А лидерство подошедшего угадывалось по размеру
а) золотой цепи на шее;
б) пистолета;
в) кулаков.
Возможно, были и скрытые причины, но в любом случае павианы слушались своего вожака, который в данный момент, поочередно показывая то на меня, то на Таньского, что-то громко бухтел.
Судя по разочарованию, с удивительной прытью расставившему крестики-отметки на прелестных лицах этих романтичных юношей, наше нежное свидание с ними сегодня явно не состоится.
Возмущенно ворча, самцы стали расползаться по своим норам. Их нечуткий главарь, повернувшись к нам, выдал относительно понятную фразу на языке, родственном английскому. Может, в его представлении это и был английский, во всяком случае, разубеждать парня мы не стали. Понятно – и ладно. Правда, понимать пока особо нечего было. Нам сообщили, что сей гордый представитель человекообразных откликается на имя Рашид. И что мы должны подчиняться ему беспрекословно.
Напряжение, судорогой связавшее нас, все еще не отпускало, поэтому полемизировать с Рашидом мы не стали, а лишь молча кивнули.
Потом нас отвели в… Понятия не имею, как называется эта халабуда в действительности, но больше всего это походило на творение свихнувшихся термитов, построивших дом из тряпок. Но, что в данный момент было для нас самым главным, там было относительно чисто, сухо и, ура, пусто! Мы остались в этом клоповнике одни, полотняные стены и крыша создавали видимость защищенности, и потому, едва наши добрые стражи, втолкнув нас туда, убрались, недовольно лопоча, мы с Таньским обессиленно рухнули на землю.
И слегка расслабились. Совсем чуть-чуть. Помедитировали, вышли в астрал, там побродили. Развеялись. Правда, когда Таньский начала выдавать совсем уж жалобные поскуливания вперемешку с причитаниями, я, как более стойкая и закаленная предыдущими приключениями личность, вытерла краешком майки зареванное лицо и, судорожно вздыхая, прохлюпала:
– Ладно, Тань, отдохнули – и хватит. Поверь, чем дольше будем себя жалеть, тем хуже будет.
– Но ведь они… Хали… Нас чуть… Ой, не могу!
– Очень вразумительная и содержательная речь. – Вот же какие противные эти глаза, и откуда там столько слез? Вытираешь их, вытираешь, а источник все не иссякает! – Ну все, все. Имей ты совесть, наконец! Я только начну успокаиваться, а тут твой скулеж! Таньский, пойми, если мы сами себе не поможем, не найдем выхода, нам вряд ли кто поможет. Лешка нас просто не найдет, а твоему Хали и самому помощь нужна, забыла?
– Да, да, точно, – торопливо закивала подружка, тыльной стороной ладоней пытаясь осушить глаза. Учитывая, что утром Таньский блистала тщательно наложенным макияжем, сейчас у нее на лице был полный сюр. – Надо помочь Хали. А для этого надо поскорее отсюда выбираться. Давай сейчас, а?
– Все, Таньский, приплыли. Куда сейчас? Ты что, хочешь выйти отсюда, вот так прямо взять и выйти?
– Ну да.
– И прямо в нежные ручки наших новых знакомых?
– Нет! – аж подпрыгнула Таньский.
– Тогда не ерунди, – устало махнула рукой я. – Давай лучше спать укладываться, может, за ночь запас выплаканных тобой мозгов восстановится.
– А Хали там один, – шумно вздохнула подруга, совершенно не реагируя на мои слова. Да, плохи ее дела. Спать, немедленно спать!
Мы настолько вымотались за этот безумно долгий день, что, едва наши тела заняли более-менее удобное положение на валявшихся на голой земле подстилках, мы отключились моментально.
И, как это обычно бывает, казалось, что проспали всего пять минут. Во всяком случае, я была абсолютно убеждена в этом, услышав вопли за пределами нашего убежища. Ну чего им неймется, перевозбудились, что ли? И теперь до утра колготиться будут?
Если бы мысли действительно обладали той силой, что им приписывают, ближайшие перспективы обитателей лагеря очень удивили и расстроили бы их. Я и сама от себя не ожидала столь изысканных пожеланий в их адрес, но уж очень эти уроды утомили меня, а теперь и заснуть не дают!
Возмущение было так велико, что один глаз, самый непослушный, левый (причем абсолютно левый!), взял да и открылся. Увиденное весьма озадачило его, и он растолкал старшего брата, который всегда и во всем был прав. Правый потому что. Уж ему-то хозяйка точно поверит!
Правый смущенно подтвердил – да, все правильно. Уже утро. Вы, барыня, прохрапеть изволили всю ночь, а теперь напраслину на местных жителей наводите, ай-яй-яй!
