— Я отдал бы все ночи с ней за одно мгновение с тобой.
Она ахнула, а он быстро подошел к ней и обнял.
— Я не изменял тебе, — хрипло прошептал он ей в волосы. — И не имел такого намерения. Я уезжаю завтра по делам, и только.
— Но… но ведь ты спал с другими раньше, когда уезжал, — дрожащим голосом возразила она, боясь поверить в то, что он говорил. Несмотря на всю его обходительность, слов любви по-прежнему не было.
Он отпрянул, уставившись на нее с досадой и сожалением.
— Иногда, — простонал он. — Да, иногда. Но это потому, что я боялся того, что мог бы сделать с тобой.
— Со мной?
— Вот черт, Иви, не настолько же ты невинна! Ты должна была понять, как: я хотел тебя там, на лестнице. А как ты думаешь, почему я убрался прочь на следующий же день? Я чувствовал необходимость что-нибудь сделать, что-то, что удержало бы меня от того, на что я не имел права.
— П-понятно.
— Нет, ничего тебе не понятно, — пробормотал он. Плечи у него поникли, он повернулся к ней спиной. — Как ты можешь понять?
— Но… теперь у тебя есть право, Георгос. — Она подошла к нему и, положив ему на плечи свои маленькие ладошки, прижалась лицом к его спине. — Теперь мы муж и жена, и я хочу тебя так же сильно, как ты хочешь меня. Останься сегодня, займись со мной любовью. Ты… Ты нужен мне, Георгос.
С мучительным стоном он круто развернулся и, крепко прижав ее к себе, целовал, пока их обоих не начала бить дрожь желания.
— Ты уверена, что все будет в порядке — прохрипел он.
— Конечно.
— Я боялся, что могу оказаться с тобой слишком груб, могу сделать что-нибудь… опасное…
— Тогда предоставь это мне, — предложила она, внутри у нее все затрепетало от: волнения. — Я буду осторожна и буду делать все очень, очень медленно.
Он застонал от наслаждения при этой мысли.
— Господи, как же я по тебе скучал, — низким голосом сказал он, вынимая шпильки из ее волос и рассыпая густые волны по её спине. — Ты представления не имеешь.
— Не больше, чем я по тебе, — чуть слышно сказала она. — Позволь мне показать тебе, как сильно…
14
Утром Иви разбудили режущие боли. Нет! Только не это! Беда не могла снова случиться с ней.
Но, похоже, она случилась. Такая знакомая боль…
— О нет! — В горестной тревоге она закрыла лицо руками.
Спавший рядом Георгос мгновенно проснулся и склонился над ней, отрывая ее трясущиеся руки от лица.
— Что такое? — встревоженно спросил он. — Ты заболела?
— Ребенок, — всхлипнула она. — Это ребенок, о боже…
— Кровотечение есть?
— Н-не знаю, — выдавила она, слишком испуганная, чтобы посмотреть.
Он включил прикроватную лампу и отшвырнул одеяло.
— Не бойся, нет, — пробормотал Георгос и быстро натянул на нее одеяло. — Постарайся расслабиться. Сейчас оденусь и отвезу тебя в больницу. Может, это всего лишь ложная тревога.
В мгновение ока он натянул на себя какую-то одежду, завернул Иви в один из своих больших теплых халатов и отнес в машину. К этому времени она уже не переставая стонала от боли, которая мучила ее гораздо сильнее, чем в прошлый раз.
— Держись, Иви, — сказал он, — только держись. — Он был бледный и обеспокоенный.
Иви охватило отчаяние. Это я во всем виновата, начала она думать. Не надо было заниматься любовью, не надо было настаивать. Теперь я потеряю дитя Георгоса, его частичку.
В больнице Иви осматривал другой врач, не тот, к которому она обычно ходила. Ее терзала такая боль, что она не воспринимала ни исследующие ее руки, ни слепящие лампы, ни бормочущие голоса. Ее трясло, кожа похолодела, снизу подступала дурнота. Вдруг ее бурно вырвало, желудок все извергал и извергал содержимое на пол, пока дежурная сестра металась сначала за тазиком, а потом за тряпкой и ведром.
Наконец Иви откинулась на подушку в полном изнеможении, но поразительным образом чувствуя себя гораздо лучше. Она с усталым вздохом закрыла глаза, в голове у нее шумело от смущения и разгорающейся надежды. Может, это еще и не выкидыш. Может, она просто заболела.
Врач радостно подтвердил ее мысли.
— Я полагаю, часть опасений позади, господин Павлиди, — услышала она его слова. — Ваша жена, наверное, съела что-то неподходящее. Вы случайно никаких морских продуктов не ели за последние сутки?
— Да, устриц и лангуста на обед.
— Поскольку сами вы не заболели, скорее всего, вашей жене попалась несвежая устрица. Иногда достаточно одной.
— Значит, моя жена не потеряет ребенка?
— Я этого не сказал… — При этих словах Иви снова охватила паника. — Я бы предпочел подержать ее денек под наблюдением и дал бы ей успокаивающее. Она прошла через шок и нуждается в отдыхе. — Повернувшись, он велел медсестре принести что-то, прозвучавшее для Иви полной медицинской абракадаброй. Ее все еще встревоженный взгляд обратился к Георгосу.
Он шагнул вперед и взял ее руку в свои ладони.
— Это простая предосторожность, дорогая, — тихо сказал он. — Не волнуйся. С тобой все будет в порядке. Не думаешь же ты, что я позволю, чтобы с моим ребенком что-то случилось, а?
Она едва обратила внимание на вонзившуюся ей в руку иглу, так поглотили ее последние слова мужа. Его ребенком. Может, Анна права? Она для него только чрево для ношения его детей?
Нет, нет, не похоже, это не так. Прошлой ночью, во время их близости, она готова была поклясться, что взгляд его глаз светился любовью. Двигаясь над ним, сливая воедино их тела, она впервые ощутила, что между ними установилась прочная эмоциональная связь, волшебно преобразившая секс. Произошло слияние не только тел, но и душ. После, засыпая, она лелеяла в своем сердце эту мысль.
Цепляясь за это воспоминание, она начала погружаться в сон, надеясь вопреки всему.
Вынырнула она из забытья, еще не совсем очнувшись, когда больничную палату заливал яркий дневной свет. Кроме нее, в палате никого не было, в персональной палате с единственной кроватью. Но дверь оказалась открытой. Иви начала различать в коридоре голос Георгоса и еще чей-то.
— С ней все будет в порядке? Вы в этом уверены, доктор?
— Конечно. Все жизненные показатели очень хорошие, она спокойно отдыхает. Не волнуйтесь. С ребенком тоже все хорошо.
— За ребенка я не особенно волновался. Ребенка всегда можно завести другого. Но другой Иви не будет. Господи… не знаю, что я сделаю, если с ней что-нибудь случится.
Голос его при этих удивительных словах задрожал и прервался. Словно он удерживал слезы. Волнение сжало ее сердце. Она не ошиблась этой ночью. Он действительно ее любит. Любит…
Она заплакала в тот момент, когда в палату вошел Георгос. Увидев, что она проснулась и вся в слезах, он заторопился к ней. Небритый, с тревожными морщинками вокруг рта и глаз, осунувшееся лицо обеспокоено.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
