка. — Смотрите, у него на руке кольцо…
Она на мгновение прикрыла своей рукой руку незнакомца — из чувства жалости или как бы бессознательно прося прощения за то, что копалась в его мыслях.
— Да, простое золотое кольцо без каких-либо отметин или узора. Это единственное, что было при нем. И разум несчастного раздет догола точно так же, как и его тело. Итак, бедное создание явилось к нам из леса… но кто же прислал его к нам?
Все обитатели Дома Зоува, кроме маленьких детей, собрались в этот вечер в просторной комнате внизу, куда сквозь открытые высокие окна проникал влажный ночной воздух. Свет звезд, окрестные деревья, журчание ручья — все это растекалось по тускло освещенной комнате, поскольку между людьми и произносимыми ими словами оставалось достаточно места для теней, ночного ветерка и тишины.
— Истина, как всегда, сторонится незнакомцев, — проникновенно произнес Глава Дома. — Этот чужак поставил нас перед выбором из нескольких не слишком правдоподобных вариантов. Возможно, он — слабоумный от рождения и забрел к нам просто по чистой случайности. Но тогда кто не уследил за ним? Быть может, это человек, чей разум пострадал вследствие несчастного случая или был поврежден умышленно. Не исключено, что мы столкнулись с Сингом, скрывающим свой разум под маской мнимого слабоумия. А может, он и не человек, и не Синг? Но кто тогда? Мы не в состоянии ни доказать, ни отвергнуть ни одно из этих предположений. Что же нам с ним делать?
— Посмотрим, можно ли его чему-нибудь научить, — сказала Росса, жена Зоува.
Старший сын Главы Дома Меток заметил:
— Если незнакомца можно научить, то тогда доверять ему нельзя. Возможно, его подослали сюда специально, чтобы мы научили всему, что умеем, раскрыли перед ними наши секреты и способности. Он станет кошкой, взращенной добросердечными мышами.
— Я отнюдь не добросердечная мышь, сынок, — усмехнулся Зоув. — Значит, ты думаешь, что он — Синг?
— Или их орудие.
— Мы все — орудия Сингов. Но как бы ты с ним поступил?
— Убил бы до того, как он проснется.
Пронеслось легкое дуновение ветерка, где-то в духоте залитой светом звезд Поляны жалобно отозвался козодой.
— Я вот думаю, — пробормотала Старейшая, — может, он — жертва, а вовсе не орудие. Возможно, Синги разрушили его мозг в наказание за крамольные мысли или проступки. Следует ли нам заканчивать начатое ими?
— Это было бы лишь проявлением милосердия, — сказал Меток.
— Смерть — ложное милосердие, — с горечью заметила Старейшая.
Они еще некоторое время беседовали, спокойно, однако с осознанием всей серьезности положения, где проблемы морального свойства переплелись с острыми страхами, никогда не обсуждаемыми напрямую, но сразу встававшими во весь рост, стоило кому-нибудь произнести слово «Синг». Парт не принимала участия в обсуждении, поскольку ей было всего пятнадцать лет, хотя старалась не пропустить ни единого слова. Она испытывала симпатию к незнакомцу и хотела, чтобы он остался в живых.
Вскоре к дискуссии присоединились Раина и Кретьян. Раина провела с чужаком все психологические тесты, какие смогла, в то время как Кретьян пыталась уловить какие-нибудь ментальные реакции. Пока им особенно нечем было похвастать. Никаких повреждений нервной системы и областей мозга, связанных с органами чувств и координацией движений, у незнакомца обнаружить не удалось, хотя по физическим рефлексам и координации движений он скорее напоминал годовалого ребенка, а область мозга, отвечавшая за функции речи, вообще не реагировала на раздражители.
— Сила мужчины, координация ребенка, разума никакого, — подытожила Раина.
— Если мы не убьем его, как зверя, — сказала Лупоглазая, — то нам придется, как зверя, его приручить…
— Наверное, стоит попробовать, — вступил в разговор Кай, брат Кретьян. — Пусть те из нас, кто помоложе, возьмут на себя заботу о нем. Посмотрим, что удастся сделать. В конце концов, никто не заставляет нас учить незнакомца Канонам для Просвещенных! Прежде всего его следует научить не мочиться в постель… Я хочу знать, человек ли он. А как вы думаете, Глава?
Зоув развел своими большими руками:
— Кто знает? Возможно, что-то нам расскажут анализы крови, которые сделает Раина. Мне не приходилось слышать, чтобы у слуг Сингов были желтые глаза или какие-либо другие отличия от людей Земли. Но если он не Синг и не человек, то кто же он тогда? Пришельцы из Внешних Миров вот уже двенадцать столетий не ступали на нашу планету. Как и ты, Кай, я готов пойти на риск и оставить его среди нас из чистого любопытства…
Итак, они сохранили своему гостю жизнь. Сперва он доставлял мало беспокойства приглядывавшим за ним молодым людям. Потихоньку восстанавливал силы, много спал и безмолвно сидел или лежал практически все время, когда бодрствовал. Парт дала ему имя Фальк, что на диалекте Восточного Леса означало «желтый», из-за его светлой кожи и опаловых глаз.
Однажды утром, через несколько дней после появления незнакомца, дойдя до неукрашенного узором участка ткани, которую она пряла, Парт оставила работавший от солнечных батарей ткацкий станок тихо урчать в саду и взобралась на огороженный балкон, где держали «Фалька».
Чужак не заметил появления девочки. Он сидел на своем матрасе и пристально смотрел на затянутое маревом летнее небо. От яркого света глаза мужчины заслезились, и он протер их рукой, а затем, увидев собственную руку, недоуменно уставился на нее. Нахмурившись, незнакомец некоторое время сжимал и разжимал пальцы. Затем снова обратил свой взор на ослепительно сиявшее солнце и медленно, осторожно загородил его открытой ладонью.
— Это солнце, Фальк, — сказала Парт. — Солнце…
— Солнце, — повторил он, не отводя взгляда; вся пустота его существа наполнилась светом солнца и звуком имени. Так началось обучение.
Парт поднялась из подвала и, проходя мимо старой кухни, увидела, как Фальк, одиноко сгорбившись в одном из оконных проемов, смотрит на падающий за мутным стеклом снег. Девять вечеров назад он ударил Россу, и его пришлось запереть до тех пор, пока он не успокоился. С тех пор мужчина замкнулся и упорно молчал. Было как-то странно видеть на его лице — лице взрослого человека — недовольную мину упрямого, обиженного ребенка.
— Иди-ка к огню, Фальк, — сказала Парт, но не остановилась, чтобы подождать его.
В большой зале возле очага она забыла о чужаке и стала думать о том, как бы поднять свое собственное дурное настроение. Делать было решительно нечего. Снег все шел и шел, окружавшие лица были знакомы до боли, все книги повествовали о вещах, происходивших в столь давние и далекие времена, что не могли уже претендовать на правдивость. Вокруг притихшего дома и окружавших его полей высился молчаливый лес — бесконечный, однообразный и равнодушный. Зима следовала за зимой, и ей не суждено было покинуть Дом, потому что некуда было уходить и нечего было там делать…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
