– Когда?
– Около трех лет назад.
– Долго?
– Около полугода.
– Почему перестали? Да какое тебе, тварь кривомордая, дело?
– Не сошлись характерами.
– А что вы можете сказать про ее брата?
– Ничего. Я говорю: я его почти не знал.
– А он к вам как относился?
– Представления не имею.
– Вы знаете, что с ним стало? Ну да, ну да…
– Я слышал, он погиб.
– Вы знаете, как?
– Вроде, его убили.
– А как убили? Какой, блин, любознательный…
– Не знаю.
В точности и правда не знаю. Но слухи ходили веселые…
Кудиновс медленно, изматывающе медленно перебирает листы из лежащей перед ним папки (не берусь определить: очередной ли это пошлейший прием допрашивающих инстанций или особенность личной манеры неторопливого лейтенанта). Останавливается на какой-то странице. Смотрит в нее (буквы знакомые ищет…).
– У меня есть показания Дарьи Доренской, которая утверждает, что ее брат относился к вам крайне враждебно… – Поднимает индифферентный взгляд.
А ты не пугай, сука, не пугай…
– Ей виднее.
– А Саввину Анастасию вы знали? Кого?..
– Нет. Такую не знаю.
– Вспомните.
– Нет. Точно не знаю.
– Подумайте-подумайте.
– Тут нечего думать.
– Вам было тринадцать лет… Что?! Это же Аська. Это же он про Аську спрашивает…
– Да… действительно знал… Я только не помнил, что она Саввина…
Все. Аут.
– Она в нашем доме жила, в соседнем подъезде. И в детcкий садик мы с ней в один ходили. В одну группу. Ровесники были… Правда, в школу ее записали не в семидесятую, как меня, а в восемьдесят вторую… Но мы с ней и позже… не знаю, дружили не дружили… что-то вроде… – Прикладываюсь к фляжке. И что б я без этого кэптэна делал?..
– Первая любовь? – хмыкает (грустно).
– Да не, какая там любовь… не знаю… Она на самом деле совсем некрасивая девчонка была, но… Очень сложно сформулирвать, извини. Мы с ней общались в таком возрасте, когда, ну, знаешь, пацаны только с пацанами и наоборот… А к тому моменту, когда… ну, все начинается… Аську…
– Сколько тебе лет тогда было?
– По тринадцать нам было, когда она…
– Что с ней произошло?.. Ты извини, Дэн, что я во все лезу – но это только, чтоб представлять ситуацию…
Лера – вообще человек с редкой выдержкой, но сейчас я вижу, что она действительно боится. За меня. И я – как бы сие ни соотносилось с мужским самолюбием – благодарен ей за этот страх.
– Ее изнасиловали и задушили. Кто – так и осталось неизвестным…
Смотрим друг на друга (сидя на передних сиденьях ее “пассата”, стоящего у моего подъезда). Лера отводит взгляд, невидяще хмурится на баранку, по которой барабанит пальцами. Я делаю очередной глоток темного сорокаградусного “Кэптен Моргана” из плоской стеклянной фляжки. Капли, толкаясь, соскальзывают по лобовому, по боковым: крохотные и хвостатые, как сперматозоиды, и в каждой – ДНК фонарного света.
– А что с этим… братом?
– Да черт его знает на самом деле. До меня только слухи доходили. Но по слухам, – хмыкаю (нервно), – его в толчке утопили. Буквально. На даче. В выгребной яме. Но еще раз – по слухам… Он же на что, сука, лейтенант этот, мне намекал… Типа мы знаем, что он терпеть вас не мог…
– Это правда?
– Правда.
– Что ты ему сделал?
– Ему – ничего. Ну, хахаль сестры, знаешь, как бывает… Вообще мудак он, насколько я его знал, был редкий…
– А кто его убил – нашли?
– Без понятия. Как раз тогда же примерно – чуть раньше – мы с Дашкой разосрались. Так… сурово. Не общались больше.
Не люблю я вспоминать эту историю. Мерзкая она была, история, воняло от нее. И разругались мы мерзко, и повод был идиотский на редкость… В эти подробности я даже перед Лерой пускаться не стану.
– А сейчас где она, не в курсе?
– Я слышал, в Германию уехала и там замуж вышла.
– Н-да… Нет, я попытаюсь, конечно, прочекать про это дело. Доренко, ты говоришь?
– Доренский. Вячеслав. Но есть у меня страшное подозрение, что и там был “глухарь”…
– Ты что, правда думаешь, это все на тебя хотят повесить?
– Ну а на хрена тогда он про всех про них спрашивал? Какое, к черту, Аська имеет отношение к Яценко? И что это за вопрос, точно ли я не был знаком с Якушевым?
– Н-да… Там, если ты помнишь, никто же не разбирался толком – ну, когда труп-то обнаружили… Записка есть? Все, суицид, дела не заводим. Никто там место не обследовал особенно. Эти канистры, из которых он себя поливал, по-моему, с них даже отпечатков не снимали… С другой стороны – три недели, под открытым небом, дождь, че бы там осталось…
– Ага. Так что теперь почему бы не представить это убийством?
