На следующий день капсулу вместе с пятьюстами другими осторожно поместили в одну из бутылкообразных печей для обжига. Заполнив печь, ее запечатали герметичной крышкой и разожгли уголь. Защищенные капсулой от дыма и копоти, чашки сохранили первоначальную белизну и медленно высохли при постоянном нагреве в течение дня, пока из них не испарилась вся влага. И вот он, хрупкий миг рождения. Чашки совсем беспомощны и беззащитны – кучки цепляющихся друг за друга минеральных кристаллов, не связанные никакой клейкой субстанцией. Но капсула защищает их от мощного воздействия раскаленного воздуха и дыма, которое в противном случае разнесло бы чашки на куски.
Температура все выше, идет трансформация минеральных кристаллов. Атомы прыгают от одного кристалла к другому, образуя мостики и превращая всю внутреннюю структуру чашки в цельную твердую массу.
А когда температура поднимается еще выше, до 1300 °C, и печь раскаляется добела, приходит черед волшебству: некоторые атомы, снующие между кристаллами, превращаются в поток жидкого стекла. Сейчас они в основном твердые, но частично уже перешли в жидкое состояние. Жидкое стекло течет, словно кровь по венам. Оно заполняет мельчайшие поры между кристаллами и сплошь покрывает поверхность. Фарфоровые чашки, в отличие от чашек из большинства других видов керамики, знают, что такое свобода от изъянов.
Понадобилось два дня, чтобы печь для обжига остыла до такой степени, чтобы ее можно было открыть, однако чашки еще нельзя вынуть – они слишком горячи. Но целая команда крепких и сильных мужчин, черных от копоти, одетых в три слоя шерстяных толстовок и курток, все же вытаскивают их из печи. Несколько капсул во время обжига растрескались, открыв чашки дыму и огню, – весьма печальный конец. Однако будущие чашки семьи Медовников в целости и сохранности, надежно спрятаны в капсуле (утробе, если продолжать аналогию с младенцем). Эту капсулу вскрыли с большой осторожностью, и чашки появились на свет – полностью созревший твердый костяной фарфор, весьма необычный на вид. Их осмотрели на предмет дефектов, и затем – последняя проверка – каждая получила от мастера щелчок, словно новорожденный младенец – ободряющий шлепок по попе.
Звонкость – верный знак качества. Если внутри есть поры, которые в раскаленном добела состоянии не были заполнены жидким стеклом, они поглотят некоторое количество звука и не дадут ему резонировать. Такая чашка издает глухой звук. Но чашка без единой поры будет звенеть и звенеть. Звон известил мир о рождении чашек для семьи Медовников. Щелкните по терракотовой чашке, и вы практически ничего не услышите, в лучшем случае раздастся глухой звук. Но оттого что в моей фарфоровой чашке нет ни единой поры или какого-либо дефекта, она сохранила свою чудесную изящную форму, хотя выглядит тонкой и просвечивает, как бумага. Даже спустя пятьдесят лет в ее звоне слышатся сила и жизнестойкость.
Эти чашки в семье Медовников берегли для особых случаев. В них подавали чай, когда моя бабушка по материнской линии приехала из Ирландии посмотреть на новый дом своей дочки. Они были на столе, когда вся семья собралась, чтобы отпраздновать рождение первого сына четы Медовников Шона, и в 1977 году, когда соседей пригласили на серебряную свадьбу, а дядя Алан тайком пил водку из фарфоровой чашки и потом упал на клумбу. Их доставали на Рождество, когда дедушка Медовник от души чихнул над праздничным столом, ломившимся от кушаний. Поднялась такая суматоха, что одну из чашек смахнули со стола, и она разбилась. Они присутствовали на свадьбе каждого из сыновей, кроме Шона, который вместе с невестой с прыгнул с парашютом на Гавайях, и церемония прошла на пляже. Чашки были ценным подарком и видели только торжественную часть жизни Медовников. Их доставали, когда нужно было произвести впечатление. Они никогда не участвовали в повседневной жизни: в них не приносили чай в постель, или к садовой ограде, или мальчишкам, играющим в футбол. Эти домашние случаи – в компетенции обычных фаянсовых или глиняных кружек невысокого качества. У этих толстые стенки – тонкие из этого хрупкого материала не получатся. Дешевые, забавные, нестандартной формы и размера, они создавали ощущение домашнего уюта. Чай, который из них пьют, тоже дешевый и бодрящий. Рожденный в Китае, чай стал национальным напитком англичан. Впрочем, здесь у него другая роль, чем при дворе династии Хань, где нужно было демонстрировать богатство и утонченность. В Англии вместо заварки используют, как правило, чайные пакетики со смесью самых дешевых сортов. Нам нравится темно-коричневый насыщенный цвет напитка, который ассоциируется у нас с хорошим чаем. Но, по правде говоря, у нашей смеси более слабый вкус в сравнении с очищенными сортами. Мы пьем чай с молоком, чтобы сгладить горький привкус и почувствовать уют и теплоту в холодные дождливые дни. Это простой чай, без претензий на утонченность, особенно когда его пьют из кружки.
