вонял!
Гори ты в огне, тошнотворен ты мне,
Навоз твой совсем не бальзам,
Смердящий козел, упрямый осел,
Вонючка, засранец и срам!
Наш славный защитник, не знающий страха,
Залез на колодезный край
И задал дракону ужасную трепку,
Запомнит он тот нагоняй.
Нехорошими словами отсылает его к маме,
Растакой ты идиот,
И пинками, и шлепками
Бьет дракона он в живот.
«О чем ты толкуешь?» — промолвил дракон,
И сыпятся снова удары,
Сражаются снова, как два кабана,
Под крики толпы разудалой.
Два дня и две ночи дракон все не хочет
В той битве врагу уступить.
Их силы равны, и нет их вины,
Что трудно друг друга свалить.
Земля колебаться уже начала,
Наносит удары дракон,
Сэр Мур покачнулся, дракон потянулся,
Чтоб сбросить его под уклон.
Но истинный воин восторга достоин —
Наш рыцарь его развернул,
Пинком он ударным, приемом коварным,
Дракона под задницу пнул.
Предсмертный стон испустил наш дракон
И шесть раз вокруг обернулся,
Он клял нецензурно хозяина Мура
И в мерзких соплях захлебнулся.
«Ох, рыцарь проклятый с тяжелою пятой,
Откуда ты только пришел?
Ты шпорою на сапоге попал не только по ноге —
Мне задний проход пропорол».
«Я помираю, я погиб! — вскричал дракон,
В тоске предсмертной взвыв, —
Не попади ты в анус мне,
Остался бы я жив».
В предсмертной дрожи по драконьей коже,
Он пал на колени и лег.
Взбрыкнул до отказу и, выпустив газы,
Испустил и последний свой вздох.
«Дракон из Вонтли». Иллюстрация Джона Джуна, XVIII в. The Dragon of Wantley, Etc. [By Henry Carey. With a Plate by John June.]
Великий змий возвращается
Ни в одном произведении западной литературы образ Сатаны не был раскрыт так глубоко, как в «Потерянном рае»[131] — эпической поэме английского поэта Джона Мильтона (1608–1674), изданной в 1674 г. в двенадцати книгах. В поэме Мильтона изображается война, которую вели Люцифер и мятежные ангелы против Бога, их поражение и изгнание в ад, сотворение мира и первых людей — Адама и Евы. Дьявол желает помешать Божественным планам, он проникает в этот новый мир, где, приняв облик Змия, льстивыми речами искушает Еву вкусить запретный плод с древа познания добра и зла, обрекая тем самым человеческий род на смертную жизнь. Сатана торжествует, он бросает Адама и Еву, чтобы те в одиночку переживали свой позор и вину, и возвращается в ад. Там он наслаждается победой над человечеством и восторженно сообщает павшим ангелам, что рай потерян для человека. Закончив свою речь, дьявол ожидает похвалы и аплодисментов, но вместо этого слышит «мрачное вселенское шипение» и видит, как его последователи на глазах превращаются во множество отвратительных змей. Затем в наказание за преступление в Эдеме Бог превращает Сатану в огромного змея и лишает его способности говорить — это расплата за то, что он своими искусительными речами привел человека к грехопадению.
Фрагмент иллюстрации Гюстава Доре к поэме «Потерянный рай». Wikimedia Commons
Умолкнув, чаял он согласный клич
Восторга и рукоплесканий гром
Услышать лестный, но со всех концов,
Напротив, зазвучал свирепый свист
Несметных языков — презренья знак
Всеобщего. Владыка изумлен,
Но ненадолго, ибо сам себе
Он вскоре изумился, ощутив,
Как ссохлось, удлиненно заострясь,
Лицо, и к ребрам руки приросли,
И ноги меж собой перевились
И слиплись. Обезножев, он упал
Гигантским Змием, корчась и ползя
На брюхе, и пытался дать отпор,
Но тщетно; Сила высшая над ним
Господствует, осуществляя казнь
В том образе, который принял он,
Ввергая Прародителей в соблазн.
Враг хочет молвить, но его язык
Раздвоенный шипеньем отвечал
Раздвоенным шипящим языкам.
Его сообщники по мятежу
Отважному равно превращены
В ползучих змиев! Свистом весь чертог
Стозвучным огласился. Вкруг Врага
Кишели густо чудища, сплетя
Хвосты и головы: бессчетный сонм
Зловещих Аспидов и Скорпионов,
Керастов рогоносных, Амфисбен
Ужасных, злобных Эллопов, Дипсад
И Гидр (в количестве не столь большом,
Скользя, клубились гады на земле,
Где кровь Горгоны древле пролилась,
И остров Офиуза не давал
Убежища таким скопленьям змей[132]).
Но был наикрупнейшим — Сатана
В драконьем образе; превосходил
Нифона он, что Солнцем зарожден
В пифийском доле илистом, но власть
Отступник не утратил[133]: все Князья
И Полководцы следуют за ним
На площадь, где Гееннские войска,
Отверженцы Небес, блюдя ряды,
Во всеоружье восхищенно ждали
Победного явления Вождя,
Увенчанного славой, но узреть
Им довелось противное: толпу
Презренных гадин. Ужас обуял
Мятежников, почувствовавших вдруг,
Что под влияньем страшного сродства
Невольно превращаются теперь
В подобья тех, кто взорам их предстал.
Броня, щиты и копья, грохоча,
На землю падают; за ними вслед
И сами воины. Раздался вновь
Свирепый свист; змеиный, гнусный вид
На всех, как заразительная хворь,
Равно распространился, покарав
Равно преступных. Так рукоплесканья
Желанные, преобразясь во свист,
В шипенье злобное из тех же уст,
Принудили самих бунтовщиков
Свое же опозорить торжество.[134]
Боги и чудовища: драконы Востока
Классический образ восточного дракона в интерпретации современного художника. 2158158625 / Shutterstock
Цивилизации средневековой Азии породили богатые литературные традиции, в которых природа драконов трактовалась совершенно иначе, нежели в культуре греко-римской Античности или христианской Европы. Восточные драконы обладали некоторыми общими чертами со своими западными аналогами: они были гибкими, имели форму рептилии, часто умели летать, в легендах их изображали как противников великих героев, а их появление, как правило, предвещало бедствия. Несмотря на такое обилие сходств, у драконов Востока имелись черты, сильно отличавшие их от западных сородичей. Они обладали способностью менять облик и часто появлялись в виде