– Погоди, Дэн. Намеки намеками, но без улик они тебе ничего не предъявят. А улик – по крайней мере, прямых – у них быть не может. Ни по одному эпизоду. Так что этот лейтенант просто на понт тебя берет. Откровенно сфабриковать такое дело – нет, я лично не верю… Скорее всего, Дэн, он и правда пугал тебя. Понимаешь… Если они хотят предъявить обвинение, на хрена им ставить тебя в известность – заранее причем, пока ты еще свидетель – о том, что они знают и что хотят инкриминировать?.. Тем более когда материала откровенно недостаточно… Я думаю, он всем этим давал тебе понять: сиди и не рыпайся. Помалкивай. Будешь вякать – мы на тебя вообще все свои “висяки” перевесим.
– Это ввиду скорого процесса по “Ковчегу”? По Маховскому в смысле? Экспертизы еще не было?
– Нет еще… А что, непохоже? Что менты в этом замешаны – вполне вероятно. Тем более, если действительно наркота… Смотри. Если этот Кудиновс правда стукач… Не исключено, что здесь идет варка между ментами и “безопасниками”… Или даже скорее “конституционщиками”…
– Ты о Грекове?
– Ну да, о Грекове, который работал в Скандинавии. А потом его обвиняли в организации наркотранзита… Внешние операции – это же у нас Служба Защиты Сатверсме, так?
Остается только присвистнуть.
– Короче, Дэн, если это не мы тут свихиваемся от страха, а правда назревает разборка на таком уровне…
– Бог мой, да что ж я такого могу вякнуть? Чего они перессали? Все, что я знал, все же в фильме было…
– Ну, во-первых, они – заинтересованная сторона, будем говорить так, – не могут быть в этом уверены. Ты в этой истории копался, кто ж тебя знает, что нарыл… Во-вторых, может, тебе Яценко чего-нибудь и по телефону такое толкнуть успел…
– Ха. А ведь выходит, что он в натуре, похоже, что-то важное мне хотел сказать… Черт, что он там нес такое… Что-то про подруг Панковой, по-моему…
– Подруг Панковой? При чем тут подруги Панковой?
– Ну, он очень туманно выражался… Хотя, может, и стоит попробовать тех подруг поискать…
– Дэн, ты уверен?.. Уверен, что тебе стоит это делать? Делаю большой-большой голоток – и несколько секунд чувствую пищевод во всю его длину.
– Понимаешь, Лер… Видит бог, я не великий Вуд-ворд-с-Бернстайном… И скажу тебе честно, ради торжества справедливости в том же деле “Ковчега” я своей шкурой рисковать не готов. Но что-то мне подсказывает, мне не просто напоминают, что место мое у параши. Кто-то чего-то, – трогаю пластырь на скуле, – хочет от меня персонально. В игры он, понимаешь, играет, урод. И, между прочим, тебя в эти игры втягивает. И, между прочим, Нику… Ну ладно, блядь, хочешь – поиграем… В общем, пороюсь я все-таки в своих телефончиках…
– А я, знаешь, кого попытаюсь найти? Маховского. Не представляю, получится ли у меня что-нибудь – весьма вероятно, что и не получится. Ну да попытка не пытка, как говорил Лаврентий Палыч.
– Слушай, ты только сама осторожно смотри. Лера косится на меня, с печально-издевательской полуулыбкой медленно качает головой. Молчим.
– Я серьезно. Еще не хватало тебе на что-нибудь нарваться… Брось ты это, серьезно, Лер…
– Дай хлебнуть. Передаю ей фляжку:
– …Я ведь, кстати, только сейчас сообразил… – говорю вдруг – несколько даже неожиданно для себя самого. – Хотя, наверное, давно надо было обратить внимание… Но почему-то никогда об этом не думал. Только теперь, после этой чертовщины… всей этой чертовщины… Я не знаю, – хмыкаю (мрачно), – может, это ОНИ и имеют в виду… Насколько это вообще обычно – такое количество покойников среди знакомых?.. У кого-нибудь, кроме ветеранов войн, было такое? Cовершенно причем разных знакомых, от детских там совершенно, до… Близких, дальних… Двадцать четыре года – а вокруг уже маленькое кладбище. Кто от чего помер, кто где… но все неестественной смертью… И со всеми я был знаком… Что это должно означать? Я что – носитель вируса фатального невезения?..
И еще кое о чем я Лере НЕ говорю. О том, что никому из своих нынешних “контактеров” я никогда не рассказывал про Кобу. Или о том, что никому никогда не излагал собственного “лосиного” бреда под ФОВом.
“…У нас вот ни у кого не получилось. А как тебе это удалось?..”
В подъезде на моем этаже темно – опять, что ли, лампочка перегорела?.. Сую обратно в карман ключи, которые хрен воткнешь на ощупь, – позвоню, Ника дома… Ставлю наугад ноги на ступеньки… Останавливаюсь, не дойдя до площадки.