– А знаешь, – сонно пробормотала Таньский, не открывая глаз. – Я тут вспомнила – нас ведь фотографировали. Там, в редакции.
– Ага, на обложку «Плейбоя». – Похоже, одной ночи для полного восстановления умственных способностей бедняге было мало.
– Нет, я серьезно! – Глаза подруги открылись и задумчиво уставились в верхнюю тряпку. Не могу же я назвать ЭТО потолком. – Тебя сразу вырубили надежно, а меня слегка придавили, потом усадили на стул и сделали несколько полароидных снимков.
– Тогда понятно, почему нас вчера не тронули.
– Почему?
– Таньский, просыпайся. Если им нужны были только твои фото, значит, их покажут тому, кому интересна и нужна именно ты!
– Хали? – моментально села сусликом подруга.
– А кому же еще? И скоро мы узнаем, как он относится к тебе на самом деле.
– Ты, – губы Таньского задрожали, – ты думаешь, его будут шантажировать мной?
– Ну конечно! Иначе от нас уже мало что осталось бы после вчерашнего. А так им нужен – пока нужен – твой товарный вид. Почему меня оставили в покое – понятия не имею, но меня это вполне устраивает. Дальнейшая наша судьба пока напрямую зависит от поведения Хали Салима. Если ты что-то значишь для него – он будет делать все, что ему прикажут, а тебя, надеюсь, и меня, пока не тронут. Если же ты – всего лишь легкая интрижка, тогда… – Я обреченно махнула рукой.
– Знаешь, – подняла на меня залитые слезами глаза Таньский, – а я не могу сейчас точно сказать, какой из вариантов я бы предпочла.
Она попыталась улыбнуться, улыбнуться гордо и независимо, но не получилось. Опять ушла в астрал.
Тряпка, служившая нам дверью, кокетливо подбоченилась, пропуская женщину. Судя по практически полной задрапированности – местную женщину. Она молча поставила перед нами кувшин с водой, две алюминиевые кружки и блюдо с лепешками. Я попыталась заговорить с ней на английском, ведь, если верить американским фильмам, этот самый нужный в мире язык знают все и везде. Но женщина, похоже, американских фильмов не смотрела. Во всяком случае, на мои слова она не отреагировала и так же молча вышла. А мне столько нужно было ей сказать, и именно как женщине! Ведь еда – это, бесспорно, здорово, вода – тоже очень хорошо, но, скажите мне честно, куда вы направляетесь, едва проснувшись? Ага, вот именно. И мне туда надо было. И Таньскому.
Пришлось шуметь. Высунуться из халабуды мы не решились. На наши заунывные вопли явился мрачный пузатый тип, который американские фильмы смотрел. С пятой попытки сообразив, что нам, собственно, угодно, он тупо заржал и что-то прохрюкал снаружи. Итогом первого раунда переговоров было ведро. Прелестно!
Примерно через час за нами пришли вчерашние сопровождающие. Или это были уже другие? Они все были какие-то одинаковые. Вошедшие знаками велели следовать за ними. Ну что же, пошли.
Когда мы выбрались из нашего убежища, то сразу в полной мере оценили муки летучих мышей, застигнутых солнцем. Не видно же ничего! Пару минут мы подслеповато щурились и моргали, пока адаптировались к солнечному свету. Нашим конвоирам это в конце концов надоело, и нам довольно грубо, прикладами автоматов в спину, задали нужное направление.
Пока мы брели в этом направлении, у нас была возможность осмотреться. И сориентироваться. Возможность-то была, вот только с ориентирами было плоховато. Не было их вовсе. Только что – на два лаптя левее от солнца и где-то туда. Поскольку вокруг очень неэстетично раскинула барханы пустыня. Правда, кое-где, словно остатки шевелюры на лысине, торчала чахлая растительность.
Не знаю, может, это и называется гордым словом «оазис», но именно среди трех пальм и пяти кустов и расположилось стойбище (или лежбище?) банды Рашида. Помимо нашего тряпочного термитника, насчитывалось еще штук восемь таких же сооружений. Несколько верблюдов рассматривали свысока нас с Таньским. Но когда мы унюхали запах коровьего стойла, исходивший от этих кораблей пустыни, их надменность сразу превратилась в коровью же покорность. Лучше бы они пахли соляркой, как и положено кораблям!
ГЛАВА 29
Резиденция Рашида выглядела просто дворцом шахиншаха по сравнению с мусорными кучами его орлов. Еще бы – это был целый трейлер! Настоящий, большой, белый! Когда-то. В смысле бывший белый, а сейчас основательно ободранный и исписанный. Ну как вам не стыдно! Исписанный означает щедро украшенный разнообразными надписями, а для других целей в трейлере предполагаются «удобства».
