Итак, он начинает тебе рассказывать о том, что тебе уже известно. О том, как когда они оба приходили домой, никто из них не хотел идти гулять с этой проклятой собакой. О том, как они оба чувствовали, что их собственная усталость гораздо более обоснована, чем усталость другого. О том, как каждый вечер они орали друг на друга, споря, кому спускаться вниз с собакой и десять минут гулять с ней вокруг квартала. О том, как они в итоге подсчитывали на бумаге, кто сколько раз гулял с ней. О том, как иногда из упрямства они сидели и игнорировали друг друга, игнорировали скулящую собаку до тех пор, пока она не мочилась в углу, что, конечно же, означало новый раунд упреков.
Приносят десерт. Он здесь особенно хорош, просто великолепен. Он ему нравится.
— Боже мой, никогда не ел такого zabliogne! Это как… как… как…
Он писатель, твой друг.
— Как настоящий хороший zabliogne? — спрашиваешь ты.
Он смеется:
— Да, именно так.
А затем, позже, он говорит:
— Я не уверен, что хочу куда-нибудь идти.
И ты отвечаешь:
— Прекрасно, я тоже не хочу идти, если ты не хочешь.
А он:
— Хорошо, я пойду, если ты хочешь пойти, не надо отказываться только из-за меня.
А ты:
— Я не собираюсь идти, если ты не хочешь, но девять из десяти, что это будет сейчас лучшим решением, хотя это работает не для всех. Есть определенный риск. Феликс — ты ведь знаешь Феликса? — так вот, когда Феликс развелся, сидение на месте лишь разозлило его.
И он, наконец, говорит:
— Ладно, прекрасно, давай сходим, но только на часок или около того. Не уверен, что хочу танцевать или что-нибудь в этом роде.
И затем остаток пути он тихо смотрит в окно. И поэтому до самого стрип-клуба ты размышляешь о том, забрала ли она с собой свадебные подарки, когда уходила, о том, увидишь ли ты ее когда-нибудь снова, эту женщину, которую ты тоже впустил в свою жизнь, женщину, с которой ты пытался сдружиться, хотя она была занудой, хотя она не пыталась дружить с тобой, хотя ты знал — да, знал, — что рано или поздно она уйдет, хотя она говорила твоему другу, что ей не нравятся его друзья, что он проводит с ними слишком много времени, хотя из-за нее твой друг виделся с тобой все реже и реже, отчуждаясь от тебя и других ваших друзей, хотя ты собирался стать единственным героем, пригласив его через два года на обед и пожав ему руку, раз уж они, наконец, поняли для себя то, что ты мог сказать им два года назад, когда твой друг так решительно забросил охмурять школьниц, что всегда было в его духе. Женщину, которую ты впустил в свою жизнь, потому что твой друг сказал, что влюблен в нее.
Да и какая разница, если она тебе даже нравится? Какая разница, если она хороша собой и прилагает усилия к тому, чтобы ладить с тобой, начинает звонить тебе и рассказывать, что делают твои друзья, куда каждый из них собирается пойти вечером (место выбирает она, тебе там не особо нравится, там не очень хорошая еда или девочки, но пойдут туда, потому что все это не имеет никакого значения, пока все собираются вместе, пока пойти туда означает, что твой друг — ее вторая половина — может по-прежнему оставаться в компании), начинает говорить вещи типа: «Знаешь, на следующей неделе день рождения такого-то, надо бы что-нибудь придумать для него», хотя ты придумывал что-нибудь надень рождения такого-то еще в то время, когда она ходила в начальную школу. Какая разница? Тебе просто надо сделать выбор, когда они расстанутся. И хотя ты в любом случае выберешь своего друга, время от времени у тебя будет возникать желание позвонить этой девушке и пригласить ее на свою вечеринку, ведь она была действительно хорошей компанией, она веселила всех, а затем ты слегка разозлишься на своего друга за то, что он изначально трахал ее, вместо того чтобы просто остаться с ней друзьями. Но ты никогда не скажешь ничего такого, потому что все это, как-никак, лишь легкое раздражение, мысли, которые будут крутиться в голове, пока ты едешь через город, ничего более. Потому что по сравнению с тем, что чувствовал и чувствует сейчас твой друг, по сравнению с тем, что чувствовала и чувствует сейчас она, все это ерунда.
И вот ты снова в стрип-клубе. Кажется, ты не в состоянии их избежать. В любой точке мира ты оказываешься в стрип-клубе. Но сейчас это не бизнес и не удовольствие. Это терапия.