Фарфоровая чашка, из которой я пью чай у себя на крыше, – последняя из свадебного сервиза, подаренного моим родителям. С тех пор многое изменилось, и молодожены теперь не обязаны держать дома чайный сервиз, потому что об изысканности и благородстве больше не судят по хорошему фарфору и чаю. Фарфору пришлось заново доказывать свое право на место под солнцем, утверждая себя в качестве современного функционального материала. На свадьбу и сейчас дарят фарфор – обычно простые белые тарелки и даже кружки, симпатичные, но, что гораздо важнее, пригодные для мытья в посудомоечной машине.
Я знаю, что этот ежедневный чай из свадебной чашки семьи Медовников положит конец ее существованию. Каждый раз, когда чай наполняет ее, жар вызывает напряжение, что приводит к появлению трещин, в то время как тяжесть налитого чая разрывает еще несколько связей между атомами. Мало-помалу трещина расползается, съедая чашку изнутри, словно маленький червяк. Однажды она просто развалится на части. Возможно, не стоит использовать ее в быту, чтобы сохранить память о свадьбе моих родителей. Однако мне нравится думать, что всякий раз, когда я пью чай из этой чашки, я произношу тост во славу их любви, а для чего еще, собственно говоря, предназначена эта чашка?
10. Бессмертие
В семидесятые годы в Америке вышел научно-фантастический телесериал «Человек на шесть миллионов долларов». Действие фильма предваряет страшная катастрофа, в которой едва не погиб астронавт Стив Остин; врачи отваживаются на рискованную операцию, чтобы спасти ему жизнь и вернуть чувствительность. Требовалось не только восстановить функции организма, но и создать нового человека – «лучше, быстрее, сильнее» прежнего. Детали сложной хирургической операции, а также вживления бионических устройств, остались за кадром, все внимание в фильме сосредоточено на сверхчеловеческих способностях «переделанного» Стива Остина, который мог теперь невероятно быстро бегать, перепрыгивать высоченные заборы и чуять опасность за версту. Нам с братьями нравился этот сериал, и мы ему верили. Поэтому когда однажды я сломал ногу, неудачно спрыгнув с гимнастической лестницы, и меня повезли в больницу, я предвкушал необычайное приключение. Вместе со мной на заднее сиденье фиолетового «пежо-универсала» втиснулись трое моих братьев. Они наперебой повторяли своими писклявыми голосами: «Мы можем собрать его заново, он станет лучше, быстрее, сильнее…»
В приемной скорой помощи врач быстро и ловко осмотрел меня и поставил диагноз. Нога была действительно сломана, но врач заверил, что кость срастется сама. Я расстроился. Эти слова прозвучали жалкой отговоркой. Почему же они не хотят меня переделать? Я поговорил с мамой, и она тоже сказала, что кость, несмотря на ее твердость, способна зарастать.
Как объяснили врачи, под жесткой костной оболочкой скрывается мягкая сердцевина – немного похоже на ветку дерева. Еще они сказали, что на невидимом, микроскопическом уровне эта внутренняя часть состоит из пористой ячеистой ткани; клетки свободно двигаются, и поэтому кость ломается и заживает. Вот почему кости, как и мышцы, становятся то сильнее, то слабее в зависимости от нагрузки: их укрепляют прыжки и бег, но главным образом сама тяжесть тела. Еще мне рассказали про болезнь космонавтов, у которых истончаются кости, лишенные привычной нагрузки в условиях невесомости.
«Ты часом не из космоса?» – спросил кто-то, полагая, что удачно сострил. В ответ я лишь нахмурился.
Хотя костная ткань формируется непрерывно, требуется еще идеально совместить концы сломанной кости. По словам врачей, это означало, что ногу на несколько месяцев обездвижат – старый-престарый метод, к нему прибегали еще древние греки и египтяне, когда высоких технологий не было и в помине. Просто на ногу накладывали жесткую повязку.