Когда вы приезжаете, там полным ходом идет холостяцкая вечеринка. Молодые парни, крупные, возможно, только-только закончившие колледж, где все они жили в таких же братских отношениях. Когда кто-то протискивается к ним мимо тебя, они громко друг друга приветствуют, кричат что-нибудь вроде «Соня!», «Би Джи!» и «Вот чертяка!». Сжимают друг друга в крепких объятиях. А когда они усаживаются, то держатся подальше от кресел у края сцены, где пришлось бы платить танцовщице. Когда ты проходишь рядом с ними, то легко можешь определить среди них жениха. Пока его друзья хвастают друг перед другом, пока тот, кто сейчас живет в Нью-Йорке, болтает с тем, кто сейчас живет в Сан-Франциско, пока они увлечены разговорами, он просто смотрит на девочек и потягивает пиво, которое ему покупают друзья.
А когда вы проходите мимо них, идете в VIP-комнату, прочь от толпы, ты даже не совсем уверен, замечает ли их твой друг. Как и жених, он тоже поглощен девочками. Хотя его лицо выражает различные степени отчаяния. Его лицо скорее жаждущее, чем тоскующее, лицо жениха скорее тоскующее, чем жаждущее. И заметив это, ты задумываешься, как скоро жених вернется сюда с выражением лица твоего друга, как скоро он будет выбирать девушку, которая станет его первой, но не последней.
Единственное условие попадания в VIP-комнату — дополнительная плата за вход. Ты платишь за вас обоих. Ты платишь за то, что здесь ты скорее получишь приватный танец, чем обычный танцевальный номер. И именно это делает данное место зоной для очень важных людей. Во время приватного танца полностью обнаженная девушка садится на тебя, широко раздвинув ноги, обвивает тебя руками за шею и вращает свои тазом поверх твоей ширинки. При этом она выгибается назад, так что ты можешь оценить, насколько идеален ее живот, или же она садится прямо и прижимает твое лицо к своим грудным имплантатам, или она наклоняется, прижимается своим лбом к твоему и смотрит прямо в глаза. Такой танец стоит в два раза дороже обычного, во время которого у девушки обнажена лишь грудь, и она все время остается одной ногой на полу. На всем северо-западе это единственный клуб, предлагающий приватный танец, и лишь для этого, по особым случаям, группы мужчин приезжают сюда за триста миль.
Когда вы заходите, прямо перед вами — открытое пространство собственно VIP-комнаты. С каждой стороны — входы в темные коридоры, которые простираются так далеко, что их концы теряются в сумерках, горячем тумане. Вдоль этих коридоров — по одному ряду шикарных кожаных кресел. Во многих креслах утопают мужчины. Взобравшись на мужчин сверху, медленно извиваясь, в различной степени раздетые — женщины. Коридоры, пространства вроде этих, безумно напоминают тебе принадлежащую тебе же картину, изображающую Ад. Изображение Ада, которое ты купил, потому что оно напомнило тебе коридоры вроде этих.
Почему-то, когда ты садишься, девушки тотчас же начинают источать запах крови. Некоторые из них пару минут ходят вокруг тебя кругами, дефилируют мимо твоего столика, как будто высматривают поблизости кого-то особенного, но готовые при этом по первому зову повернуться к твоему столику лицом. Тебя всегда поражает их способность отличать мужчин, готовых — и при этом способных — потратить деньги, от мужчин, заплативших дополнительную плату, только чтобы купить одно пиво и медленно тянуть его, пока они любуются на полностью обнаженных танцовщиц. Довольно близко к тебе — хорошо одетый мужчина, но все же девочки совершенно его игнорируют, а ошиваются около тебя, хотя на тебе — джинсы, футболка и бейсболка. Они как-то умудряются даже отделить тебя от твоего друга, потому что когда, наконец, одна из них подходит и спрашивает, можно ли присесть за ваш столик, она спрашивает именно у тебя, садится рядом с тобой, разговаривает с тобой. Ты всегда сравниваешь это с тем летом, когда ты работал в ювелирном магазине отца. К августу ты мог моментально определить по любому вошедшему, купит он что-нибудь или нет. Но даже тогда, даже когда это делал ты сам, ты не смог бы сказать, как это делается.
Сидящая рядом с тобой девушка — далеко не самая красивая в этом заведении. Всегда так. Девушки, которые не особо хороши собой, работают усерднее, домогаются. Мужчины придают большое значение красоте девушек. На красивых девушек такой большой спрос, что иногда они могут даже выбирать, для кого им танцевать.
Ты не смотришь на нее, пока она тебе что-то рассказывает, рассказывает об этом вечере, о том, как здесь жарко. Ты не невежлив, но причины платить ей что-то еще, кроме самого элементарного внимания, нет. Она не красива и не молода. Твой друг с жадностью смотрит на сцену, где танцует действительно сногсшибательная девушка, девушка с чрезвычайно дорогими имплантатами, с очень правдоподобным шиньоном, благодаря которому ее волосы, не будь они заколоты в «конский хвост» на макушке, были бы длиной фута в три. В конце концов, твоя соседка встает и уходит, бросив на прощанье:
